Ардон в своей манере закатывает глаза и, вздохнув, двигает ближе ее нагруженную едой доску. Не похоже, что он будет протестовать, даже наоборот: возмущение точно напускное. Эти трое явно связаны крепко, пусть связь и… странная? Впрочем, возможно, лишь для меня, не представляющего, каково это – положить голову на чьи-то колени. Дать вот так запустить руку в волосы, как Ардон делает с Рикусом. Или чтобы чужая рука подносила курицу к моим губам – как он подносит обжаренный в сухарях кусочек ко рту Клио.
– О боги, – неожиданно изрекает Орфо. Она покачивает чашу в пальцах и тоже наблюдает за троицей. – Не думала, что скажу подобное, но вы и сами такие милые!
Ардон мирно улыбается: его раздражение и досада, похоже, совсем схлынули. Он берет чашу, Клио с Рикусом тоже, и нам с Орфо остается только поднять свои.
– Вечный покой и свет этому легиону, – произносит Клио, привстав и опять повернувшись к мемориалу.
– И вечная слава миру во всем мире! – отзываемся мы все. Орфо улыбается: ей важно, что тост произнесла именно принцесса. Еще одна дипломатическая победа.
Чаши стучат. Отпив, Клио снова ложится на колени Ардону; Рикус же так и пил лежа и теперь жует сыр, который ему щедро сунули в зубы. Клио на этот раз берет курицу сама, потом закидывает в рот сразу пригоршню орехов. Интересно. Она расслабилась. Вчера она казалась куда более… нет, даже не зажатой, скорее боящейся не так выглядеть. Сейчас что-то – присутствие ли «своих», речь ли Орфо – встряхнуло ее. Это радует. Я, похоже, слишком внимательно смотрю на нее: она с легким смущением ерзает, пару раз моргает и, перестав жевать, уточняет:
– Что?
– Нет, ничего. – Теперь неловко мне, я отвожу глаза и за неимением более безобидного варианта начинаю рассматривать Рикуса, чьи белые волосы составляют разительный контраст с темной одеждой Ардона и с темными же прядями Клио.
– Поешь. – Обновив чаши, Орфо придвигает ближе ко мне хлеб, и я все же начинаю ломать кусочки. – Учитывая твое состояние, тебе точно нужно есть больше.
– Покорми его с рук! – советует Клио, и я на всякий случай отсаживаюсь подальше, но Орфо только поднимает брови.
– У нас это не совсем принято между… – И все-таки ее щеки, кажется, заливает краска. – Между… м-м-м… вообще. – Нет, не кажется, она правда покраснела. А еще сильнее ее, похоже, сбил с толку хитрый прищуренный взгляд. – Что?
– Нет, ничего, – моим тоном, явно передразнивая, откликается Клио и гибким кошачьим движением опять тянется за чашей. – Давайте выпьем еще. За вас, за наших новых друзей!
Громкое слово, так быстро сказать его можно только в шестнадцать. Но мысль мимолетна; даже поднимая чашу и снова чокаясь со всеми, я смотрю только на Орфо и прокручиваю в голове ее слова. «Между… вообще». Что она чуть не сказала? «Между теми, кто не состоит в любовной связи», «Между волшебниками и гасителями» или просто «Между чужими людьми»? Она не выбрала ничего, словно поняла, что ни в один вариант Клио не поверит. Или?..
Или боялась ранить меня. Себя. Нас обоих. Она еще раз стучит своей чашей по моей, украдкой встретившись взглядом, и делает осторожный, изящный глоток. Сегодня она, похоже, решила держать себя в руках, а может, просто слишком устала даже для подобных пьянок.
– Ну а у нас принято, – неловко произносит Ардон, явно заметив что-то. Скармливает кусок курицы Клио, потом Рикусу. – В этом нет ничего зазорного. Мы контактная культура, – он косится на головы на своих коленях, – местами даже слишком.
– Так, тогда поешь-ка и ты тоже, – велит Орфо. – Ощущение, что ты кормишь только их.
– Спасибо, кира принцесса. – Сверкают в улыбке его зубы, он берет курицу с доски, и я с отчего-то сжавшимся сердцем делаю то же.
Я не могу не обращать внимания на его экзотическую красоту, на то, как сочетаются в нем угрюмая сила и терпеливая забота. Это точно может привлечь такую девушку, как Орфо. Я спрашиваю себя, почему думаю об этом, и ответ меня не радует. Хочется дать себе затрещину, а потом просто провалиться сквозь песок. Нет, нет, этого не могло случиться. Не после всего, не…
– Кир Эвер, что помалкиваем? – Мой взгляд ловит блаженно вытянувшийся Рикус.
Все это время он пялился в небо и лениво играл кулоном, вынутым из-под торакса, – кажется, серебряной монеткой с выгравированным профилем. Теперь он подбирается к доске, сгребает немного орехов, но, вместо того чтобы съесть, вдруг тянет через покрывало мне.
– И налегайте, налегайте на них, а то я вижу, они быстро кончаются!
– Я не… – Смотрю на его замершую ладонь, не решаясь протянуть свою. Чуть сбиваюсь с дыхания. – Я…
– Рикус! – неожиданно шипит Клио, опять привстает и, склонившись к нему, горячо шепчет что-то на ухо. Она как никогда похожа на маленькую сердитую кошку.
– Ой. – Лицо Рикуса вытягивается, и он начинает отводить руку. – Боги, извините меня…
– О чем вы, спасибо. – Решившись, заставив дурноту отступить, я удерживаю его сам. И меня даже не пробирает дрожь. – Да, вы правы. Я что-то до них не добрался.
