Сахон, Шихонг и Джу, кстати, стояли возле одной из повозок, делая вид, что внимательно, как и остальные, слушают разглагольствования самого главного родителя клана, но исподтишка постреливали глазами в нашу сторону. Ну, Сахон и Шихонг – точно. А Джу внимательно осматривал окрестности, ни на чем долго не фиксируясь. Бдел. Очень ответственный парень. Я в его профессионализме даже не сомневаюсь.
Мара неожиданно прильнула ко мне и зашептала в ухо:
– «Смотри, Шихонг, твой Лю Фан пришел». «Не слепая – вижу. Уже не мой. Жаль. Я надеялась, что сбежит. Глупый Лю Фан!»…
Я недоуменно покосился на девушку, но быстро понял, в чем дело – слух у нее, действительно, потрясающий! До троицы Ри было двадцать два метра. А вокруг еще и шумела толпа. Ма Хонг, опять-таки, о чем-то надрывался, работая на публику.
– … «Глупый, что на все это согласился». «Сестрица Сах, не шевели ветками листья в моем саду – они слишком громко шуршат». «Я переживаю за тебя, малявка. Ты такая счастливая была, когда по нему работала. Хотя я тебе и говорила – не питай надежды, наивная моя младшая сестрица!». «Когда ты вчера подливала ему свои травки – почему-то не переживала». «Сахон – очень исполнительная девушка. Эта малявка должна понимать….». «То-то и оно». «А он не терял время даром. Смотри, какую красавицу привел. И рожи у обоих такие довольные-довольные». «Фан хорош… в этом… искусстве». «Смотри-смотри, она ему что-то на ухо шепчет… а у него рожа, как у… деревенского дурачка. Вон, как лыбится. И на тебя даже не смотрит. Ну, с такой красавицей на своем нефритовом жезле – не удивительно». «Завистливая змея». «Никогда этого не скрывала»…
Мара замолчала, хотя девушки у повозки продолжали о чем-то говорить:
– Простите, господин Лю Фан. Когда я услышала ваше имя, мне показалось, что вам будет интересно…
– Я все это и так знал. Но все равно я тебе благодарен, Мара Бейфанг. Спасибо тебе.
Тут принято улыбаться, когда плохо. Чем хуже – тем шире должна быть улыбка. Оно и правильно – зачем грузить окружающих своими проблемами и своей грустной рожей? У окружающих и без тебя проблем и дел навалом – твоих только не хватает для полного фэн-шуя…
– Простите еще раз, господин Лю Фан. Вас расстроило то, что вы от меня услышали.
– Догадываться неприятно. – Пожал я плечами. – Знать еще неприятнее. Не забивай себе этим голову, Мара. Ты ведь не придумывала, а передавала то, что услышала.
– Господин Лю Фан в этом так уверен? Эта эгоистичная и ревнивая Мара Бейфонг могла бы и придумать, чтобы этот сильный и умелый Лю Фан не достался больше никому…
Я улыбнулся еще шире. Морда бы не треснула, блин!
– Но ты же не придумывала. И я проверял. Движения их губ соответствовали тому, что ты говорила. Кстати, не «глупый», а «дурак». И не «деревенский дурачок», а «полный дебил». Видимо, деликатная Мара Бейфанг не очень хорошо расслышала…
– О. – Мара смутилась. – Простите, господин Лю Фан. Но мудрецы учат нас, что лучше сладкое незнание, чем горькое знание.
– Мудрецы ошибаются. Я придерживаюсь противоположной точки зрения.
– Хорошо. В следующий раз эта Мара Бейфонг постарается быть более точной.
– Я благодарен тебе, Мара Бейфонг. Возможно, ты хотела, как лучше.
– Возможно? – Неподдельно удивилась та.
– «Как лучше» – у всех разное. – Внимательно посмотрел я в ее незрячие глаза.
Она слепая – это совершенно точно. Зрачок здорового зрячего глаза невозможно заставить игнорировать изменения уровня освещенности. А у нее зрачки неподвижны при любом свете. Но сейчас она каким-то своим чутьем почувствовала мой взгляд и опустила глаза.
Кажется, для этой девушки не является секретом то, что произносится в радиусе полусотни метров. Из нее получился бы великолепный лазутчик и опасный шпион. Хотя… сослагательное наклонение можно смело отбросить. Остается понять, «чья» она: подручная госпожи Ма У, человек Ма Хонга или… одна из людей Императора, о сезонной миграции которых в провинцию Увзан прямым текстом упоминала Ма У.
Интерес о ее служебной принадлежности – чисто академический… А все равно любопытно!
В лес в одиночку я ушел на первом же длинном «обеденном» привале. Отказавшись от еды, отговорившись тем, что мне следует исполнить свои «мастерские» обеты и ритуалы. И пусть на меня не готовят.
Как только вышел за пределы лагеря, сорвался на бег. И бежал минут десять. Быстро бежал. Нашел небольшую полянку, воткнул стрелу в землю, положил рядом лук, сел перед стрелой в позу «лотоса» и закрыл глаза.
И начал читать «мантру охотника». Самую обычную. Тоже, можно сказать, стандартную. Такие читают охотники перед длинной многодневной охотой. Или при охоте на сложную, хитрую, опасную дичь. Иногда помогает.
Тут дело не в тексте, а в мыслях, транслируемых в бессмысленный, но стандартизированный набор звуков. Свои мысли я вкладывал в звуки по кругу, повторяя одни и те же идеи раз за разом.
