– Сто один! Сто два! Сто три! Сто четыре! Сто пять! Сто… – заголосил распорядитель «Желтого флага».
И так – двадцать четыре раза. Нет бы сказать: «со сто первого – по сто двадцать четвертый!» И не лень же! Ну, да не будем раздражаться…
Двадцать четыре лучника выстроились в линию, дождались разрешающей команды распорядителя этого этапа и начали стрелять.
Щелк – Шлеп!
Щелк – Шлеп!
Щелк – Шлеп!
Соседка справа (рослая, но тощ… весьма стройная мадам) даже покосилась на меня удивленно – ТАК «пулемётить» на соревнованиях не принято. Надо долго смотреть на свою мишень, покрутить стрелу, еще раз посмотреть, долго вытягивать тетиву, тщательно целиться, постоять, подумать… Ну, извините – по-другому стрелять я просто не умею! Если буду долго выцеливать – только хуже будет!
Щелк – Шлеп!
– Это же мастер Лю! – Донесся до рубежа громогласный шепот из реденькой пока еще толпы зрителей и других лучников, расположившейся метрах в пяти от рубежа.
Щелк – Шлеп! – Змея!
Пятая стрела шлепнула в шестой круг. Вот же сссуки! И здесь достали! «Шестерка» – некритично, до этого все были «петухи»-десятки. Но как же бесит, когда говорят под руку!
– Мастер Лю… мастер Лю… мастер Лю… – Прошелестело по толпе.
– Не мешайте мастеру Лю! – снова этот громкий шепот.
– Тссс… Не мешайте… не мешайте… мастеру Лю… Лю… тсссс….
Ять! Найду урода – башку ему откручу!
Щелк – Шлеп! – Кролик. Четверка.
– Видели? Все видели? Мастер Лю специально набрал ровно пятьдесят, чтобы не выделяться среди других участников!
– Скромный… какой скромный… как благородно… этот мастер Лю… мастер Лю… Лю…
Вот чесслово, если б взял с лавки свой полный колчан, а не специальный поясной кармашек на шесть стрел – я бы в толпу говорунов его ВЕСЬ опустошил бы до самого донышка! А той обезьяне с громогласным шепотом собственноручно затолкал бы последнюю стрелу в ЖОПУ, которой эта обезьяна научилась так громко шептать на все стрельбище!!!
«А ведь хрен я эту обезьяну опознаю!» – пришло вдруг понимание. – «По шепоту же это практически невозможно…. Вот же сцука-то, а! Соскочил, ля! Или соскочила… ля…»
– Прекрасный выстрел, мастер Лю. – Произнес мой сосед слева.
Он только что отстрелялся. И не очень удачно, по-моему. Там, конечно, судьи будут смотреть, но уже отсюда видно, что одна стрела на его мишени торчит где-то в районе «крысы», то есть единицы, а остальные хоть и не вышли в «молоко», но распределились по мишени равномерно, заняв всю площадь круга.
Зрелый такой дядя в летах, серьезный, дородный. Судя по бляхе на красно-зеленой шапочке – горожанин. Или портной, или занимающийся продажей какой-то одежды. Недорогой. В общем, обретающийся в этом бизнесе. Мацанин. Или мацанинец? (Кстати, как будет «женщина, живущая в городе Мацан?» Мацанка? Мацанинка? Как-то даже на хи-хи пробивает…)
А говорил дядя вот просто очень серьезно. С такой убийственной серьезностью обычно хамят или подкалывают тролли «девяностого левела». Но потом слабый ветерок донес до меня едва уловимый аромат мелиссы… зверобоя… и хмеля? Да, хмель!
М-да… Дядька переборщил с успокоительными. Баран… какой баран ему такой состав намешал??
– Благодарю за похвалу, уважаемый…
– Меня зовут Чен Ун, мастер Лю! – Он прикрыл ладонью кулак, с зажатой в нем рукоятью лука, и вежливо склонил голову. Все с таким же отрешенным видом.
Ну и что, что я – пятнадцатилетний подросток? Ну, и что, что одет не очень богато по сравнению с этим мужиком вообще и горожанами в частности? Зато окружающие в один голос «из всех утюгов» называют меня «мастером». При этом информация идет «аж оттуда»! (И указательный палец – в небо!) Еще раз говорю – тут с этим «мастерством» всё очень серьезно и сурово! И внешний возраст – не индикатор. Может, почтенный мастер какую-то сверхдорогую волшебную пилюлю купил (нашел, украл, получил в дар… да хенд-мейд, в конце концов!) и – употребил. В этом мире – запросто! А даже если не «пилюля молодильная», все равно – просто талантливый человек, которого даже «парнем» нельзя назвать, потому что он, ну… мастер же! Тоже имеет место быть… особенно в историях, притчах и легендах. Да-с…
– Приятно познакомиться, почтенный Чен Ун! Я бы на вашем месте выпил бы ромашкового чаю, господин Чен Ун…
– Мастер Лю? – Заторможено удивился дядя.
– Боюсь, вы сейчас должны чувствовать легкое давление в области сердца, уважаемый Чен Ун… и, возможно, легкое головокружение пополам с тошнотой…
Чен Ун несколько секунд «втыкал», а потом спохватился и невольно положил руку на сердце. Судя по задумчивому виду, действительно, уже начинает ловить приходы от того «успокоительного», что ему набадяжили.
– Как…? Мастер Лю…? – Пролепетал он.
– Хмель и зверобой, уважаемый Чен Ун. Хмель и зверобой. Первый успокаивает мужской Ян. Второй умиротворяет женский Инь… Вместе приводят к дисбалансу энергий! Вам стоило поинтересоваться составом успокоительного, которое вы не так давно принимали… Кто, говорите, вам его приготовил?
