57-летний Уэсли и 66-летняя Кэтрин рассказали о том, как были золотыми чадами для своих родителей-нарциссов. Уэсли сказал мне следующее:
Я знал, что был для мамы светом ее очей. Она обожала меня и считала, что я просто не могу поступать плохо, а вот у братьев и сестер постоянно находила недостатки. Когда я рос, то искренне считал, что стану самым успешным из всех нас. Как же я ошибался! Я всю жизнь саботировал себя с помощью наркотиков и алкоголя, пытаясь прикрыть свою слабую самооценку и отсутствие успехов. Сейчас, когда я веду трезвый образ жизни и начал это все по-настоящему осознавать, мне очень грустно.
Кэтрин же рассказала вот что:
Я знала, что была любимицей среди братьев и сестер. Я была очень трудолюбивой, во всем помогала маме, получала хорошие оценки и занималась разнообразной внеурочной деятельностью, которая нравилась маме. Мама любила музыку и работала учительницей музыки, у меня тоже были успехи в музыке. Так что… когда я в 18 лет призналась родителям, что беременна, мама просто взбесилась. Я до этого возраста была девственницей. Папа вроде бы нормально отнесся к новости, но вот мама закрыла лицо руками и сказала: «А я-то была готова отпустить тебя в любые горы с любым мужчиной». Это было совсем не весело, и она постоянно мне это припоминала. Я подвела ее. Я, ее идеальное чадо. Дальше была долгая тирада на тему «что мы теперь скажем семье, соседям и родственникам». Конечно, она думала только о себе. Черт, если и было когда-нибудь в жизни время, когда мне требовались помощь и поддержка, то именно тогда.
31-летняя Аннабель была золотым чадом в семье из четырех детей. Она много рассказывала во время терапии о том, как трудно ей оказалось выбраться из хватки опутавшего ее отца.
Это было так странно: я хотела угодить отцу, чтобы он мной гордился, но понимала, что согласна не со всеми его убеждениями. Мне нравилось его внимание, но оно меня тяготило, я считала, что не смогу вырасти и стать взрослой, если буду спрашивать его совета по любому поводу. Из-за этого я чувствовала себя ребенком. Позже я поняла, что папа вообще не знал настоящую меня — только угодливую, можно даже сказать, «папоугодливую» меня.
Многие золотые чада рассказывают о проблемах с индивидуацией — отделением от семьи, в которой воспитывались, особенно от родителя-нарцисса, который подавляет их и за них определяет, кто они. Вы можете подумать, что ребенок, назначенный золотым чадом, будет очень близок со своим родителем, но нарцисс просто не умеет быть эмоционально близким и настраиваться на чувства своего ребенка. Он одновременно эмоционально удушает его и эмоционально от него дистанцируется.
Тяжкое бремя, которое приходится нести золотому чаду, вполне понятно. Идеализированная роль может казаться приятной другим братьям и сестрам или посторонним, но вместе с собой она несет эмоциональный недостаток, от которого трудно избавиться.
Казалось ли вам, что вы любимый ребенок в семье? Возможно, вы чувствуете себя виноватыми из-за того, что, сами того не желая, играли эту роль, но будьте уверены: это не ваша вина.
Я считаю, что все дети в нарциссических семьях — жертвы эмоционального пренебрежения, но ребенком-потеряшкой пренебрегают особенным, болезненным способом. Его лучше всего описать так: он любой ценой избегает конфликтов и пытается слиться со стенами, лишь бы не привлечь к себе внимания — хоть положительного, хоть отрицательного. Многие потеряшки из нарциссических семей уходят в себя и занимаются творчеством: рисованием, писательством, музыкой, еще каким-нибудь хобби. Они рассказывают, что их игнорируют, но при этом они хотят быть невидимыми, поскольку незаметность — их защитный механизм, способ выжить в хаосе нарциссической семьи.
42-летний Лэндон отстранился от говорливого отца-нарцисса и сосредоточился на живописи. В детстве он в основном сидел один в своей комнате и рисовал — карандашами и красками. Он стал успешным художником-аниматором, но его личная история ребенка-потеряшки, который пытался справиться с родительским нарциссизмом, все же сказалась на его жизни.
Вся моя жизнь посвящена работе и искусству. У меня мало друзей, нет девушки, очень вялая светская жизнь, я отчаянно одинок. Я не знаю, как налаживать общение с людьми иначе, чем через мои произведения. Мои брат и сестра общаются друг с другом, но в основном ссорятся и создают проблемы. Мама и папа все такие же, с той же замечательной дисфункцией, а я по-прежнему держусь от них подальше. Когда они пытаются с помощью триангуляции затащить меня в семейные баталии, я молчу или отвечаю: «Не знаю». Мы семья, но не семья. У нас нет настоящей эмоциональной связи. Я к этому привык, но это кажется мне ужасной утратой.
Поскольку потеряшки часто рассказывают, что в детстве были оторваны от своих чувств, главная их трудность при терапии во взрослом возрасте — найти контакт со своими чувствами и по-настоящему прожить их. Поскольку они с детства приучены отрицать свои чувства и желания, им трудно объяснить, что им нужно и чего они хотят. Научиться это делать — цель… и задача.
