– Нет! – восклицаю я, пожалуй, слишком поспешно. – Не надо! Она… – «Она и только она запускает мою силу», – думаю я, а вслух говорю: – Она мне очень приятна.
– Ты не считаешь ее жуткой?
Я тянусь к руке Морган и переплетаю наши пальцы.
– Конечно, нет.
Мы устраиваемся на диване и смотрим новости. Метеоролог обещает дожди в начале следующей недели, а Морган придвигается ко мне и кладет голову на мое плечо.
– Кстати, пульс твой я не слышу. Чувствую его параллельно с собственным. По большей части, в запястьях, и лишь когда ты близко. – Морган поворачивается, целует меня в шею, потом использует мое плечо в качестве подушки и хихикает. – Когда я так делаю, у тебя всегда сердце екает.
– Эй, это нечестно!
– Почему? В поцелуях с девушками ты опытнее меня. Я свое преимущество не упущу!
Засмеявшись, я тянусь за поцелуем, но леденею, когда на телеэкране появляется изображение Бентона. Он улыбается с выпускного фотопортрета, а меня корежит от омерзения. Пора бы уже привыкнуть! Тюремное фото не показывают – по телевизору парень всегда опрятный и улыбающийся красавчик. Поэтому мама и пыталась запретить мне смотреть новости.
– Сделаешь погромче? – Показываю на пульт, лежащий рядом с Морган.
Она берет пульт и нажимает на кнопку.
– Судебное разбирательство по делу Бентона Холла, выпускника Салемской средней школы, начнется тринадцатого сентября с отбора присяжных, – продолжает ведущая. – Холл обвиняется в похищении и покушении на убийство двух местных девушек-подростков, Вероники Мэттьюз, выпускницы той же школы, и еще одной старшеклассницы. По данным источников, близких к Холлу, молодой человек намерен признать себя невиновным по всем пунктам обвинения. Подробности у Дженни Чо.
Вместо телестудии в кадре появляется здание суда, где будет слушаться дело Бентона. Потом картинка уезжает вправо, и мы с Морган видим журналистку с микрофоном.
– Спасибо, Шеннон. Буквально через три недели под председательством окружного прокурора Натали Флорес в Салеме начнется, пожалуй, самое необычное слушание со времен судов над ведьмами в семнадцатом веке. И среди юристов, и среди обывателей бытует мнение, что Бентон Холл – современный любитель поохотиться на ведьм.
Я цепенею, хотя слышу это не впервые. Поначалу версия была очень популярна в сети – десятки мемов о горящих ведьмах просочились в ленту, пока Джемма не заблокировала все синонимы ключевых слов. Пару недель назад теорию стали продвигать информационные источники посерьезнее.
В другом конце дома дверь маминой комнаты со скрипом открывается и захлопывается. Я выключаю телевизор, чтобы родительница не застигла меня за просмотром новостей, но она не приходит нас проверить.
На кухне гремят кастрюли и сковородки: мама принимается за ужин. Я собираюсь предложить Морган перебраться ко мне в комнату, когда что-то бьется.
– Мам, у тебя все в порядке? – кричу я с дивана.
В дверь звонят, и я поднимаюсь.
– Я открою!
Подбежав к парадной двери, я сперва смотрю в глазок, затем приоткрываю.
– Что вы здесь делаете?
На крыльце стоят детектив Арчер и Кэл. Детектив, как всегда, в элегантном костюме: о том, что агент Совета не при исполнении служебных обязанностей, говорит лишь отсутствие галстука. Кэл в джинсах и мятой футболке кажется измученным еще больше, чем вчера.
– Нужно поговорить, – начинает Арчер сдавленным, напряженным голосом.
– Поговорить? – повторяю я и смотрю то на бесстрастного Арчера, то на Кэла, с которого вот-вот слетит маска спокойствия. – Что случилось?
– Рейд… – начинает Кэл.
Арчер перебивает парня:
– Нет! Ханна, можно войти?
Арчер переступает порог, Кэл тоже. Детектив быстро закрывает дверь. Прихожая наполняется другой энергией – воздух потрескивает от напряжения и страха.
– Как рейд? – спрашиваю я и вздрагиваю, когда Морган молча подходит ко мне. Я беру ее за руку.
На этот раз, прежде чем заговорить, Кэл вопросительно смотрит на детектива Арчера, и тот коротко кивает. Когда бывший коллега по «Котлу» поворачивается к нам, на лице у парня – боль и шок.
– Рейд оказался ловушкой. Мы потеряли весь отряд.
– Что значит «потеряли»? Где ребята?
– Они погибли, Ханна. – У Кэла срывается голос, глаза блестят, но он не позволяет себе проронить ни слезинки.
Арчер кладет напарнику руку на плечо, и Кэл судорожно выдыхает.
– Это еще не все, – говорит Арчер. – Твоя мать дома?
– Что? Как это может быть не все? – В голове не укладывается, что бостонские агенты погибли от рук Охотников на ведьм. Как их звали? Кто из родных у них остался?
– Она дома, – отвечает Морган и тащит меня по коридору.
На кухне пол сверкает от битого стекла. Одной рукой мама прижимает к уху телефон, другой стискивает папину обручалку, которую носит на шее как подвеску. Когда она поднимает на нас глаза, в них читается ужас.
– Все? – Теперь голос срывается и у нее. – Как такое возможно?
