Алданов — В.Н. Муромцевой-Буниной, 5 марта 1954 г.
Муромцева-Бунина занята организацией вечеров памяти Бунина.
Хочу Вам сделать одно предложение, которое, по-моему, много важнее вечеров. Очень советую Вам написать биографию Ивана Алексеевича. Вы лучше. всех знаете его жизнь, знаете то, чего никто не знает и не будет знать. Поэтому это гораздо важнее, чем все статьи о нем и тем более устные доклады с общими местами. Это была бы долгая работа. Она будет Вам приятна. Судя по нынешнему положению, далеко нельзя сказать с уверенностью, что Чеховское издательство издало бы эту книгу.
Алданов пишет о возможности объявить подписку, считает, что часть глав опубликует «Новое русское слово».
А если Вы не напишете, то многое уйдет с Вами: мы все уже стары. Но я имею в виду именно биографию, а не воспоминания.
Алданов — Г.В. Адамовичу, 13 марта 1954 г.
Вера Николаевна, по-видимому, ухватилась за мысль о том, чтобы написать биографию Ивана Алексеевича. Говорит только, что знает его жизнь лишь с тех пор, как ему было 36 лет, а до того у нее «нет материалов».
Алданов — В.Н. Муромцевой-Буниной, 12 октября 1956 г.
Он получил письма от редакторов парижской газеты «Русская мысль» и нью- йоркской «Новое русское слово» о подготовке к торжественному празднованию его 70-летия.
Я им обоим ответил одно и то же: приятным статьям буду искренне рад (что же врать: все писатели рады приятным статьям), но самым решительным образом возражаю против вечера, или банкета, или обеда... Действительно, мои похороны (юбилей ведь всегда похороны) назначены на 7 ноября.
Алданов — В. Н. Муромцевой-Буниной, 20 января 1957 г.
Дорогой друг, Вера Николаевна.
Не сердитесь, что пишу Вам это письмо: я уверен, что тут простое недоразумение и что будет достаточно двух Ваших слов, чтобы его совершенно рассеять. Дело в том, что я получил из Нью-Йорка одно за другим несколько чрезвычайно взволнованных писем, касающихся не меня, а Вас. В каком-то советском издании, оказывается, было объявлено, что в Москву скоро поступит архив Ивана Алексеевича (один мой корреспондент сообщает, что было сказано не «поступит», а «поступил»!). И вот в Нью-Йорке большое волнение: если «архив», то, по их мнению, значит, и письма! Покойный И. А. обычно письма писал пером, а не на машинке, таким образом, копий своих писем он, верно, никогда не оставлял. Но письма к нему?! У очень многих наших общих приятелей была переписка с Иваном Алексеевичем, у некоторых даже частая и на самые разные темы. Они с особым волнением спрашивают меня: «Неужели В. Н. отдала большевикам наши письма, ведь что из этого может выйти» и т. д. Казалось бы, им надо было запросить Вас, а не меня. Но они, точно сговорившись, пишут мне: я будто бы имею на Вас влияние, и я должен повлиять на Вас, чтобы Вы ни в коем случае писем к Ивану Алексеевичу не отдавали в Москву. Никакого влияния я на Вас не имею и, повторяю, уверен в том, что тут полное недоразумение. Вы мне говорили, что приводите в порядок архив, больше ничего не говорили, и я не сомневаюсь, что Вы писем к покойному Ивану Алексеевичу не отдавали большевикам. Если и отдали им архив, то, верно, лишь рукописи его произведений, статьи о нем, материал, связанный с Нобелевской премией? Тогда никто протестовать против этого не может и не имеет права, этот материал большевики против эмиграции никак использовать не могут. Отдача большевикам писем, конечно, была бы чрезвычайно неприятна и их авторам (в их числе, разумеется, и мне), и всей эмиграции. Это большевики непременно использовали бы — Вы это понимаете так же хорошо, как мои нью-йоркские корреспонденты. Очень прошу Вас ответить мне возможно скорее - я опасаюсь и кампаний в печати! Сообщите мне хотя бы несколькими словами, что Вы наших писем не отдали и не думаете отдавать. Я так тотчас и напишу нью-йоркцам и их выругаю. Разумеется, прибавлю, что ни слова об этом печатать не следует, да это разумеется само собой, если их предположение о письмах совершенная неправда.
Алданов — В. Н. Муромцевой-Буниной, 1 февраля 1957 г.
Все в порядке. Уверен, что Вы меня переживете, но моих писем и тогда ни в коем случае большевикам не отдавайте. Кстати, сохранились ли они у Вас? Ведь их было, верно, до тысячи, если не больше: считая за многие годы по одному письму дней в восемь — десять. Очень хотелось бы их перечесть; ведь вся моя жизнь в эмиграции прошла с Вами и с покойным Иваном Алексеевичем. Если сохранились, попрошу Вас дать их мне в Париже.
Ему этих писем перечесть было не суждено: в том же месяце Алданов умер.
Подготовка текстов и публикация А. Чернышева