– Я тоже, Катюш… я тоже… – Я всхлипнула, стараясь подавить слезы. Господи, что за детский сад? – Но это же Соломинцев! Мы невзлюбили друг друга в первую встречу и…
– И сейчас все было спокойно.
– А где гарантия, что он не издевался? Разве она есть?
Катя погладила меня по волосам. Сказать ей было нечего.
Devil
Привет. Свободен?
01:45
Simon
Смотря для чего.
01:45
Devil
Послушать очередные жалобы и немного подбодрить? ^^”
01:45
Simon
Саймон говорит: срочно развеселись.
01:45
Devil
Ахаха, как мило =) Но не поможет.
01:47
Simon
…
01:47
Devil
Знаешь, я сегодня усомнилась в одном человеке. В хорошем смысле усомнилась. Всегда считала полным козлом, а тут словно увидела с другой стороны. И задумалась, что может толкнуть человека на тот или иной поступок. Почему с одними людьми он ведет себя отлично, а с другими – козел?
01:48
Simon
Бывает…
01:48
Devil
Нет, честно. Как бы я ни размышляла, как бы ни мучилась, вывод один – обстоятельства. То есть тот, с кем ведут себя по-козлиному, должен был что-то сделать, так?
01:49
Simon
Наверное.
01:50
Devil
Я с ума сойду с этими мыслями.
01:51
Глава 13
Мне было стыдно. Некомфортно. В голове роились мысли, от которых не получалось отвязаться. О Соломинцеве, о нашей непонятной ссоре по поводу Ромки – честно, словно какую-то вещь делим. Я думала, почему злюсь на него, почему он злится на меня. И самое главное: если наш разговор на «свидании вслепую» был искренним, если Стас действительно умеет быть таким, почему со мной он совсем другой? Почему с первого дня со всеми Соломинцев заливается, как соловей, а меня обзывает и обвиняет?
На работу в понедельник идти было страшно. Я боялась повстречаться с Ромкой, понимала, что они со Стасом подстроили это свидание с какой-то определенной целью, но какой? Марков не мог так посмеяться надо мной. Мы друзья. Я верила в это еще в пятницу. Ведь мы… друзья?
Чтобы немного успокоиться и побороть хандру, я решила с головой уйти в наброски и, пока погода позволяла, – хотя, по словам деда, позволяет она всегда, – отправилась на море. Оказавшись под родным навесом, я кинула на холодные камни одеяло, включила музыку, надела огромные наушники и достала все для рисования. Посмотрела на пакет с кистями и акварелью… Нет, сегодня только карандаши!
Пролистывая незавершенные работы, я вдруг наткнулась на три листа, оставшиеся после того памятного дня, после первого нашего нормального – без ссор – разговора со Стасом. Соломинцев… Будто сейчас вижу: ветер, треплющий волосы, взгляд вдаль, где море сходится с горизонтом, а на губах – легкая улыбка. Лицо усталое… Он, конечно, не Грей, но почему так же влюблен в море?
Как ни пыталась, я не смогла взяться за другие рисунки, постоянно возвращалась к этим наброскам. И постепенно Стас все больше и больше напоминал себя настоящего: загорелая кожа, серые волосы и глаза, белая рубашка… Почему я помнила все в мельчайших деталях? Почему Соломинцев получился таким красивым, что замирало сердце? Возможно, я просто так прекрасно рисую, но отметем этот вариант, чтобы не тешить эго.
Закончив с первым наброском, я по школьной привычке перевернула его лицевой стороной вниз, положила на камни и потянулась за остальными. Переворачивать рисунки когда-то приходилось из-за лишнего внимания одноклассников, – чтобы никто не видел. И сегодня глупая привычка меня спасла.
В ушах громыхала музыка, но я физически почувствовала, что рядом кто-то приземлился. Моментально обернулась, закрывая папкой с остальными работами свежий рисунок, и сдернула с головы наушники. Сердце бешено застучало, когда я сообразила, кто пришел. Как, откуда? Что за ирония судьбы?
– Соломинцев! Ты меня преследуешь? – воскликнула я, возмущенно уставившись на незваного гостя.
Стас пожал плечами, глубоко вздохнул и прохрипел:
– А может быть, ты меня? Каждый раз, когда я оказываюсь на пляже, где-то рядом ты. – Он улыбнулся, а потом уступил: – Я живу неподалеку.
– Что?
Живет неподалеку? То есть мы практически соседи. Но я ни разу не видела Соломинцева на улице. Где тогда он расположился? Определенно выше, чем мы. Если бы Стас жил где-то в коттеджах, я обязательно столкнулась бы с ним еще летом. А если он ближе к горам… Точно, «свечки»! Те тринадцатиэтажки, парочку которых какой-то безумный проектировщик влепил на самой окраине города.
– Я здесь живу, – повторил Стас. – А вот ты…
– Соломинцев, неужели тебе неизвестно, что дом директора всего в паре сотен метров отсюда? – Я закатила глаза. Хотелось отползти от Стаса, но желание с трудом удалось перебороть. Незачем.
– Известно. Но это не означает, что ты живешь с ним. – Стас достал сигарету и закурил.
