Но с Никитой… я покосилась на уверенно идущего рядом со мной однокурсника, которому, похоже, на щекотливую ситуацию было плевать. Играть влюбленную парочку с Ником было довольно странно. Они ведь с Колей лучшие друзья, с чего вдруг Зимин пожелал поучаствовать в моей авантюре? Но спросить я не решалась, а Ник с таким одобрением принял идею «мести», что становилось даже страшно.
– Какие у тебя были первоначальные планы? – когда мы уже выходили на улицу, вырвал меня из размышлений голос Зимина.
– Не знаю, – я замялась. – Просто притвориться парочкой? Коля всяко это заметит.
– Ну заметит, что дальше?
– Ничего, – фыркнула я. – Не знаю, что дальше. Просто заметит!
– Приревнует и придет просить прощения? – Ник потрепал меня по макушке, едва не стащив с головы шапку. – Так не получится, Софи.
Я пожала плечами, толкая тяжеленную дверь и выходя из вуза; сразу же поморщилась и получше закуталась в шарф. Сегодня опять шел снег. Белые хлопья, подхваченные сильным ветром, кружились в воздухе. Хотя какое там кружились – проносились! Вот как будет правильней. Холодные снежинки кололи лицо, оседали на одежде и пробирались за воротник. Холодно… Чтоб ее, эту зиму.
В отличие от меня Никита, похоже, погодой наслаждался. Он стянул перчатку и попробовал поймать на ладонь снежинки. Те, попадая на кожу, мгновенно таяли, оставляя лишь маленькие капельки. Ник следил за этим, будто за великим чудом. Сумасшедший! Теперь ясно, с какого перепугу он решил поставить под вопрос их с Колькой дружбу – свихнутый же на голову.
– Погода сегодня шикарная! – Зимин повернулся ко мне, даря улыбку.
Я кое-как растянула губы в ответ, подмечая:
– Ну, сегодня довольно ветрено…
– И что? Все равно ведь классно. Смотри, какой снежок. Пойдем прогуляемся?
– Но…
– А заодно все обсудим.
Возражения не принимались; Ник подхватил меня за руку и потащил в сторону соседней улицы – к парку. Безмятежный такой, довольный. Смешно, но Коля никогда не улыбался счастливо. Уверенно, ехидно, порой надменно, но вот так искренне – ни разу. Хотя, возможно, это просто мне не доставались такие улыбки.
– Ник, а Колька когда-нибудь улыбался так? – решилась я все же спросить, когда мы уже пересекли улицу и подходили к парку.
– Как «так»? – не понял он, хотя все еще сиял.
– Ну… не знаю… ладно…
Почему-то не было сил сказать «как ты». Зимин смерил меня подозрительным взглядом, но потом вдруг, понурившись, ответил:
– Знаешь, он вообще редко улыбается. Мы с детства дружим, сама знаешь, но Коля… он часто меняется. Отвернулся вроде бы на секунду, а с ним уже что-то не то. Не виделись пару дней – и понимаешь, что теперь это другой человек. С ним сложно… но мне Коля всегда был единственным близким другом. Потому и цеплялся так за него.
«Цеплялся». Слово покоробило сердце своей завершенностью. То есть, получается, теперь не цепляется. И почему все так? Из-за меня? Ох, зачем только втянула Ника в свои глупые проблемы.
– Но давай не о Барабине. Вернее, о нем, но не с той стороны. Ок? – сменил тему Ник. Я кивнула. – Отлично. Так вот, как я уже сказал, просто показывать пару деньков, что ты с кем-то встречаешься, – недостаточно. На Колю подобное точно воздействия не возымеет. Да, он заметит и разозлится, но…
– Да не разозлится он… просто увидит, что живу и без него.
– Эй-эй, не раскисать, солдат! – Ник щелкнул меня по носу. – Пробьемся. К тому же Коля точно разозлится, я-то знаю. Поэтому мы и должны не просто показать, но и увериться, что он увидел и запомнил. А потом показать «большее», чтобы закрепить результат. Нужно будет лишь подгадать, где и когда Барабин будет находиться, помозолить ему глаза и ударить по больному.
– В смысле?
– По «подчинению». Коля тот еще любитель, чтоб его все слушались беспрекословно. Нужно показать неповиновение приказу.
– А каков был приказ? – Я буквально офигела от такого.
– Приползти к нему на коленях и извиниться.
Нахмурившись, я обдумывала сказанное. Получается, выгоняя меня, Коля на самом деле имел в виду, что нужно вернуться, упасть на колени и просить прощения, обещая впредь подчиняться? А ведь возможно… он властный и уверенный в себе. Но…
– И хватит обдумывать данную идею! – От Никиты мои колебания не укрылись. – Это невозможно. Ну, если ты, конечно, не готова всю жизнь лобзать его ботинки.
Я помотала головой, поднимая глаза на Ника и понимая, что он читает меня, будто книгу. Хороши дружки, ничего не скажешь! Один любит командовать, другой и без слов прекрасно знает, что творится у собеседника в голове.
– Тогда на днях приступаем к плану? Правда, думаю, держаться за ручки, словно первоклассники, – глупо. Нужно или придумать какие-то более глубокие проявления «чувств», или… о, точно, я…
Ник вдруг замолчал, уставившись мне за спину. Я оглянулась, чтобы понять, что его так заинтересовало, и сама замерла, словно скованная льдом. Далеко-далеко позади в компании парней шел Коля. Они что-то обсуждали, кидая едкие комментарии, и нас, похоже, не замечали.
