Только сейчас это отчетливо вижу. А ведь когда-то я глупо надеялась, что наша дружба будет на троих. Что мы сможем дружить, шутить и смеяться. Когда-то в будущем поздравлять друг друга с праздниками и крестить детей. Сейчас же я думаю, какой же глупой я была и не видела очевидных вещей. Они всегда соревновались за меня. Только если Кирилл действительно любил, то Костя давил не только своим взрослением, но и поддержкой моих родителей. В нем играло чувство собственничества.
Потихоньку все налаживается, и я даже на какое-то время расслабляюсь. Кирилл находит общий язык со всеми. В его общительности и умении располагать к себе людей я не сомневалась. Он общается с девчонками так легко и свободно, что я снова и снова им очаровываюсь. Смотрю на него и не верю, что он мой.
Он мой.
Такой красивый. В темных джинсах, рубашке и пиджаке, который подчеркивает его крупные жилистые руки и мощные плечи. Уверенный подбородок, шея с пульсирующей синей венкой, любимые губы и горящие глаза. Как он улыбается девчонкам, что-то рассказывая, а они наперебой его о чем-то расспрашивают. Я вижу, что он им нравится.
Костя иногда к ним подходит, но на него они так не реагируют. Мельком отвечают, но льнут к Киру.
Когда Поля переключает на медленную мелодию, Кир приглашает меня на танец красивым жестом и подает руку. Я соглашаюсь, наплевав на все риски, что могут последовать. Руки и спину жжет от ядовитых взглядов. Была бы возможность, нас бы заживо испепелили. А так терпимо. Три дня я уже сидела в клетке. Страшнее уже точно не будет. Кирилл ведет меня в этом танце. И мир замедляется. Наш шарик словно плывет по течению. Так красиво. Нежно и сладко. Я сама к нему прижимаюсь. Рисковать так по полной. Кир чувствует меня и прижимает за талию еще сильнее и теснее. Наши лица в миллиметре друг от друга. Мурашками покрываюсь. Глаза в глаза. Дыхание на двоих. Феромоны и эндорфины. Всё сплетается в химическую реакцию. Еще немного и бомбанет. И это случается. Отец не выдерживает.
— Молодой человек, вы нарушаете все нормы приличия, прижимая к себе чужую невесту, — выпаливает отец. И я охаю. Задыхаюсь. Кислорода в легких катастрофически не хватает. Глаза наполняются слезами. Все и всё замирает. Смотрю на Кирилла, не в силах пошевелиться и хоть что-то вымолвить. Слова комом в горле застревают.
— Невесту? — переспрашивает Кир. — За три месяца наших отношений Аня мне не говорила, что помолвлена.
— Ваших отношений? — багровеет отец и хватается за сердце.
— Анна, это правда? — уже обращается ко мне отчим.
У меня впервые будто голос прорезается. Как никогда ощущаю всю силу. Встаю рядом с Киром и переплетаю наши пальцы. Все это видят. Тина и Поля тихо ликуют. Мелкие отходят подальше, знают, что грядет буря. И лучше бежать, куда глаза глядят.
— Да, мы действительно встречаемся, — подтверждаю слова Кирилла. А у самой трясется все тело. Краем глаза наблюдаю, как Поля и Тина застыли в ожидании, а родители в оцепениии, пока резко у отчима не перехватывает дыхание, глаза расширяются в ужасе, и он оседает на пол.
— Папа! — испуганно подлетают девочки. Только Поля не двигается.
— Юра… — тормошит его мама. За моей грудиной боль раздается. Слезы все-таки проливаются. Отпускаю свою руку из захвата Сомова и иду к отчиму. Присаживаюсь на колени.
— Папа, — все, что выдаю. Только мать безжалостно меня отталкивает, смерив таким взглядом, что давно бы умерла, не воскреси во мне Кирилл другую часть меня.
— Довела отца! — в слезах кричит мама. — А вас, молодой человек, я попрошу уйти из нашего дома и никогда сюда не возвращаться. Более того, я запрещаю вам прикасаться к моей дочери. Никаких между вами отношений нет и быть не может. Анна засватана за Константином. Через месяц состоится свадьба. И я настоятельно прошу вас принять это с достоинством и не портить жизнь Ане, — вклинивается мама.
— Ирина Васильевна, чем я вам негож? — со стальным спокойствием выдает Кирилл. Только в глазах боль. Знаю, с каким трудом ему удается сдерживаться, чтобы вот так, с достоинством еще разговаривать с мамой, которая его же и очернила. Во мне болью все отдается. За что? Почему? Почему к нему такое отношение? Чем заслужил? Во мне все кричит от злости. Внутренности скручивает, разрывает грудную клетку на части. — Я люблю вашу дочь. Если дело в женитьбе, то я хоть сейчас готов жениться на Ане, если вы боитесь, что я её опорочу. Я со всей серьезностью отношусь к ней и к её чувствам.
— Как… Как вы смеете о таком говорить… Никакого воспитания! Вон отсюда! — орет во всю глотку мама, указывая на выход. Девочки плачут вокруг папы. Черногорцевы рядом хлопочут. — Ни стыда, ни совести! — плюется мать Кости, смерив нас гневным взглядом.
— Девочки, к себе в комнату. Полина, проводи этого человека, — последний раз чеканит, и больше не поднимая взгляда, присаживается к отчиму.
