В девяностые Петербург в том числе окончательно укрепил свой статус столицы русского рока. Попытки создать некую объединяющую рок-музыкантов организацию предпринимались в Ленинграде еще с 70-х годов. Они и привели к открытию в 80-х годах Лениградского рок-клуба на улице Рубинштейна, 13.
Табличка на улице Рубинштейна, 13, где теперь располагается театр «Зазеркалье». Фото К. Дворцовой
Борис Гребенщиков* (*признан Минюстом РФ иноагентом) в документальном фильме Дмитрия Диброва «Питерский рок», снятом в 2003 году, предположил, что власти давали карт-бланш музыкантам в Ленинграде 80-х, потому что спецслужбам так удобнее было контролировать «подрывные элементы» в лице тех самых рок-исполнителей, нежели следить за ними по разным неожиданным локациям города на подпольных концертах. Тогда как раз зарождался феномен квартирного концерта, или, как его чаще называли, квартирника. Такие концерты, конечно, проходили и в Москве, но в Ленинграде они получили особый размах, выходя порой и за пределы квартир, в том числе и на сцены разных ДК.
Участие властей в организации официального рок-клуба подтвердил несколько раз в интервью и президент Ленинградского рок-клуба Николай Михайлов. По его словам, возникновение подобной организации было неизбежно, а логика властей была проста: ситуация складывалась почти революционная – критическая масса недовольства возрастала как со стороны музыкантов и публики, так и со стороны правоохранительных органов, противодействующих им. Нужно было как-то легализовать эту деятельность. Так и возник официальный рок-клуб.
Очевидно, что те, кто намеревался так отслеживать и перевоспитывать собравшуюся вокруг Ленинградского рок-клуба молодежь, не понимали, с чем именно они имели дело. Все попытки как-то направлять и контролировать творчество ни к чему не приводили. Худсоветы, цензура текстов песен, запреты выступлений приводили к провоцированию еще большего противодействия со стороны музыкальных групп. Неформальное движение, возникшее вокруг Ленинградского рок-клуба, получило огромную популярность и имело в дальнейшем широкий размах. Благодаря ему мы получили целый ряд прекрасных групп, ставших лицом эпохи. Именно они в первую очередь и создали ту среду, в которой стало возможно развитие рок-музыки в Ленинграде-Петербурге, а также и во всей стране.
На сцене Ленинградского рок-клуба в 1980-е годы выступали группы «Кино», «Аквариум», «Зоопарк», «Аукцыон», «Пикник», ДДТ, Константин Кинчев с группой «Алиса». В 1990-е годы уже на созданную ими благодатную почву в Петербург переезжают «Чиж», «Наутилус Помпилиус», «Настя». Все самые интересные и новые на тот момент музыкальные веяния возникали в Ленинграде-Петербурге. Москва уходила на второй план в этом вопросе.
Улица Рубинштейна. Фото К. Дворцовой
В том же фильме «Питерский рок» Гребенщиков* (*признан Минюстом РФ иноагентом), отвечая на вопрос Дмитрия Диброва, почему же именно здесь, в Питере, так произошло, говорит, что «атмосфера города стимулирует творчество, почему? – это вопрос». Многие творческие деятели на протяжении всего существования Петербурга размышляли над этим вопросом. Попытки найти ответ и разгадать сущность города предпринимали и рок-музыканты, тем самым добавив в «петербургский текст» новых красок:
«На камнях, под холодным дождем,
Он темнел, как дыра на виске.
Он смотрел на замерзший залив,
Он людьми одевал берега…»
«В этом городе живет небо,
Небу триста лет, оно устало,
А под небом воздух из мороза,
Да к тому же с привкусом металла…»
«Нева – великолепный вид,
Иди по головам, иди через гранит,
Переступи черту впервые за сто лет,
Взгляни на красоту, взгляни на этот свет,
Шагая в темноту».
Ленинградский рок создал новый петербургский миф, питающий вдохновением и последующие поколения как творческих людей, так и простых обывателей. Каждый, кто так или иначе соприкоснулся с Петербургом, отмечал, что этот город неизбежно внес свои особые коррективы в их сознание.
В попытке объяснить причины такого влияния часто звучат размышления об особом духе города, о его архитектуре, климате. Каждый находит свою сторону Петербурга, занимает свою нишу. Камни города, узкие дворы-колодцы с глухими стенами брандмауэрами, широкие проспекты и набережные со «сплошною фасадою» не всегда привлекательных внешне, но таких притягательных домов, имперский петербургский размах и ленинградский уют – все это создает особую атмосферу для раздумий и творчества.
Сейчас, в эпоху развития соцсетей, место жительства для музыкантов не так важно, но многие все равно приезжают в Петербург за вдохновением.