– Ах, да… покажем ему любимую картину: самец и жертва. Устроим сцену где-нибудь рядом с библиотекой, у Барабина в этом семестре часто пары в соседних аудиториях, – первым очнулся Никита. – Пошли отсюда. Такая погода шикарная, а картина все портит.
Он кинул раздраженный взгляд на Колю с компанией – они расселись на одной из лавок – и целеустремленно направился в противоположную сторону. Забавный такой. Никогда раньше не замечала, что Ник на самом деле очень… мягкий, что ли? Мне он казался веселым и добрым, но уверенностью и надменностью похожим на Колю. Наверное, потому что всегда находился с ним рядом, когда мы общались.
– Мне показалось, ты о чем-то задумался, когда увидел Кольку, – сообщила я с улыбкой, нагнав Ника.
– Ааа… да так, пустяк.
– Ник, а все-таки… – я наконец решилась задать долго мучивший вопрос, – почему ты внезапно решил выступить против друга детства? Кто тебе я, а кто он…
Зимин остановился и, вновь потрепав меня по голове, тепло ответил:
– Знаешь, бывает иногда, что приходится переосмыслить некоторые отношения. Взвесить их получше и понять, кому все это жизненно необходимо, а кто просто связан по рукам и ногам. Слепая вера никогда не приносила пользы.
Почему отвернулся от друга? Ну, по крайней мере, он ответил честно – взвесил и переосмыслил их с Колей отношения. Барабин ведь правильно сказал: Ник – идеалист, и именно потому многого не замечал, идя на поводу у собственных привязанностей.
Когда он это понял? На следующий день после той ссоры из-за Разиной Никита поостыл и решил все же наведаться к другу. Не для того, чтобы извиниться, – это он считал бессмысленным, не за что было, – а просто поговорить, попытаться убедить Колю хоть раз поступить по совести. Ведь Барабину нравилась София, это Ник знал точно. Но зачем тогда он так над ней издевается?
– Что, одумался? – осклабился Коля, распахивая дверь. – Правильно, Ники, правильно. Дружба одна, а баб – много.
– Я не сказал, что согласен тебя поддерживать, – нахмурился тот. – Но хочу обсудить эту ситуацию.
– А что обсуждать? – Барабин облизнулся. – Девочка – конфетка. Мордашка прелестная, талия тонкая, а грудь… Ники, грудь всегда – решающий фактор при выборе девушки. Она может быть полнейшей идиоткой и одеваться как чмо, зато в постели понимаешь, что жизнь прекрасна.
Он заржал и прошел в зал, развалился там на диване. На экране большой плазмы замер кадр из какого-то боевика. Вероятно, Коля как раз смотрел его, когда явился Зимин.
– По-моему, это не принципиально, – возразил Ник.
– Ага, не принципиально, если ты святоша и о сексе даже не думаешь. Идеалист! – фыркнул Барабин. – О чем поговорить-то хотел?
– О Софке… с чего вдруг ты с ней так? Она же любит тебя.
– О боже, Ники, может, заткнешься уже со своей Разиной? – Коля закатил глаза. – Бесит, честно. Оставь ее в покое. Помучается, приползет… все будут счастливы.
Зимин молчал. Следил за уверенными движениями друга, наглой ухмылкой и… не узнавал.
– Слушаю тебя сейчас, и кажется, что с незнакомцем разговариваю, – грустно уронил он.
– Ники, не выкобенивайся. Разве «незнакомец» тебя держит? Это ты приперся ко мне и несешь муть о моральных ценностях. Ангел, мать твою! – Коля зло усмехнулся, сверля друга взглядом. – Да, я хочу, чтобы Софка сломалась, упала к ногам. А потом бы я ее жестко поимел. Можно даже на людях.
– Барабин, это глупо, я же знаю, что ты…
Коля вскочил с дивана и вновь, как в прошлый раз, схватил Зимина за грудки. В глазах пылала ярость.
– Что ты знаешь? Какого хрена пытаешься меня поучать? Привязался еще в малолетстве, присосался, как пиявка. Конечно: и деньги, и популярность!..
– Придурок, – прошипел Ник. – Я никогда о таком не думал.
– Думал, Ники, думал. И обижался, когда не перепадала хоть капелька восхищения. Без меня ты – никто. Жалкий нищий идеалист, цепляющийся за мамину юбку и одевающийся исключительно в шмотки прошлых коллекций, потому что их можно дешево купить на распродажах. Разве не так?
– Черт, я тебя не узнаю. Совсем.
Зимин даже рассмеялся, ощущая себя запачканным чем-то липким и вязким. От друга он такого не ожидал. Для Никиты Коля был одним из самых важных людей в жизни и самых близких. Привязанность, уверенность в каждом его поступке. Слепая уверенность…
Сейчас же слова резали душу, словно нож масло, – легко и умело. Значит, Коля всегда считал, что Ник просто прилипала? Ой, какое высокое мнение о богатстве папочки.
– А что бы тебе узнавать? Ты сам отдалился, когда понял, что я не буду делиться денежками. Смотрите-ка, сынок офисного планктона и училки английского, мальчик на побегушках. Ой, мамочка заболела, что же делать, вдруг сдохнет-то? И что с того? Какая-то баба, которая и так лишает тебя свободы.
Даже физическое превосходство Коли не смогло остановить Ника. В ярости он выдрал ворот из цепких пальцев и со всей силы шибанул другу кулаком в солнечное сплетение, потом снова, но уже по морде. Сдавливая горло Барабина, Никита мечтал вообще сломать ему шею, но все же кое-как смог успокоиться.