Хватило получаса. Когда открыл глаза – увидел, что древко стрелы стало зеленым и обзавелось крохотными листьями. Меня услышали. И, что самое интересное, жертвы от меня не требовали – иначе на месте стрелы был бы зеленый побег с набухшими почками, который требуется полить кровью жертвы… что интересно, полить можно было в любом месте леса, не обязательно возвращаться к «проросшей стреле».
Судя по всему, мое предложение показалось кое-кому очень интересным.
– Ну? Ты уже придумал, как меня подставить… мастер Лю?
– Конечно, высокий господин Шу Ливей! – Вежливо склонил я голову.
– И как же?
– Этот Лю Фан очень любит делать сюрпризы… – Скупо улыбнулся я. – А Шу Ливей говорил, что очень любит их получать.
Ливей усмехнулся. Возможно, не поверил. Возможно, подумал, что я храбрюсь и «беру на понт». Возможно, имел в рукаве такую колоду тузов, что все мои усилия, действительно, окажутся трепыханиями, за которыми так увлекательно и весело наблюдать.
– Я такого не говорил. Но да – люблю. И не забудь – вечером на стоянке тренировка!
– Этот Лю Фан помнит об уроке стрелкового мастерства у высокого господина Шу Ливея. – Солидно покивал я.
Шу Ливей зацокал языком, дернул поводьями, и его ящер метнулся в голову каравана.
В седле Ливей держался уверенно. Даже отлично. Клановые, вообще, прирожденные всадники. Кентавры, блин. Не то, что охотники – нам в наших лесах верховой транспорт не нужен – живность вдоль трактов не водится. Да и лютнистки-менестрели, я смотрю, в седле держатся немногим лучше этих охотников.
– Жажда смерти от господина Шу и от господина Лю стала почти ощутимой для этой чувствительной Мары Бейфанг. – Проговорила девушка, вцепившись в шейные наросты ящера.
Ее ящер был за уздечку привязан к седлу моего. Я как-то незаметно для себя (и не скажу, что против своей воли) стал опекуном Мары. Помогал ей на стоянках и коротких привалах, оказывал помощь в пути. Она спала в моей палатке… и не только спала. После такого никого не удивляло, что я даже помогаю девушке справлять нужду.
– Может быть тебе пересесть в повозку? – В который раз спросил я.
– Если я вам не обуза, то предпочла бы осталась здесь, рядом с вами. – Напряженным голосом отозвалась Мара. – В повозку могут залезть девушки мастера Лю. А они очень… недобро сопят в сторону этой Мары Бейфанг.
Я невольно рассмеялся. «Недобро сопят». Такой синоним слову «недолюбливают» я слышал впервые.
А девушек у мастера Лю, как выяснилось у Мары, много! На вкус самого мастера Лю – слишком много. «Четверка попок Ма» (включая саму Ма Аи, которой, вообще-то, положено вздыхать по Ма Фонгу) и, разумеется, мой персональный «шушанчик» – Шу Шан. Итого – аж пять! И все, по словам Мары, обсуждают этого похотливого мужественного красивого благородного умелого достойного недостойного… В общем, в палатках на стоянках и у костров только и разговоров, что о мастере Лю.
Шу Шан. Девушка не «остыла». То есть вначале, когда увидела рядом со мной ослепительную красавицу Мару – я был поставлен в полный игнор. В нашу сторону Шу Шан даже не смотрела. Не говоря уж о том, чтобы заговорить.
Я, дурак, обрадовался. И, видимо, слишком заметно и явно это сделал. На следующем же привале-ночевке меня подловили и признавались в любви. Романтично, у костра. И очень решительно. Высоким, почти стихотворным, стилем. Распахнув огромные наивные глаза. В присутствии многочисленных зрителей, радостно развесивших уши. И Ливея, которому хватило ума удержаться от хохота. Между прочим, с Марой в качестве моей наложницы милостиво согласились – де, играет на лютне. И поет хорошо. И место свое знает. Будет в хозяйстве небесполезной, одобрямс!
Леса в провинции Увзан густые и обширные. Я это уже говорил. Не джунгли, а скорее тайга. Ну, по крайней мере, тайгу (которую я никогда в прежней жизни не видел собственными глазами, а только на фотографиях и видео) я представляю именно так: высоченные, преимущественно хвойные, деревья, толстые стволы, листва, что закрывает небо… Снега не хватает до завершения картины, но снег будет сегодня-завтра.
И тучи мошкары. Которой плевать, что скоро выпадет снег.
Если б не специальные техники, которыми пользуются адепты Ци, настойки и отвары, которыми пользуются все остальные – в лесу от людей оставались бы обглоданные мошкарой до кости скелеты. На стоянках еще засыпают в костер разные травки, отпугивающие насекомых. Но не в нашем случае – воняют, видите ли…
В тот момент я очень об этом жалел – хорошая горсть трав, от дыма которой слезятся глаза, сильно помогла бы скрыть мою реакцию на это признание.
Вначале я сглупил и попытался нажать на логику: неравное социальное положение, затруднительное – материальное, полное отсутствие за мной какого-либо рода, гарантированное неудовольствие родителей «соискательницы», которые наверняка уже присмотрели Шу Шан хорошую выгодную для клана партию…
Ну? Не дурак ли?
Хвала предкам, вовремя понял свою ошибку, заметив расчетливую задумчивость в девичьих глазенках и скептицизм во взглядах присутствующих.