– Что с ним случилось? – Мое сердце замирает от страха: ведь тела Кровников полностью подчинены магии, без дара им не выжить. – Он нормально себя чувствует?
Элис качает головой, по щекам ведьмы катятся самые настоящие слезы.
– Мальчик в больнице. В прошлую пятницу он потерял сознание на школьной экскурсии и пока не очнулся. Ему только четырнадцать. – Элис закрывает лицо ладонями, и к ней подсаживается миссис Хьюз.
– Элис, здесь ты в безопасности. Не бойся. – Мама Морган гладит иллюзионистку по спине и бросает внимательный взгляд на мужа, а я понимаю, что Хьюзы молча о чем-то договариваются.
– Ханна, извини, но сегодня нам нужно побыть в семейном кругу. – Мистер Хьюз кладет руку на мое плечо. – Мы можем перенести ужин?
– Да, конечно, – отвечаю я, сообразив, что он уже вывел меня из гостиной. Когда я оглядываюсь через плечо, Морган и ее мама сидят на диване, Элис – между ними.
Морган поднимает голову, на ее встревоженном лице появляется виноватая улыбка.
Стараюсь не принимать просьбу слишком близко к сердцу, но она обижает сильнее, чем хотелось бы. Я – единственная среди присутствующих, кто был вынужден ощутить влияние препарата Охотников на себе. И, как никто другой, способна понять их чувства.
Хотя…
Возможно, у Кровников особая реакция на препарат, и мой опыт для них не столь важен. Мальчишка лежит в больнице без сознания, а Сара, потеряв дар, в физическом плане чувствовала себя неплохо.
Поэтому я не спорю, когда мистер Хьюз просит меня забрать сумку и альбом из комнаты Морган. И молчу, когда он обещает, что в ближайшее время его дочь позвонит мне и сообщит новую дату для встречи за ужином.
Но когда за спиной захлопывается входная дверь, сердце пронзает боль. А от понимания того, что оставшимся в доме – еще больнее, моя обида превращается в гнев. Мне нужно кое-кого навестить. Того, кто ответит на вопросы, которые никто другой задавать не желает.
Я забираюсь в машину и сжимаю руль так, что белеют костяшки пальцев.
Пора навестить Райли.
Когда открываю парадную дверь и проскальзываю внутрь, из глубины дома Арчера доносятся голоса. Старейшина Китинг говорит не слишком громко, поэтому я не разбираю слов, да и возражения детектива едва долетают до моих ушей.
Управляла бы даром как следует – заставила бы воздух перенести их диалог поближе. И собственные шаги приглушила бы: пусть никто не догадается, что я крадусь в подвал.
К счастью, Стихийников в доме нет, не то мое дыхание они почувствовали бы, едва я переступила порог.
Пробую повернуть ручку двери подвала: она не заперта.
Осторожно открываю дверь, морщусь от скрипа и замираю. Никто не появляется и не отчитывает меня за то, что я рыскаю по жилищу Арчера, поэтому я начинаю спускаться.
Подвал выглядит точно так же, как и прежде, однако на столе прибавилось пустых пузырьков. Значит, снадобья уже израсходовали. Добравшись до нижней ступеньки, я вижу Охотников.
Райли повернулся спиной к двери камеры, Уэс сидит на краешке матраса, Пейдж стоит и смотрит на парней. Охотники уплетают сэндвичи, на полу валяются бутылки с водой.
Уэс фыркает от смеха и снова кусает сэндвич.
Ледяная корка вокруг сердца с хрустом ломается, осколки ранят чувствительный орган. Я делаю шаг в глубь подвала.
Первой меня замечает Пейдж, ее лицо становится хмурым и угрюмым. Она сжимает губы в тонкую полоску, но помалкивает.
Райли видит, что девчонка набычилась, и оборачивается.
– Что тут у нас? – Склонив голову набок, он осматривает меня с головы до пят. Взгляд парня скользит по моему телу, как чужие, лапающие руки. Райли лениво подходит к решетке камеры и кладет ладони на горизонтальный прут.
– Как житуха, Не-Ханна? – осведомляется он, вживаясь в роль лихого репортера, с которым я столкнулась в «Котле» в начале сентября.
Я не трачу время на обмен любезностями.
– Ты знал? – спрашиваю я, сжимая кулаки.
– Поконкретнее бы, – развязно отзывается он, откусывает большой кусок сэндвича и жует, хрустя салатным листом.
– Ты знал о препарате, – уточняю я, разрываясь между желанием не поддаваться на провокации и, рванув к решетке, стереть гребаную самонадеянность с его физиономии. Как можно сохранять уверенность и спокойствие в клетке? – Ты был в курсе, что препарат запросто убьет Морган?
Райли застывает. Его лицо каменеет, потом брови поднимаются, и в глазах появляется тревога. Но вот он хлопает ресницами, и волнения как не бывало. Райли опять откусывает сэндвич и методично жует.
Молчание Охотника подтачивает мою сдержанность. Чувствуя себя натянутой струной, которая вот-вот лопнет, я приближаюсь к камере.
– Значит, тебе не объяснили, что препарат может убить Кровавую Ведьму?
Обвинение Райли игнорирует. Затем он устремляет взгляд на меня – ленивая небрежность пропала, теперь в его глазах – холодая жестокость и полное отсутствие человечности.
– Монстры, не поддающиеся исцелению, жить не достойны.
Боль обжигает костяшки пальцев, когда мой кулак врезается в прутья, за которыми маячит его физиономия.
