А какой толк от меня? От Стихийницы, утерявшей способность воспользоваться даром? От девушки, которая не может завербовать других ведьм так, чтобы дело не кончилось отравлением или убийством?
«От меня один вред».
«Вдруг я все порчу?»
Тут меня, вероятно, настигает сон, перебрасывая от отчаяния к образам из бессознательного, потому что я вижу папу. Он не хочет, чтобы я сдавалась, но что мне делать? Если у тебя зонт сломан, с грозой тягаться бесполезно.
Я просыпаюсь, когда кто-то открывает дверцу. Моя голова дергается, кровь наполняется адреналином. Но потом я вижу маму: сенсорные лампы выхватывают ее из уличного сумрака. Она стоит на нашей подъездной дорожке. В памяти мигом воскресают все гадости, которые я ей наговорила.
– Мама…
– Все в порядке, Ханна. Я здесь, я рядом.
– Ты была права! – Выбираюсь из салона, утыкаюсь ей в шею и не пытаюсь сдержать слезы. – Я не гожусь для задания. Я полный ноль.
– Ой, деточка! – Мама крепко обнимает меня. – Лучше бы я ошибалась!
15
Остаток вечера я посвящаю домашке – наверстываю упущенное.
Такой, наверное, теперь будет моя жизнь: новости об убитых ведьмах и ведьмаках по утрам, Шекспир после обеда. Я не отвечаю на звонки Арчера.
Утром в понедельник, еще до школы, ко мне заезжает Кэл, и я прошу маму соврать, что меня уже нет дома.
Кэл говорит ей, что Арчер расследует убийство Дэвида, добавляя, чтобы я обязательно перезвонила. Прячусь от него за углом, снедаемая чувством вины, но звонить парню не могу. И не буду.
Школьные коридоры затянуты дымкой воспоминаний. До классного часа я дважды прохожу мимо Бентона, но не реагирую на него. В моей жизни ему больше места нет. Я принимаю будущее в ипостаси регулярки. Рано или поздно Охотники создадут препарат, который мгновенно распространится по воздуху, и все, к чему я стремилась, потеряет смысл.
Я никогда не научусь создавать огонь с помощью магической силы.
И никогда не унаследую бабушкин ковен.
В глубинах сознания хранятся слова Старейшины Китинг о том, что даже полная потеря дара не подорвет сущность Стихийницы, но сейчас этому верить сложновато.
В среду утром Морган поджидает меня у шкафчика. На губах девушки играет шаловливая улыбка. Последние два дня на ее вопросы я отвечала поцелуями, а накануне целый час рисовала Морган, пока она репетировала танцевальный номер.
Морган бросает взгляд через плечо и, убедившись, что в коридоре ни души, чмокает меня в щеку.
– В общем, папа велел пригласить тебя на ужин.
Я вскидываю брови.
– А почему меня приглашает именно он? Разве это не твоя работа?
– Я старалась спасти тебя от родительского допроса, но теперь – все! Мероприятие под названием «Ужин – знакомство с любимой девушкой дочери» запланировано. Есть шанс получить твое согласие на неловкий вечер в семейном кругу?
– Серьезно? Это же здорово.
Звенит звонок, и Морган крепко меня обнимает.
– Спасибо, Ханна, спасибо, спасибо! – Она упархивает на первый урок, оставляя меня глупо улыбаться ей вслед.
После школы мы едем к Морган домой, и она тащит меня в свою комнату, крикнув родителям, что мы выйдем, когда будет готов ужин.
– Мы стесняешься их или меня? – спрашиваю я, закрыв дверь.
Морган замирает посреди комнаты и смотрит на меня, в глазах у нее читаются смятение и шок.
– Что?! Не тебя. Только не тебя. Предки… они с жуткими прибамбасами. Я оберегаю тебя от фриковатого родительского юмора. Особенно от папиного. Вот тебе один из минусов отца-бисексуала, помимо типично-отцовских шуточек мне достаются бисексуальные приколы.
Пожалуй, в первый раз после возвращения из Итаки я смеюсь.
– Я похожа на человека, которому такое не понравится? – Показываю на свою футболку (спереди – мем «Оквиренная красотка»), потом поворачиваюсь спиной, демонстрируя надпись «Розовая вся».
– Раз уж об этом зашла речь… – Морган берет меня за руки и притягивает ближе. – Может, я искала предлог пообниматься.
– Такой план я всецело поддерживаю.
Моя девушка по-прежнему в школьном наряде – в джинсах и длинной футболке с безрукавкой. Я веду пальцами по рукам Морган – кожа у нее такая теплая! Наши губы встречаются в легком, мимолетнейшем поцелуе.
– Пока родители дома, ничего не снимать. – Я показываю на нашу одежду.
Морган вспыхивает и кусает губу.
– Ладно.
Мы словно танцуем деликатный танец: падаем на кровать, ноги Морган переплетаются с моими, ее губы греют мою шею. Как легко потерять самоконтроль! Я хочу раствориться в Морган. Пусть все плохие воспоминания сотрутся под свежими отпечатками радости на коже. Но когда дыхание сбивается, а тяга к новому, требующему большей приватности, достигает апогея, мы поневоле сбавляем обороты.
А вскоре опять теряем самоконтроль и вновь останавливаемся.
Я вытаскиваю из сумки альбом и нахожу на кровати другое место: прижимаюсь спиной к стене. Морган устраивается, уложив ноги поверх моих, и читает очередную книгу. На обложке – руки в латных перчатках держат сияющий розовый меч.