– Еще Охотники напали на городок, где выросла твоя мать, – шепчет Арчер. – Целый ковен потерял магическую силу.
– Что? Как? – Я дрожу и не падаю лишь потому, что Морган крепко держит меня за руку. Я знаю тех ведьм и ведьмаков, это наши родственники. Мамины родители. И друзья. Тетя Камилла, кузина Зои. Ее младшие братья. – Магическая сила к ним вернется. К нам с Вероникой она возвратилась.
Арчер вопросительно смотрит на меня.
«Но не полностью, – шепчет внутренний голосок. – Скажи ему, что сила работает лишь с помощью извне».
Арчер качает головой.
– Нет, не вернется. – Он проходит на кухню, хрустя подошвами по осколкам стакана, и протягивает руку маме, чтобы ее подбодрить. – Охотники усовершенствовали препарат. Теперь зелье дает постоянный эффект.
4
Тик-тик-тикают часы над раковиной, отсчитывая каждую секунду новой, жуткой реальности.
«Охотники усовершенствовали препарат. Теперь зелье дает постоянный эффект».
Я неподвижно стою на кухне, хотя мысли кружатся в бешеном круговороте, и пытаюсь уяснить услышанное. Охотники способны лишать нас магической силы. Навсегда. Я представляю, как во время зимнего солнцестояния у бабушки с дедушкой не получается зажечь свечу в честь Средней Сестры-Богини. Я уже вижу разочарование на их лицах. А вот Зои на соревнованиях по плаванию. Не бросит ли кузина спорт теперь, когда особая связь с водой исчезла? Никому из нас воздух больше не нашепчет свои секреты.
Кэл убирает битое стекло, а мама с Арчером перешептываются так тихо, что я не слышу. В голове роится тысяча вопросов. Как Охотники усовершенствовали пойло за считанные недели? Зачем они убили агентов, если могли просто лишить их магической энергии?
Бентон говорил, что готовый препарат позволит им «спасать» нас, а не убивать.
Морган сжимает мои пальцы и задает вопросы, которые я не способна озвучить.
– Как это случилось? Откуда вы знаете, что эффект постоянный?
Арчер переводит взгляд на нас, и на миг я вижу тяжкое бремя, которое взвалил на себя детектив. Его плечи сутулятся, в глазах блестит бездонный колодец боли. Но потом он хлопает ресницами, облокачивается на разделочный стол, чтобы наблюдать за всеми нами сразу, проводит рукой по лицу и, прежде чем ответить, делает глубокий вдох.
– Через несколько недель после случившегося с тобой, Ханна, один из наших агентов выслеживал Холлов. – Арчер делает паузу, и я чувствую, что напрягаюсь. Я в курсе, что Совет разыскивает родителей Бентона, но подробности слышу впервые. – В агента выстрелили, – продолжает Арчер. – Охотники успешно используют модифицированные ружья-транквилизаторы, начинив препаратом дротики. Парню посчастливилось остаться в живых, но инцидент случился больше месяца назад, а никаких признаков возвращения магической силы нет.
– Но она еще может проявиться, – настаиваю я, отчаянно желая, чтобы мой лепет оказался правдой. Мне бы хоть как-то подорвать пугающую уверенность Арчера!
– Она не вернется. – Арчер смотрит на меня с сочувствием и тщательно подбирает слова. – Мы сделали анализ крови пострадавшего. Маркеров магии в образце нет. Мы считаем, что тем же препаратом Охотники лишили силы вашингтонский ковен.
Я качаю головой. Боль и страх мутируют в злость. Я набрасываюсь на Кэла.
– Ты видел меня накануне! Почему ничего не сказал?!
Кэл переступает с ноги на ногу.
– Мне не следовало. К тому же после рейда это бы не имело значения. Препарат должны были уничтожить.
– Ага, конечно! Вы облажались!
– Ханна! – Мамин голос разом крушит злость, которая у меня и за щит, и за меч. – Довольно! Нельзя так.
– Да. – Слезы жгут глаза, и я на миг прикрываю сомкнутые веки ладонями. – Простите! Я просто… – Умолкаю и открываю глаза.
– Почему бы нам не присесть? – Мама поворачивается и, не дожидаясь ответа, ведет нас в столовую. Не представляю, как она держится и не разваливается от ужасных новостей, но ее голос звучит ровно. – Райан, что с рейдом?
Арчер кратко пересказывает то, что мне уже говорил Кэл. Мол, Совет выяснил, где Охотники производят препарат. А вчера вечером отряд бостонских агентов должен был ворваться на объект и все уничтожить.
– Но, похоже, Охотники располагали сведениями о рейде. Через считанные секунды после проникновения на объект двух Заклинателей ранили дротиками с препаратом. Их окружили, а без магической силы защитные снадобья, которые агенты взяли с собой, оказались бесполезными, – заключает Арчер.
– Но зачем Охотники убили наших? Я думала, их цель – превратить нас в «людей», лишив магической энергии.
Сидящий напротив меня Кэл заметно напрягается, по щекам парня беззвучно катятся слезы, и я чувствую себя последней сучкой на свете.
Кэл и Арчер – из того же клана, что и погибшие агенты, которые работали на Совет. Я краснею от стыда, потому что дело не только в этом. Мой бывший коллега по «Котлу» – бостонец. У Заклинателей нет ковенов, как у Стихийников, но парень наверняка общался с погибшими. Возможно, рос вместе с ними.