55-летняя Паула рассказала, каково это — быть ребенком-потеряшкой.
В семье я была невидимкой. Казалось, у меня вообще нет голоса. У моей сестры-смутьянки был громкий голос, у брата, золотого чада, тоже. Оба привлекали к себе много внимания, как хорошего, так и дурного. Но для меня очень странно, что это чувство невидимости последовало за мной и во взрослую жизнь. На работе никто не спрашивает моего мнения. В браке мое мнение неважно. Мои дети всегда обращаются только к отцу. На светских мероприятиях у меня никогда не спрашивают, что я думаю по тому или иному вопросу. Да, я знаю: дело во мне и в том, что я усвоила такое поведение, но так трудно измениться, стать настойчивее и высказываться, когда это действительно важно. Для меня очень странно быть в группе людей, которые говорят друг с другом, но не со мной, хотя я тоже рядом. Мне иногда хочется помахать рукой и воскликнуть: «Эй, я тоже тут!»
55-летняя Джейми и ее 50-летняя сестра Ким сейчас ухаживают за престарелым отцом. Они делят обязанности между собой, и, хотя в детстве они не слишком хорошо уживались, сейчас они очень стараются помогать друг другу. В детстве Ким была золотым чадом, а Джейми — потеряшкой. В глазах отца их роли, похоже, так и не изменились. Джейми рассказала о недавнем разговоре отца с дочерьми:
Когда мы были маленькими и сидели за обеденным столом или у телевизора, папа сосредоточивал все внимание на Ким: спрашивал, что она думает о команде, за которую они болеют, или сериале, который смотрят; и, конечно же, Ким соглашалась с любым его мнением. Прошло столько лет, а ничего так и не изменилось. Папа до сих пор обращается только к Ким. Он смотрит мимо меня, даже если говорит о чем-то, что я для него сделала в этот день. Он благодарит Ким, а не меня. Словно меня вообще нет! Когда я говорю: «Пап, я это сделала для тебя», он отвечает: «Ну, я спрошу об этом твою сестру». Я просто не могу победить. Я втайне надеялась, что он обратит на меня больше внимания, потому что я так ему помогаю, но он вообще не изменился.
Вам знакома роль ребенка-потеряшки, который чувствует себя невидимкой даже во взрослой жизни? Трудно ли вам говорить своим голосом? Детям-потеряшкам на терапии приходится работать над преодолением своей изоляции и учиться быть более настойчивыми в высказывании своего мнения. Разучиться быть невидимкой и отрешаться от всего очень трудно. К счастью, те потеряшки, которым удается найти свой голос и научиться выражать себя, смогут жить полной жизнью.
Ни одна из ролей в нарциссической семье не здоровая, каждую сопровождает то или иное бремя. Роли, которые мы описали, не всегда статичны; иногда границы между ними размыты и со временем меняются. Некоторые дети нарциссов рассказывали, что в разные периоды детства они играли разные роли. Так или иначе, все они вызывают разнообразные психологические проблемы, для преодоления которых обычно нужна терапия. Терапевтические варианты мы рассмотрим в части III. Но посмотрим, что со временем может случиться с отношениями братьев и сестер, росших в нарциссической семье.
Братья и сестры конкурируют между собой и в здоровых семьях, само по себе это нормально. Но в нарциссических семьях эта конкуренция усугубляется и наносит куда больший вред. Поскольку нарцисс должен всегда контролировать ситуацию, один из способов удержать контроль — ослабить связи между другими членами семьи. В здоровых семьях родители хотят, чтобы их дети были близки и относились друг к другу с доверием и уважением. Родителю-нарциссу же вообще без разницы, есть ли между детьми близкие отношения. Ему нужно только одно: чтобы вся верность и все внимание семьи были направлены на него.
Детям в нарциссических семейных системах очень везет, если у них есть хоть один брат или сестра, с которыми они близки, — тот, кто может подтвердить их трудный опыт жизни в нездоровой семейной среде, в которой доминирует нарцисс. Впрочем, куда чаще дети в нарциссической семье вообще никак не связаны и не близки между собой, потому что их не учат эмоциональной близости и здоровым отношениям. Их противопоставляют друг другу с помощью конкуренции и сравнений. Поскольку родителю-нарциссу нужно, чтобы все члены семьи сосредоточили все свое внимание на нем, близость между детьми он считает угрозой для себя. Многим взрослым, выросшим в нарциссических семьях, трудно завязать добрые отношения с братьями и сестрами, с которыми их старались разделить, и решение этой задачи может быть очень болезненным.
Есть много причин того, что братья и сестры, выросшие в нарциссической семейной среде, могут мало общаться между собой. Золотое чадо, возможно, до сих пор никто не любит из-за того, что оно было любимчиком родителя-нарцисса. Козел отпущения по-прежнему играет ту же роль, если настойчиво пытается рассказать всем правду о динамике семейных отношений, а остальные братья и сестры считают, что тем самым он ставит под угрозу презентабельный имидж семьи. А ребенок-потеряшка, считавший себя изолированны