«Я как не знал, так и не знаю ничего про «бандитский Петербург». Со старшего подросткового возраста я воспринимал Санкт-Петербург сквозь призму замечательного рок-н-ролльного мифа… Я познакомился с ним через песни БГ, Майка, Шевчука и т. д., – описывает свое отношение к городу самарский музыкант Данила Телегин (Telewelle). – Когда ты живешь в провинции, видишь в основном панельки… то рано или поздно твои мысли и восприятие тоже встраиваются в эти панельки. Петербург же всегда через свою архитектуру и бэкграунд готов подкинуть информацию для осмысления, внутренней работы».
В 80-е и 90-е годы XX века Петербург обрел такие дополнения, или, лучше сказать, уточнения образа, созданного еще классиками, которые сделали этот город максимально привлекательным. Этот пласт стал основой для дальнейшего существования и развития петербургского мифа уже под другим углом современности.
Глава VI. Глухой брандмауэр, или Стены панелек
Уже давно психологи и другие специалисты, которые занимаются изучением и формированием городской среды, заметили, что окружающая нас обстановка влияет на нас самым что ни на есть сильным образом. Один из исследователей, например, заметил, что пациенты больниц, у которых есть возможность видеть за окном траву и деревья, быстрее выздоравливают и меньше нуждаются в обезболивающих препаратах, чем те, у кого окна выходят только на асфальт и бетон. А во время одного эксперимента над офисными работниками выяснилось, что продуктивность их работы повышается, если они видят хотя бы изображения пейзажей дикой природы, а не просто голые стены. Многие другие специалисты в том числе позже подтвердили, что природа может лечить и помогает восстанавливать силы.
В городской же среде, как выяснилось, напротив – чаще развиваются психические расстройства, особенно связанные с тревожностью. Некоторые ученые объясняют это экологическими факторами – токсинами, высоким уровнем городского шума. Другие говорят о социальных факторах – разобщенность людей, отсутствие добрососедских отношений. Есть также и исследования, доказывающие, что большое влияние на жителей города оказывают и внешние визуальные факторы.
«Работа Ошина Вартаняна, нейробиолога из Университета Торонто, показала, что вид изогнутых и ломаных линий в интерьерах зданий может сказаться на активности нашего мозга»[26]. Согласно проведенным исследованиям, выяснилось, что различные изгибы нами воспринимаются как что-то мягкое и приятное взору, а острые углы и прямые линии, наоборот, кажутся отталкивающими и напоминают об опасности. То есть форма окружающих предметов и зданий может вызывать как чувство расслабленности и покоя, так и раздражительности и страха. Очевидно, неприязнь к острым углам носит эволюционный характер: наш мозг ассоциирует их с острыми зубами, когтями или другой опасностью, в отличие от более привлекательных и безопасных округлых мягких поверхностей.
Но, несмотря на это, человеческая психика достаточно гибка и невероятно жизнестойка, чтобы адаптироваться. Например, если вы спросите у жильцов, чьи дома расположены рядом с железнодорожными путями, не мешает ли им шум от проходящих поездов, в большинстве случаев вам ответят, что просто его не замечают. Такое происходит почти в любой некомфортной среде: люди просто к ней привыкают и подстраиваются под нее. Так же происходит и в постоянных стрессовых ситуациях. Это в том числе влияет и на неизбежные изменения в работе мозга жителей городов. По этой причине необходимо уделять особое внимание планированию городской застройки.
О важности градостроительства говорили специалисты во все времена. Многие европейские города в период урбанизации перестраивались в угоду новым реалиям, чтобы подстраиваться под активные темпы развития промышленности и общественной жизни. В Париже, Лондоне, Вене и других быстрорастущих мегаполисах изменялись целые кварталы, прокладывались бульвары и проспекты, создавались новые пространства на смену узким и тесным улочкам, где располагались неуютные, мало похожие на жилые, застройки – рассадники болезней и преступности.
Подобные изменения в устройстве города происходили и в Санкт-Петербурге. После строительного бума второй половины XIX – начала XX века, породившего массовую и в большинстве своем беспорядочную застройку районов доходными домами, стало ясно, что вопрос о планировании городского пространства нужно держать под особым контролем.
«Несдерживаемое никакими ограничительными нормами частное строительство, в полном пренебрежении к интересам общественным, приняло стихийные формы и до крайности ухудшило наше городское благоустройство. Городские центры при таких условиях стали очагами заразы и эпидемий, угрожающими величайшему благу населения – его здоровью и жизни, не говоря уже о том ущербе, который понесли города в художественно-эстетическом отношении», – писал в книге «Постройка городов. Их план и красота» строитель и теоретик градостроительства М. Г. Диканский еще в 1915 году.