Миндаль падает в руку, Рикус еще несколько секунд пытливо на меня смотрит, а потом, прикусив угол губы, ложится обратно Ардону на колени. Снова хватает монетку, сильнее оттягивает длинный шнурок – чтобы поднести рисунок к самым глазам. Ему неловко. Мне тоже. Что это вообще было? Я запоздало вспоминаю, как Орфо оттащила от меня Клио и что-то ей сказала по пути к мемориалу. Что? Похоже, что-то про…
«А правда, что твой хозяин тебя трахал?» – шепчет голос в голове. Четыре голоса.
Орех, который я сунул в рот, кажется отвратительно соленым, словно смесь пота и семени. Судорожно глотаю его, запиваю и невольно обращаю взгляд на Орфо. Она безмятежно жует сыр, вырисовывая пальцами на песке ландыш, Ардон внимательно следит за тем, как проступает рисунок. Могла ли она?.. Да нет. Клио не среагировала бы так спокойно, как она среагировала, ее лицо что-то бы выдало, или отвращение, или жалость. Но что же тогда…
Я отвлекаюсь: Орфо предлагает выпить еще, в этот раз – «за дорогих гостей». Ради этого тоста Клио снова садится, а когда чаша пустеет, уже не ложится обратно. Она себе в напитке не отказывает: осушила все три чаши до дна, ее щеки из нежно-розоватых стали почти красными, взгляд блестит счастливым туманом. Говорит она связно, но я чувствую: вино взяло ее под полную власть. Сначала она неуклюже пытается накормить Ардона курицей, потом строит башню из остатков сыра и наконец, подсев к Орфо, начинает быстро, жарко шептать ей что-то в ухо. Этот шепот – восторженный, если не сказать игривый, – сливается с мирным плеском моря. Ардон и Рикус, которым явно неловко, старательно любуются видом; я же наблюдаю, не скрывая интереса: разговор кажется мне мирным, а ответные эмоции Орфо – забавными, очень живыми. Она хмурится. Упирается. Потом тоже опять немного краснеет. Наконец отмахивается, ворча:
– Эй, перестань сейчас же!
– А вот и не перестану! – Клио тянется к ней снова.
– Эфенди, не приставайте к кире принцессе, – буднично, даже не шевелясь, просит Ардон. Бриз развевает черную копну его кудрей, солнце играет на татуированной щеке.
Но Клио шепчет настойчивее, ухватив Орфо под руку, улыбаясь и лукаво посматривая из-под ресниц. Она тоже залита солнцем и – определенно – очень пьяна. Что бы она ни просила или ни выспрашивала, похоже, она не успокоится, последняя застенчивость изменила ей, а следы строгого воспитания слизаны винным прибоем. Она еще и начала хихикать, качаясь туда-сюда.
– Нет! – Орфо отстраняется, отбросив за плечо прядь и выпрямив спину. Кидает странный взгляд на меня, отвечает мягко и словно бы виновато: – Ты не так поняла, я тебе говорила, и…
– Это уже не похоже на правду, – ворчит Клио во всеуслышание.
– А вот и похоже! – возмущается и Орфо, а потом набирает воздуха в грудь. – Слушай…
Ее отповедь сбивчива и туманна. Боги знают, о чем речь, но Орфо, по-моему, слишком настойчива. Объясняет про какие-то правила, от которых не должна отмахиваться. Про кучу дел, которые у нее есть, и вопросов, на которые она не может ответить. Про… цветы? Да, про цветы со слишком хрупкими лепестками и сложным нравом.
– Взять ландыши, – вздыхает Орфо. Она смотрит на свои коленки. – Знаешь, порой совсем непонятно, нужно ли им больше тени или больше солнца, ведь это уже не те цветы, что ты пересадил много лет назад из родного леса…
Клио, будто сменив тактику, прерывает смешки и заправляет за уши растрепавшиеся волосы. Еще какое-то время думает и слушает, продолжая качаться, словно счастливая восточная статуэтка-кошка. После паузы – в которой Орфо обводит рисунок на песке – широко зевает. А потом самым невинным голосом сообщает, что все поняла, и обращается к своей страже:
– Хаби… – длинные изящные ноготки постукивают по скуле, – я что-то устала. В сон клонит, пойдемте, что ли, в замок? Заодно посмотрим на… цветочки. На ландыши.
Рикус озадаченно поднимается на локте, Ардон поворачивается с бесконечно кислым видом. Клио кивает и повторяет увереннее:
– Меня клонит в сон. А вас? – Глаз с них она не сводит, но на лице, кроме пьяного блаженства, вроде нет ничего особенного. Или есть?
– Меня не… – начинает Рикус, но тут Ардон, словно с чем-то смирившись и ткнув его в поясницу, кивает.
– И меня, пожалуй. – Он окидывает взглядом Орфо. – У вас крепкое вино, как мне кажется, кира принцесса. А у нас принято иногда подремать перед ужином.
– А… – Рикус тоже смотрит на нас. Моргает, мотая головой. – А-а-а-а… – Это быстро переходит в широкий зевок. – М-м-м-м-м! Да, пожалуй. Я бы вздремнул на чем-нибудь мягком, и это не твои колени, хаби. Пойдемте, пойдемте.
Он первым начинает вставать, Клио за ним, с удивительной для ее кондиции прыткостью, но Орфо, растерявшаяся от всего этого, удерживает ее, сжав запястье.
– Что-то не так? – обеспокоенно спрашивает она, и я разделяю ее тревогу. Бегство такое, будто эти трое резко на что-то обиделись. – О боги, Клио, ну слушай, я не хотела тебя задеть или оттолкнуть, но объясняю как могу, я говорю правду, и я…