По дороге в Салем мы молчим.
Мы с Арчером сидим впереди, Бентон устроился позади. Подтянув колени к груди, он смотрит на мелькающий за окном пейзаж. Парень одолжил мне телефон, чтобы я связалась с мамой.
Вызов с незнакомого номера она игнорирует, но я оставляю сообщение, и менее чем через минуту мама перезванивает. В голосе родительницы – и злость, и облегчение, но я слышу ее, значит, она жива. Остатки напряжения улетучиваются, и весь часовой переезд в Салем я клюю носом.
– Куда его – в участок или в тюрьму? – спрашиваю я Арчера, когда мы приближаемся к черте города.
Бентон ничего не говорит, но ощутимо нервничает.
– Ни туда и ни туда, – мне на удивление отвечает детектив. – Троих Охотников мы упустили, значит, он наша последняя связь с Орденом. – Арчер не уточняет, что Райли с приятелями ускользнули по моей вине, хотя ему и не нужно. Я понимаю это сама. – Бентон еще пригодится.
Я смотрю на Бентона в зеркало заднего обзора. От плана агента Совета ему не по себе, как и мне, хотя, наверное, по совершенно иным причинам.
Когда мы наконец сворачиваем на подъездную дорожку, свет горит во всех окнах. Пока Арчер глушит мотор, занавески колышутся, и на крыльцо вылетает мама. Полминуты спустя она чуть не душит меня в объятиях.
– Никуда тебя не пущу! – Она обнимает меня еще крепче. – За порог больше ни шагу!
Арчер откашливается.
– Нам бы лучше войти.
Мама разжимает объятия, замечает Бентона, и воздух вокруг нас трещит от холода.
– А он зачем здесь?!
– Лучше войти! – повторят Арчер, но теперь это скорее команда, чем просьба, и, не дожидаясь реакции, заводит Бентона в дом.
Заметив раны на лице парня, мама с тревогой вздыхает и увлекает меня в прихожую.
При ярком электрическом свете Бентон выглядит хуже, чем в машине. Сложно поверить, что это улыбчивый подросток, с которым мы дружили в школе. Еще труднее представить юношеское ушибленное, распухшее лицо перекошенным от отвращения, как было в те минуты, когда он пытался сжечь меня заживо.
Неужели он защищал меня?
Не верится, что он стрелял в Райли, дабы помочь нам сбежать.
Похоже, Бентону в это тоже не верится.
Сочувствие к нему нужно подавить на корню, но глупое сердце болит, а Бентон с опаской продвигается по дому. У него безостановочно дрожат руки: Райли наверняка повредил ему ребра.
После нескольких едва завуалированных угроз в адрес Бентона мама неохотно оставляет нас на кухне и выходит поговорить с Арчером в коридор. Я достаю из буфета две чашки, наполняю водой и протягиваю одну Бентону.
– Спасибо! – говорит он и не прибавляет ни слова.
Мы пьем воду, а на кухне становится душно от всего, о чем мы молчим. Интересно, он помнит, сколько раз мы шутили и смеялись на ИЗО? Он не забыл, как мы дорожили друг другом, пока не выяснили, что нас разделяет смертельная вражда?
Я тянусь к крану, чтобы наполнить свою чашку снова. Стою спиной к Бентону и вдруг слышу его голос, который проникает прямо в душу.
– Извиняюсь за родителей. Они… даже не знаю… за лето они сильно изменились.
Я резко оборачиваюсь. Бентон приглаживает волосы и допивает воду.
Сердце наполняется злостью.
– Но ты сказал, что если бы мог, то по-прежнему исцелял бы нас: будь твоя воля, лишал бы нас дара.
– Это не значит, что я желаю вам смерти.
– Ну и что с того! Зачем отбирать нашу силу?
Услышав мой повышенный тон, на кухню возвращаются мама и Арчер. В помещении трещит мороз: родительница манипулирует воздухом.
Только взглянет на Бентона – температура падает еще на градус.
– Скоро здесь будут Старейшины, – объявляет Арчер, глядя то на меня, то на Бентона. – Еще Кэл, нью-йоркские Заклинательницы и Элис. Мы выясним, как Охотники пробрались за барьер, и составим план дальнейших действий.
– Приведи себя в порядок, Ханна, – велит мать. – Мы с Арчером запрем его внизу. – Она упорно отказывается называть Бентона по имени, и я ее не виню. Чудо, что она дышать ему дает! И я ничего не говорю, когда Бентона уводят в подвал.
После их ухода я беру из своей комнаты чистую одежду и моюсь под горячим-прегорячим душем. Сильные струи бьют по коже, наверное, я выдаю желаемое за действительное, но, по-моему, вода подзаряжает тело энергией. Потом я одеваюсь, проскальзываю к себе, чтобы причесаться и побыть одной хоть пару минут, пока не придется вспоминать случившееся и выкладывать все членам Совета.
Открывается и захлопывается входная дверь. Дом наполняет мощная энергия, в комнату прилетают ароматы полевых цветов и свежескошенной травы. В дом пришел новый Стихийник. Кто-то очень могущественный. Арчер предупредил, что явятся большие шишки, но я даже не задумалась, что среди них будет Старейшина Стихийников.
Воздух ободряюще гудит, и я покидаю относительно безопасный мирок своей комнаты. Кэл и Арчер негромко переговариваются на кухне. Детектив прижимает к щеке пузырь со льдом. Пока я мылась-одевалась, Арчеру успели перевязать руки. Увидев меня, Заклинатели замолкают.
– Как ты себя чувствуешь? – с улыбкой спрашивает Кэл.