Я открываю альбом и рисую Морган, стараясь запечатлеть неотрывное, пристальное внимание, которое она уделяет тексту.
– В пятницу в школе – танцы. Ты думала об этом? – спрашивает Морган, переворачивая страницу.
– А в чем дело? – Я набрасываю овал ее лица и сосредотачиваюсь на глазах.
Морган кладет книгу себе на живот.
– Стоит нам пойти?
– Стоит нам пойти на агрессивно-гетеросексуальные школьные танцульки, когда вокруг мир рушится? – спрашиваю я, опуская графитовый карандаш.
– Ну… да.
Я стучу незаточенным концом карандаша по колену Морган.
Морган снова углубляется в чтение. Школьные танцы мне совсем не нужны, но если они порадуют девушку, я растяну губы в улыбке и потанцую. Возвращаюсь к наброску: закончив рисовать лицо, принимаюсь за плечи и предплечья. Я работаю над изящными пальчиками Морган, когда в дверь стучат.
– Эй, девочки, вы прилично себя ведете?
На дверной раме до сих пор видны руны, и я сдерживаю дрожь, вспоминая безотчетный страх Морган, когда она наносила их собственной кровью.
Лишь дождавшись раздраженного утвердительного ответа дочери, мистер Хьюз заходит.
Мастью Морган в отца – у него ярко-рыжие волосы и аккуратно подстриженная рыжая бородка. Одет он в джинсы и бело-голубую клетчатую сорочку с закатанными до локтей рукавами.
– Простите, не хотел мешать большой и чистой любви.
– Пап, что еще не так? – Морган закатывает глаза.
– Не считая моего давления? – Мистер Хьюз тихонько усмехается, явно довольный собой.
Я… растеряна.
– Это прикол в духе Кровников? – шепотом спрашиваю я Морган. Кровавая магия наверняка помогает стабилизировать давление.
– Угу. А папу проще игнорить.
– Эй, девушка, не дерзите старшим! – Мистер Хьюз подбоченивается и бросает на дочь аналог свирепого взгляда моей мамы, только мне кажется, я не улавливаю какую-то шутку для своих.
– А мы, наконец, признаем, что постарели? – интересуется Морган – само невинное очарование.
– Продолжайте в таком же духе, девушка, и вам читать запретят.
– Нет! – восклицает Морган в притворном ужасе.
Мистер Хьюз смеется и подходит к кровати, переключая внимание на меня.
– Раз моя дочь нас не познакомила, я решил представиться лично. Я откликаюсь на Фитца, на мистера Хьюза, на папу Морган и на Эй Ты.
– Рада знакомству, мистер Хьюз, – говорю я, а Морган стонет, словно он величайший докука на свете. Семейная сцена щемит душу, чего допускать нельзя, особенно перед ними. Кроме того, у меня нет желания разваливаться. – Помочь вам с чем-нибудь на кухне?
– У нас с Элинор все готово, но спасибо за предложение. – Мистер Хьюз поворачивается к Морган и ерошит ей волосы. – У вас двадцать минут, козява. Ждем вас в столовой. Приятно официально познакомиться с тобой, Ханна. – Он выскальзывает за дверь, оставляя ее открытой.
– Извини, что так получилось, – говорит Морган после ухода отца. – В компании новых людей отцовская фриковатость автоматически удваивается.
– Нет, он мне понравился. – Прислоняю голову к стене и капитулирую перед жжением в глазах. – Он немного похож на моего папу. Уверена, они поладили бы.
Морган тянется к моей руке и крепко ее сжимает. Не успевает она сказать хоть слово, в дверь звонят, и кто-то из родителей идет открывать.
– Вы кого-то ждете? – спрашиваю я.
– Нет, я…
– Морган! – кричит через весь дом женщина, предположительно, ее мать. – Принимай гостью!
Мы переглядываемся: на лице Морган отражается недоумение, которое чувствую и я. Девушка спрыгивает с кровати и жестом зовет меня за собой. Когда мы выходим в коридор, Морган прикрывает дверь комнаты, и я гадаю, думает ли она о рунах. Хочет ли спрятать их от гостьи.
В прихожей нас ждет Элис. Такой миниатюрной она мне прежде не казалась. Сегодня на ней джинсы и объемное худи, волосы собраны в простой хвост. При виде меня она хмурится.
– Элис, что ты здесь делаешь? – От волнения мой голос звучит жестко и резко. – Где раздобыла адрес Морган?
– Родители помогают Элис осваивать целительские приемы. – Морган выступает вперед, обнимает девушку за плечи и ведет в глубь дома. – Что случилось? Все в порядке?
Розововолосая ведьма не отвечает до тех пор, пока не усаживается на диване в гостиной, опустив руки на бедра.
– Отравили первого из Кровников.
Морган, стоящая рядом со мной, напрягается.
– Мама! Папа! – Уловив панику в ее интонациях, родители прибегают в комнату: благодаря магии они настолько быстры, что буквально – раз! – и появляются в гостиной. – Как ты узнала? – спрашивает Морган у Элис.
– Я подслушала, как Старейшина говорит об этом Мистеру Блокнотику на сегодняшней встрече, которую, кстати, ты пропустила. – Язвительный голосок прерывается, Элис дрожит. – Отравили ребенка, мальчишку из Техаса. Его предки клянутся, что соблюдали меры предосторожности. Водопроводную воду не использовали.