– Нет, мы, обанкротившись, конечно же, сразу приобрели тут дом и земельный участок, – едко отозвалась я.
По удивленному взгляду Соломинцева я поняла, что он этого не знал. Смешно, но первое время мне было дико стыдно; казалось, о случившемся с отцом в курсе все – каждый прохожий, турист, продавец в магазине. На самом деле никто даже не подозревал. У людей множество своих проблем, чужие их интересуют только в случае, если чем-то перекликаются. К примеру, если бы о моей истории узнала успешная женщина, которая сама недавно потеряла бизнес и осталась без копейки, она бы немного успокоилась. Самую малость. Потому что такое случилось не с ней одной, потому что теперь можно поджать губы и сказать: «Вот мне сложно, а ей… пфф… у нее еще все впереди, ноет почем зря».
– Да, мы обанкротились. Поэтому приехали сюда, – подтвердила я.
– Соболезную, – подумав, выдал Стас и сделал очередную затяжку.
Я скривилась.
– Черт, Соломинцев, затуши эту дрянь сейчас же! У меня аллергия, – выпалила я, а потом поправилась: – Ну, подобие.
Сначала Стас замер, изучая меня взглядом; сигарета в его пальцах продолжала тихонько тлеть. Но спустя пару секунд Стас все же затушил ее о камни.
– Извини, я не знал. – Он отвернулся, грустно уставившись на море. – И за корпоратив тоже… извини. Глупо поступил.
– Чем же? – насторожилась я.
– Я почти сразу догадался, что это ты, по голосу, но молчал.
– Стас, не нужно. – Стало не по себе. Я почувствовала, как начинает пылать лицо, и поскорее наклонила голову, утыкаясь лбом в согнутые колени.
– Почему?
– Неприятно, когда люди притворяются.
– Но я вообще-то не при…
Не успев договорить, Соломинцев дико закашлялся и согнулся пополам. Он задыхался, хватался за горло, стремясь остановиться, но просто не мог. Плечи содрогались, губы побелели. Я настолько испугалась, что в мгновение ока оказалась рядом. И замерла, не зная, что делать.
– Ты в порядке? – только и смогла спросить я, осторожно касаясь плеча.
Соломинцев вымученно кивнул. Я сглотнула. Это плохо. Очень плохо. Такой кашель вообще не может предвещать ничего хорошего, а когда с каждым днем ухудшается… Сегодня воскресенье, в пятницу Стасу явно было лучше. Коря себя за внезапный порыв заботы, я осторожно отодвинула рисунки, чтобы ни в коем случае не запалить последний, и развернула сложенный вчетверо плед.
– Садись! – недовольно рыкнула я, затаскивая Соломинцева на одеяло. – С таким бронхитищей нужно дома валяться и терпеливо глотать таблетки, а не рассиживаться на холодных камнях. Ну что за дурной…
– Я лечусь, – попробовал оправдаться Стас.
– О да, Соломинцев, я вижу, как ты лечишься, шляясь по вечеринкам и пляжам.
– Оно уже проходит.
– Сколько?
Было тревожно. Я понимала, что не должна волноваться за Стаса, для этого у него есть целый вагон и маленькая тележка поклонниц, но не могла заставить себя остановиться. Ведь это я сижу сейчас рядом и слушаю жуткий кашель, а не они. И сегодня мне точно под силу вправить этой дылде мозг.
– Что сколько? – просипел он.
– Сколько уже болеешь? – требовательно поинтересовалась я. – Стас, это не шутки. В пятницу у тебя кашель был гораздо мягче. А вдруг воспаление легких? Ты снимки делал?
– Пфф… – послышался смешок. – Да хватит тебе, Пигалица, неужели волнуешься?
В точку, Соломинцев. Я резко повернулась, собираясь высказать все, что думаю, и чуть не столкнулась с ним носами. Пока я распалялась, Стас придвинулся ближе, и теперь его серые глаза были всего в паре сантиметров от моих.
– Не мечтай, Соломинцев, я просто злюсь. И кстати, еще раз назовешь меня Пигалицей… – процедила я сквозь зубы, даже не пытаясь отодвинуться.
– Ммм? Что ты сделаешь? – вкрадчиво прошептал он. По коже пробежали мурашки, но я не вздрогнула, лишь сильней прищурилась и выпалила:
– Язык вырву!
– А может, лучше откусишь?
Он подался еще ближе; ресницы дрогнули, прикрывая глаза. Казалось, еще совсем чуть-чуть и… Я фыркнула и заржала, утыкаясь лбом в коленки. Мне представилась варварская картинка: как Стас лежит на столе, высунув язык, а я с ножом и вилкой примериваюсь, как бы получше его «откусить». Бли-ин.
– А ты забавный, – выдавила, наконец, я, отсмеявшись.
– Ты тоже… забавная, – пробормотал Стас задумчиво.
Когда я выпрямилась, он уже отодвинулся и сидел, сверля взглядом море – спокойное и тихое, как мгновение, которое всего минуту назад было между нами. Близко, слишком близко. Нет, Стас не мог пытаться меня поцеловать, это абсурд. Я кинула на него настороженный взгляд. Абсурд?
– Я болею вторую неделю, – внезапно прервал мои размышления Соломинцев. – Снимки не делал.