Времена правления Николая I стали для Больницы Всех Скорбящих самыми благоприятными, позже количество больных в ней увеличивалось, а финансирование сокращалось. Без разрешений непосредственных попечителей управление больницей становилось затруднительным. Несмотря на довольно печальное положение дел, в 1897 году журналист Александр Чехов в книге «Призрение душевнобольных в Санкт-Петербурге» составил вполне восторженное описание больницы Всех Скорбящих:
«Настоящее этой больницы прямо-таки роскошно. Это – одно из богатейших в России учреждений этого рода… Все они [больные] размещены в прекрасных, высоких комнатах с громадным количеством воздуха и света. Все новейшие пристройки и постройки сооружены и сооружаются также на широкую ногу. Одна только кухня представляет собою чуть ли не целый палаццо, в котором сосредоточены почти все новейшие приспособления, придуманные в этой отрасли техникой. Огромная ферма дает обилие молока. Стадо свиней и рогатого скота, огороды, луга, пашни, пасека и сады – все это может вселить зависть в любого помещика и все это предоставлено в пользу больных и в их пользование».
После революции Больница Всех Скорбящих была переименована в честь швейцарского невропатолога и психиатра Анри Фореля. Учреждение просуществовало на этом месте до 1941 года. Когда передовая линия обороны Ленинграда подошла вплотную к корпусам лечебницы, больных и персонал эвакуировали. В годы Великой Отечественной войны корпуса больницы подверглись сильным разрушениям, поэтому после нее больница была перестроена в жилой комплекс и Дом культуры «Кировец», сейчас известный как Центр культуры и досуга «Кировец».
Существовала некогда и еще одна больница для бедных на набережной реки Фонтанки, цвет фасада которой также имел желтый цвет (как оказалось, судьбоносно).
Больница Всех Скорбящих на 11-й версте Петергофской дороги
Эта больница была открыта в 1866 году в память о 19 февраля 1861 года, дне отмены крепостного права, и названа Александровской в честь императора Александра II, издавшего соответствующий указ. В справочнике В. Михневича «Петербург весь на ладони» от 1874 года о ней сказано следующее: «Александровская, для чернорабочих. Основана в память 19 февраля 1861 года исключительно для чернорабочих и содержится на счет взимаемого с них 60-копеечного больничного адресного сбора. Кроватей 500 (400 мужских и до 150 женских)».
Перед зданием больницы на постаменте был установлен бюст Александру II, который был снесен после Октябрьской революции. Пустующий до сих пор постамент уже давно вошел в городской фольклор как «памятник человеку-невидимке». А в здании больницы с 1992 года располагается стационарная база психиатрической больницы № 1 им. П. П. Кащенко.
Еще один известный петербургский «желтый дом» расположен на набережной реки Пряжки. Это психиатрическая больница Святого Николая Чудотворца, которую чаще называют просто «Пряжкой». Четырехэтажное здание больницы было построено в 1836 году по проекту архитектора Л. Шарлеманя. Учреждение предназначалось для «лиц, нарушающих благонравие и приносящих стыд и позор обществу», то есть служило исправительным работным домом. Кроме бродяг, туда отправляли некоторых преступников – либо женщин легкого поведения, либо мужчин, злоупотреблявших алкоголем. С 1841 года в больницу стали помещать и психически больных, а с 1872 года она была полностью перепрофилирована в лечебницу для душевнобольных. На ее территории возвели храм св. Николая Чудотворца, по которому учреждение и получило свое название.
Здание бывшей Александровской больницы для бедных и пустой постамент перед ней. Фото А. Евстафьева
Психиатрическая больница № 2, «Пряжка». Главный вход со стороны Мойки. Фото А. Евстафьева
Известно, что среди пациентов этой лечебницы были и знаменитые творческие личности. Например, в ее стенах побывал С. Есенин, страдавший депрессиями и расстройствами психики от пристрастия к алкоголю; Д. Хармс, обвиненный в пораженческих «пронемецких» настроениях и имитировавший безумие, чтобы избежать расстрела. Дважды на принудительную психиатрическую экспертизу в 1963 и в 1964 годах сюда был направлен поэт И. Бродский. Вот как он вспоминал об этом месте в беседах с журналистом Соломоном Волковым:
«Это был нормальный сумасшедший дом. Смешанные палаты, в которых держали и буйных, и не буйных. Поскольку и тех, и других подозревали… в симуляции. И в первую же мою ночь там человек в койке, стоявшей рядом с моей, покончил жизнь самоубийством. Вскрыл себе вены. Помню, как я проснулся в три часа ночи: кругом суматоха, беготня. И человек лежит в луже крови. Каким образом он достал бритву? Совершенно непонятно…
Меня поразила организация пространства там. Я до сих пор не знаю, в чем было дело: то ли окна немножко меньше обычных, то ли потолки слишком низкие. То ли кровати слишком большие. А кровати там были такие железные, солдатские, очень старые, чуть ли не николаевского еще времени. В общем, налицо было колоссальное нарушение пропорций. Как будто вы попадаете в какую-то горницу XVI века, в какие-нибудь Поганкины палаты, а там стоит современная мебель».