– А ну, повтори! – рычу я и быстро хватаю Райли за воротник. Собрав всю силу, я дергаю Охотника на себя, и он бьется лицом о прутья. – Давай же!
– Райли… – Уэс поднимается с матраса. – Хватит, братан! – Он делает шаг в нашу сторону, но Пейдж качает головой, и Уэс пятится.
Пейдж скрещивает руки на груди, раздраженно глянув на затылок Райли.
– Надеюсь, она достанется мне. – Райли не мигает, его голос звучит ровно. – Надеюсь, ее смерть будет мучительной. – С неожиданным для меня проворством он просовывает руки между прутьями, еще секунда – и его пальцы тычутся в мое горло.
Дыхание сбивается, я кашляю, выпускаю воротник Райли и падаю на пол. Локти проезжаются по бетонному полу, из ссадины течет горячая кровь.
Райли смеется и отступает от решетки к Уэсу.
Пейдж презрительно улыбается.
– Убожище! – Она поворачивается к подельникам, словно я пустое место. – Поверить не могу, что она нас поймала. Она же ходячее недоразумение.
Дрожа, я поднимаюсь на ноги. Эти детишки с их ненавистью и сектантской покорностью – настоящие монстры.
Передо мной – чудовища, которые хотят уничтожить нас только за то, что мы существуем. Впервые за все время я понимаю, почему Совет хочет их перебить. Какую доброту мы бы ни демонстрировали, Охотники никогда не будут считать нас людьми.
Куда проще бить врага его же оружием.
Я отшатываюсь, врезаюсь в стол и смотрю через плечо на стеллажи с готовыми снадобьями. Сегодня их меньше, чем в прошлый раз, для какой цели каждое из них – я не представляю, но машинально тянусь к пузырькам.
– Эй, что ты делаешь? – нервно вскрикивает Уэс.
Набрав пригоршню стеклянных пузырьков, я обращаюсь к Охотникам:
– Если вы жаждете нас убивать, раз можете застрелить Дэвида, травить детей, покушаться на тех, кого любили, ладно, будь по-вашему. Мы станем такими же кошмарными, как и вы.
Пейдж и Райли встревоженно переглядываются. Уэс изгибает бровь.
– Кто такой Дэвид?
Я ставлю пузырьки на стол.
– Он был Заклинателем. В прошлые выходные кто-то из Ордена его застрелил. Дэвид собирался приготовить зелье, которое перебьет всех вас. – Потрясенные, испуганные лица Охотников озаряют самые темные и злые закоулки моей души, и я поднимаю руку. – Но, уверена, какое-нибудь из этих снадобий проблему решит.
– Ханна!
Возглас Арчера стрелой проносится через подвал, я опускаю руку и медленно оборачиваюсь, сгорая от стыда. Разочарование в глазах детектива едва меня не доканывает.
Арчер осторожно забирает у меня пузырек и ставит на стол.
– Наверх, – велит он негромко, но решительно. – Живо!
16
Детектив ведет меня вверх по лестнице, и с каждой ступенькой во мне нарастает беспокойство. Я уже слышу его нравственную проповедь. И вижу, как он отправляет меня к Старейшине Китинг. Трогать снадобья Заклинателя без его разрешения запрещено законом? На собраниях ковена об этом ни разу не говорили.
Что со мной сделает Совет?
Когда мы попадаем в коридор, мое дыхание превращается в короткие судорожные вдохи. Из кухни по-прежнему доносится негромкий разговор. Голос женщины, беседующей со Старейшиной Китинг, я не узнаю, но готовлюсь к самому худшему. Однако Арчер прижимает палец к губам и закрывает подвальную дверь с чуть слышным звуком. Щелк!
Я плетусь следом за ним в ту часть дома, где раньше никогда не бывала. Позади остаются гостиная и еще один коридор.
Арчер открывает дверь и заводит меня в кабинетик. Стены здесь кремовые, как и во всем доме, на письменном столе у дальней стены – открытый ноутбук.
Агент жестом велит мне войти и закрывает дверь.
Мы стоим в островке блекнущего сумеречного света, который льет в окна. Долгое время ни Арчер, ни я не говорим ни слова. Чувствую, он ждет от меня объяснений и извинений, но не знаю, с чего начать.
Наконец детектив проводит рукой по волосам и сразу же словно сдувается. Он даже кажется ниже, чем на самом деле.
– Что с тобой, Ханна? На тебя это не похоже.
В голосе Арчера ни капли осуждения – лишь любопытство, но я напрягаюсь, чувствую горечь и раздражение.
– Сегодня Элис пришла к Морган. Рассказала про мальчишку из Кровников. С ним такая беда случилась! – Горло сжимается, и на свободу вырывается все, что пытался замаскировать гнев. – Почему вы позволили Старейшине завербовать меня? Почему не запретили мне соваться в эти дела? – Слезы превращают комнату в пастельное пятно, но я гну свое, не в силах остановиться. – Я накосячила на каждом шагу. Позволила Морган увязаться со мной в Бруклин, а ведь она могла погибнуть. Сара потеряла дар. Нас с Кэлом чуть не застрелили. Охотники убили Дэвида, я до сих пор чувствую его кровь на своих руках… и вижу его… стоит только закрыть глаза. – Признание растворяется в судорожных всхлипах, я заслоняю лицо ладонями. – На подготовку рейда времени нет. Охотники продолжают нас убивать. Они перебьют нас всех, верно?