– Я не говорил… – Потерянно промямлил мужик. – Майка… жена… вторая…
Я едва не поморщился с досады. Вот же ж…!
Ну, не угадал, не угадал! Не аптекарь-«баран», а жена-«овца». Нехорошо получилось. Нечаянно залез своими грязными ногами в чью-то внутрисемейную интригу… а такая красивая комбинация получалась! Переволновался на Турнире – слабое сердце и ёкнуло! Все вокруг видели! Богатая вдовушка – в слезах и печали! Кто-нибудь, утешьте богатую вдовушку!
– Думаю, ваша первая жена с удовольствием приготовит вам ромашковый чай, уважаемый Чен Ун. – Вздохнул я. – Лучше с медом. – Потому что гадость редкостная, горькая.
Ну, а если и первая жена сыпанет чего-нибудь «хорошего» в ромашковый чай любимого мужа – значит, дядя сам дурак, раз таких супруг себе выбрал. А дуракам жены не нужны, ибо плодиться-размножаться должны умные.
Или не дурак, а таки баран?
– Спасибо, мастер Лю! Да отблагодарит вас небо, мастер Лю!
А сам я, пользуясь случаем задать этот вопрос – не баран ли?
– И подумайте над изменением завещания, уважаемый Чен Ун… – Все-таки не удержался я от совета и таки влез в семейные разборки… баран.
Чен Ун, не дожидаясь оглашения результатов отборочной пристрелки (видимо, даже ему в его состоянии был очевиден его результат), слегка пьяной походкой дернул куда-то прочь со стрельбища. Надеюсь, пить ромашковый чай. И, надеюсь, таки дойдет. Если не дурак – пойдет не домой, а в чайную. Ну, успехов ему…
Хм… а чего там сыпануть-то можно было бы в ромашковый чай, чтоб наверняка? Ну, женьшень, наверно. Но женьшень – редкий, дорогой и слишком… вульгарный. Его использовать – это как циан или мышьяк в средние века использовать – никакой элегантности. Хотя, чего не сделаешь, чтобы избавиться от нелюбимого мужа. Еще можно куйнульник натереть – сам по себе он полезен, но в смеси с ромашкой: давление – прыг, сосуды – бряк, сердце – ёк! Вообще-то женьшень можно заменить на…
Вспомнился жасминовый чай Ри Сахон… Вот – сто процентов – мастерица ядов! Сто процентов! И по цепочке аналогий – вспомнилась обворожительная Ма У. И настроение снова испортилось. Хотя, куда уж дальше-то…
– Мастер Лю! Мы прошли демонстрацию мастерства!
– Мастер Лю! Да благодарит вас небо!
– Ах, вы такой стесняшка, мастер Лю!
– Мастер Лю! ВЫ ВСЕ-ТАКИ РЕШИЛИ ПОДДЕРЖАТЬ НАС И ПОУЧАСТВОВАТЬ В ТУРНИРЕ!!!!!
Мастер Лю возвел глаза к небу и мысленно спросил, что в своей прежней жизни он сделал не так? При этом, обладая памятью об этой самой «прежней жизни», он примерно помнил, что ничего такого предосудительного не делал. Это уже слегка намекало на некоторое, скажем так, расхождение со всякими религиозными и философскими учениями, которые приписывают Мирозданию какую-то там справедливость. А этого говорило о том, что взывать по этому вопросу к небу – бессмысленно, бесполезно и, вообще, контрпродуктивно. Очевидно же, что ЭТО работает как-то по-другому…
Мастер Лю перевел взгляд на своих радостных учениц:
– Этот мастер Лю так… рад вас видеть… – Попытался убедить он прежде всего себя.
Некоторое несоответствие выражения лица и совершенно неощутимые интонационные нюансы, разумеется, юных лучниц не смутили. Тем более, что цель-минимум была ими достигнута – отборочный этап Турнира пройден. Всеми четырьмя упругими попками. И попки не собирались останавливаться на достигнутом в погоне за приключениями на свои… на себя же.
Обтянуты попки сегодня были в то же, во что они были «одеты» на одной из первых тренировок – обтягивающие штанишки (или скорее чулки), коротенькие воздушные юбчонки и крохотные жилетки на приталенных рубашечках. И все это было утянуто ремнями колчана, налуча, краг на обеих руках… надетых, видимо, для симметрии. «Сбруя», кстати, сегодня была праздничной – шикарно выделанная кожа, четкое красивое тиснение, блестящие заклепочки и пряжечки явно не из меди.
«Получается, тогда они на мне только тренировались,» – Снизошло на мастера Лю озарение. – «Проверяли мужскую реакцию на свою одежку…»
Окружающие, разумеется, получили море впечатлений, когда четыре красавицы с бляхами клана Ма (все бляхи – золотые, а это – ого-го уровень!), стали тискать, обнимать и даже целовать тоскливо вздыхающего скромного мастера Лю… выглядящего, как обычный пятнадцатилетний подросток… широковат, конечно, для городского, скорее всего – деревенский, там парни чуток покрепче будут. Видимо, забористая «пилюля молодости» была, да…
«Громко шепчущая обезьяна» себя больше не проявляла. Наверно, каким-то инстинктом соотнесла нездоровый блеск в глазах Лю Фана и полноту его колчана – аж две дюжины стрел!
– Желтый флаг! На рубеж! – Крикнул распорядитель.
Наши мишени были желтыми. А я, по-моему, был бледно-серым. Оттого, наверно, и стрелял сплошными «петухами» – сам от себя не ожидал. Видимо, чтобы заставить меня сосредоточиться, судьбе надо так гаечки поджать, чтобы дерьмо из всех отверстий сочиться начинало.