По итогам экспертизы в психбольнице Бродскому был поставлен следующий диагноз: «Трудоспособен, но с психопатическими чертами характера».
Кроме уже названных выше лечебниц, на данный момент в Санкт-Петербурге функционируют такие известные психиатрические лечебницы, как больница им. П. П. Кащенко, больница им. И. И. Скворцова-Степанова, клиника неврозов им. И. П. Павлова, психоневрологический институт им. В. М. Бехтерева. В них работают ведущие специалисты в области психиатрии и проходят лечение пациенты с психическими расстройствами разной степени сложности. Все эти лечебные учреждения вносят свою толику в историю жизни Петербурга и своей непрекращаемой востребованностью напоминают нам о том, что этот город способен нас сводить с ума как в переносном, так и в прямом смысле.
Глава IV. «Язвы Петербурга». Криминальный Петербург XIX века
Город – это люди, а не стены.
Разобрав архитектурную составляющую Санкт-Петербурга, мы можем перейти к главным героям этого города – его жителям. Кроме финно-угорских племен, ассимилировавшихся со славянскими, с началом строительства Санкт-Петербурга на эти земли стали прибывать крестьяне из разных уголков страны – и чаще всего не по своей воле. Некоторые приезжали сюда на заработки, поскольку для строительства требовалось много рабочих, мастеров работы с камнем и деревом и других ремесленников. По указу Петра Первого в Петербург также свозили каторжников, которых задействовали в строительных и производственных работах.
Уровень жизни тогда был крайне низким, а смертность высокой. В 2015 году на Петроградской стороне, на углу Сытнинской и Кронверкской улиц, во время обязательных археологических раскопок было обнаружено захоронение порядка 250 человек. Это была не первая подобная находка для данной местности. В газете «Петербургский листок» от 20 июля (2 августа) 1909 года сообщалось, что во время прокладки канализационных труб на территории Сытного рынка было обнаружено несколько десятков человеческих скелетов. Тогда о природе этой находки были высказаны лишь предположения:
«По поводу этого интересного и совершенно не исследованного в историческом отношении кладбища циркулируют самые разнообразные слухи.
Между прочим передают, что во времена царствования Петра I, Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны место нынешнего Сытного рынка являлось местом погребения казненных преступников».[11]
Экспертиза останков, проведенная в 2015 году, отчасти подтвердила догадки столетней давности: данные захоронения были датированы началом XVIII века, то есть, скорее всего, Сытинский рынок возвели на территории бывшего кладбища, где хоронили первых строителей Петербурга. Такой вывод сделали потому, что на скелетах не обнаружили каких-либо ранений, схожих с боевыми. Дальнейшие исследования выявили, что это были переселенцы с Урала, Поволжья, а также жители северо-западных регионов – карелы, ижора. Вероятно, причиной их смерти стали либо эпидемия, либо обморожение, поскольку захоронение было единовременным.
Планировалось, что на этом участке будет построен многофункциональный центр с апарт-отелем, офисами и торговыми площадями, но после обнаружения захоронений это решение было пересмотрено. На данный момент администрация города обсуждает вариант организации здесь сквера.
Какими тяжелыми ни были условия, город продолжал строиться и расти, а вместе с этим увеличивалось и количество его жителей. Если в первой трети XVIII века численность населения Санкт-Петербурга составляла 20–30 тысяч человек, то к началу XIX века она превышала уже цифру в 200 тысяч, в 60-х годах XIX века – более 500 тысяч, а к началу XX века число петербуржцев перевалило за миллион.
Стремительная урбанизация приводила к увеличению доли рабоче-крестьянского населения, что вызывало обеспокоенность со стороны властей: администрация Санкт-Петербурга начала переживать насчет возможного роста городской преступности. Хотя многие исследователи сходятся во мнении, что рост городов не ведет к таким последствиям, разве что косвенно: из-за нищеты, безработицы и других факторов жизнеобеспечения граждан, в первую очередь условий проживания.
Петербург всегда был городом приезжих. С самого его основания северную столицу населяли выходцы из разных регионов страны, а кроме того, здесь всегда существовали иностранные слободы: немецкая, финская, шведская… Если в первой трети XVIII века в город свозили крестьян по указу Петра Первого для участия в строительстве, то в XIX веке многие направлялись сюда уже добровольно. Начиная с середины XIX века, особенно после отмены крепостного права 1861 года, в Петербург на заработки стали съезжаться со всех уголков России.