– С ног валюсь, – отвечаю я, пожав плечами.
Парень подходит ко мне и обнимает.
– Если бы было как-то иначе, я бы заволновался.
– Нам пора, – говорит Арчер. – Старейшины ждут.
В маленькой гостиной мама стоит рядом с бабушкой, внешняя суровость которой рассыпается на глазах. Губы сжаты в тонкую полоску, скрещенные на груди руки выдают неуверенность.
Когда леди Ариана замечает меня, в ней что-то надламывается. Она вся поникает и суматошно бросается ко мне. Я сдерживаюсь, чтобы не отшатнуться. В жизни не видела, чтобы бабушка суетилась. Она крепко обнимает меня, а я на миг замираю, прежде чем заставить себя обнять ее в ответ.
– Хвала Средней Сестре! – шепчет леди Ариана мне в волосы и отпускает, позволяя увидеть собравшихся.
Теперь я не сомневаюсь, что немолодой темнокожий мужчина рядом с Китинг – Старейшина Стихийников. Воздух буквально тянется к нему, от треска энергии хочется говорить вполголоса.
На Старейшине строгий серый костюм, белоснежная рубашка и темно-зеленый галстук. В аккуратно подстриженной бороде мелькает проседь, голова выбрита. Седине вопреки, его возраст определить сложно. На шоколадной коже – лишь намек на мимические морщины, но карие глаза – колодцы мудрости.
Арчер подтверждает мои подозрения, представляя мужчину, как Стихийника и Старейшину Хадсона.
За двумя Старейшинами – ведьмы, которых я обвинила в измене.
Точнее, почти все те ведьмы.
На диване развалилась Элис. Девушка разглядывает ногти с таким видом, будто умирает со скуки, но потом смотрит на меня, и в ее глазах мелькает ненависть.
Элис заняла весь диван, поэтому две Заклинательницы сидят в одном кресле. На сиденье – Корал в желто-оранжевом вязаном свитере, а Лекси примостилась на подлокотнике и внимательно наблюдает за присутствующими. На ней джинсы, бордовые сапоги на танкетке и лонгслив с химическими символами на груди.
Перехватив мой взгляд, Лекси вскидывает бровь.
– Это формула кофеина.
– Кто-нибудь соблаговолит объяснить, зачем мы здесь? – Элис мелодраматично вздыхает. – Я свою задачу выполнила. Спонсоры грозят отменить турне, если моя таинственная «болезнь» не закончится в ближайшее время.
От таких слов Корал недовольно ерзает, зато Лекси согласно кивает.
– Меня ждет университет. Я многое понимаю, но не могу без конца пропускать занятия.
– Вы находитесь в Салеме, потому что кто-то предал кланы, – отвечает Старейшина Китинг, строго взглянув на девчонок.
Пока я мылась, Арчер наверняка изложил ей мои подозрения. Слышать подобное из уст Китинг страшно. Раз в них верит Старейшина, все кажется куда реальнее.
– О чем вы? – Корал сдвигается на край сиденья, словно готовясь молниеносно сорваться с места. – Зачем кому-то такое? Какие доказательства у вас есть?
Старейшина Китинг поворачивается ко мне.
– Объяснишь им?
– Мм… – Категоричных обвинений я стараюсь избегать еще с тех пор, как приняла за Кровавого Ведьмака однокашника, который баловался темными языческими обрядами, чтобы отомстить токсичному отцу. Только сейчас тушеваться не время. – Не знаю, почему, но Охотники всегда на шаг впереди нас. Просто так им это не удалось бы. Кто-то наверняка помог им проникнуть за барьер.
Элис садится прямо, наигранное безразличие как ветром сдуло.
– И что? Думаешь, тут замешан кто-то из нас?
– Абсурд! – добавляет Корал, поправляя очки в розовой оправе.
Лекси сжимает губы в тонкую полоску.
– Не абсурд, а оскорбление, – встревает Элис. – Что за хрень взбрела тебе в голову, Ведьма Ветрянка?!
– Ты уже называла меня так, – напоминаю я, и Элис закатывает глаза. – Кстати, как насчет Тори? Она ненавидела Элис. А под конец и меня возненавидела. Она могла помочь Охотникам создать препарат.
– Это не Тори. – Корал качает головой, смотрит на Лекси и, дождавшись одобрительного кивка, продолжает: – После твоего отъезда у Тори отказали тормоза. Она постоянно бубнила, что ее план сорвался по нашей вине. Мы сдали ее Совету.
Старейшина Стихийников задумчиво морщит лоб.
– Тори Уитман? – Он поворачивается к Китинг. – Мы назначили ей наказание в июне, верно?
– Да, я помню ее, – секунду спустя подтверждает Китинг. – Вразумить девушку не удалось, поэтому мы лишили ее магической силы и памяти. А потом отдали кому-то из уцелевших родственников…
– Ханна?! – Хлопает входная дверь, по дому разносится голос Джеммы, и у меня внутри все обрывается.
Секунду спустя появляется Морган, за ней – Джемма. При виде собравшихся обе замирают.
Моя девушка с тревогой переглядывается с моей лучшей подругой.
И начинается настоящее светопреставление.
25
Первой на ноги вскакивает заливающаяся краской Элис.
– А это еще кто? – Она смотрит то на Джемму, то на меня. – Еще одна из твоих подозреваемых?
– Джемма не… – Я осекаюсь. У меня мурашки бегут по коже от пристального внимания каждого их присутствующих. Невозможно закончить фразу, не спровоцировав новые вопросы.