— Пожалуйста, Кирилл, уйди, — выдаю убито, чем убиваю и его. Меня разрывает на части вместе с ним. Только когда хлопает входная дверь, я и вовсе не дышу. Только плачу, обнимая колени. Не знаю, сколько так сижу. Мне кажется, прошло больше часа, а по факту меньше минуты. Но мое тело затекает. Немеет. Как будто кто-то энергию выкачивает. А когда чувствую мужские вспотевшие грубые ладони на своем затылке, я дергаюсь, словно меня электрошокером приложили. Грубо его отталкиваю и вскакиваю на ноги. Вытираю слезы ладонями.
— Не прикасайся ко мне, — выдаю громко. Своего голоса не узнаю. Так убито, но громко. Впервые хочу, чтобы услышали не только родители. Может, это как-то изменит ситуацию. — Я не выйду за тебя замуж! — пячусь назад и смеюсь.
— Успокойся. Это всего лишь истерика. Ты устала. Сегодня многое произошло. — успокаивает Костя.
— Не сегодня. Это давно уже происходит. — мотаю головой и плачу. — Я люблю его, а никто этого признавать не хочет. Все привыкли видеть покорную Аню, которая идет на уступки всем. Которая боится расстроить родителей, боится сделать кому-то больно. При этом делала больно себе. Хватит! — ору во все горло. — Нет больше удобной девочки Ани. НЕТ!!! — срываюсь на крик впервые. — Нет её! Умерла она! — оборачиваюсь и срываюсь вниз по лестнице.
— Аня! — кричит уже мама. — Не смей! Слышишь? Вернись сейчас же! — выкрикивает, сбегая следом за мной. Только я не оборачиваюсь и не слышу её. На улице жадно хватаю воздух и вижу еще стоящую на парковке машину Кирилла. Бросаюсь к ней. Резко дергаю ручку на себя и влетаю на пассажирское сиденье.
— Едем, — все, что выдаю, глядя ему в глаза. И мы выезжаем. Мама почти вылетает под колеса его машин. Я зажмуриваюсь и верещу. Кир резко бьет по тормозам, останавливается. Мой писк звоном в ушах и машине раздается. Смеряем друг друга взглядом с мамой. И только когда она отмирает и начинает двигаться в мою сторону, я командую.
— Трогай! — Кир стартует с места. Оборачиваюсь назад. Мама просто стоит и смотрит нам вслед. Знаю, что осуждает.
28
Навсегда. Анна Бурцева.
По магистрали мы движемся с невиданной скоростью. Оба молчим. Знаем, что нужно уединение. Знаю, что в нас двоих кипит много чувств. Знаю, что сама чуть не оставила его одного. Знаю, что сделала больно. Знаю, что задела его чувства. Но как я могла по-другому, когда в одном пространстве собрались дорогие мне люди. Как я могу выбирать? Если все они для меня важны и любимы. Почему каждый из них меня разрывает, если все они на одной чаше весов под названием любовь. Любовь ведь разная бывает: любовь к родителям, любовь к сестре, дружеская любовь, любовь к ребенку и любовь к мужчине.
Кир почти укладывает стрелку спидометра. И если бы раньше я его ругала и злилась, то сейчас мне откровенно плевать на них. Я просто всем телом прижимаюсь к руке Кира. Переплетаю наши пальцы. Целую в шею. Руку. Хочу показать, как мне жаль. Жаль всю эту чудовищную сцену. Хочу извиниться за своих родителей за то, что так пренебрежительно к нему отнеслись. Только взглядом весь спектр выдаю. Слова застревают в горле. Колючей проволокой становятся. Удушающе сдавливают, но сказать не могу. Но Кир сжимает наши пальцы настолько сильно, что понимает мои чувства и просто молча смотря в глаза, кивает. Губами шепчу «спасибо» и утыкаюсь носом в шею до самого дома его родителей.
По периметру так же красиво, как и в прошлый раз. Только фонариков больше прибавилось и новогоднего антуража. Украшенная во дворе елка и своеобразный декор из коробок с подарками и миллионы огонечков по крыше дома, перекладинам и перилам на террасе дарят эту атмосферу сказки и новогоднего чуда. У Сомовых как всегда уютно и спокойно. У них всегда попадаешь из реальности в какой-то волшебный уголок. Тут мигом становится хорошо. Именно хорошо.
— Новый год — любимый праздник мамы, поэтому и украшать мы начинаем уже с ноября, — комментирует Кир, пока мы не подходим к входной двери на террасе, к которой Кир и так подъехал максимально близко, и он подхватывает меня на руки.
В дом Кир почти вносит меня на руках, при этом накрыв толстовкой. Я самонадеянно выбежала в платье в морозном декабре. Но с жаром его тела и моим даже сегодняшний снег, который я так люблю, кажется мелочью на фоне испытанного стресса.
Но как только мы переступаем порог дома, Кир ставит меня на ноги. Я оборачиваюсь и задыхаюсь от увиденного. Меня переполняет столько щенячьих чувств. Восторг, нежность… Любовь.
— Я хотел официально тебя украсть и поздравить с днём рождения, — выдыхает мне в волосы Кир. — Полина сказала, что ты никогда не отмечала по-взрослому, только в семейном кругу. Но я подумал, что романтическое свидание для двоих — тоже взрослый вариант.
— Спасибо, — проворачиваюсь в кольце его рук. Сама обнимаю за талию и, приподнимаясь на цыпочки, целую в губы. Вкладываю все чувства, которые только могу. Хочу забрать всю ту боль, что сегодня причинили. Моя помолвка никуда не денется, но выкрасть для нас какое-то время могу. И хочу. Я не могу от него отказаться. Не хочу. Поэтому продлеваю это волшебство по возможности на дольше.