– Подумала, что ты не откажешься поесть. – Эйвери остановилась в нескольких шагах от меня и протянула пакет из ресторана.
Я подошел ближе, обнял ее за талию, привлек к себе и поцеловал. Поднявшись на цыпочки, она приоткрыла губы. Я застонал – до того не хотелось отрываться от нее. За последние дни Эйвери стала мне еще нужнее, чем раньше, и я не знал, нормально ли, что я чувствую себя так, будто у нас осталось мало времени.
– Ты ко мне присоединишься?
– Конечно. – Она широко улыбнулась и кивнула Куинну. – Только схожу поздороваюсь с Деб и выйду. Погода слишком хорошая, чтобы сидеть в помещении. И лето скоро кончится: надо успеть насладиться последними недельками.
– Скажи Деб, что я тоже с удовольствием поем на свежем воздухе. – Куинн подмигнул и облизал нижнюю губу. – Она поймет.
Эйвери подавила смешок и направилась к зданию. А я хлопнул Куинна по груди и спросил с досадой:
– Какого черта с тобой сегодня творится?
Куинн рассмеялся:
– Эта девчонка тебя захомутала!
Эйвери исчезла за стеклянными раздвижными дверями своего отделения. Я посмотрел ей вслед и не нашел, что возразить Куинну. Меня самого пугало происходящее, но я не мог остановиться, хотя в глубине души знал: это плохо кончится.
До встречи с Эйвери я совершал ошибки, за которые мне было стыдно. Если бы я рассказал ей о них, она бы смотрела на меня совсем иначе. Рассеянно проведя рукой по ребрам, я вспомнил большую серую дверь, за которой несколько коротких лет назад пряталось мое будущее.
– Брук! – крикнул я, вбегая в больничный вестибюль.
Я понял, где она, как только увидел у двери Дэниела. Он окинул меня взглядом и с силой толкнул плечом в грудь, не давая войти. Мы с ним дружили, но сейчас я был готов двинуть ему в челюсть, чтобы он убрался с дороги.
– Джош, успокойся, – сказал Дэниел. – Тебе нельзя видеть ее такой. Ей нужно, чтобы ты держал себя в руках.
Я схватил его за воротник:
– Что произошло? Я обещал ей вернуться завтра. Так в чем дело, черт возьми? Я же всего на день уехал!
Я уставился на дверь, зная, что уже поздно. Трясясь всем телом, я рванулся вперед, но Дэниел удержал меня, упершись рукой мне в грудь:
– Джош, стой. Ты об этом пожалеешь.
Я посмотрел вниз, потом яростно вытаращился на него:
– Ты мне друг, Дэниел, но, если не уберешь руку, я все пальцы тебе, к чертовой матери, переломаю!
Он вздохнул:
– Ты же знаешь, я не могу. Если ты сейчас туда ворвешься, она тебя возненавидит.
– Думаешь, я не знаю, что ты сделал? – процедил я сквозь стиснутые зубы. – И чего ты теперь добиваешься?
Я сделал шаг назад. Вообще-то, одолеть Дэниела было бы нетрудно, но сейчас я чувствовал себя таким опустошенным, что не находил сил для осуществления собственных угроз. К тому же, наверное, я понимал, каковы будут последствия. Непроизвольно я напрягся и потер шею. Наверное, Брук не ошиблась, когда назвала меня эгоистичным ублюдком.
– Ей нужно, чтобы я был рядом.
– Если бы ты был рядом, она бы здесь не оказалась, – ответил Дэниел, как будто плюнув.
В одно мгновение я прижал его к стене. Он попытался отпихнуть меня, но я даже не шелохнулся. Невысокая полная женщина в очках на цепочке тронула мою руку:
– Сэр, если вы не успокоитесь, я попрошу вас уйти.
Я оглядел ее: голубые штаны и блуза, гладкие волосы, собранные в пучок. Мешки под глазами свидетельствовали о многолетнем тяжелом труде. Не хотелось, чтобы из-за меня он стал сегодня еще тяжелее. Эта женщина была медсестрой и просто выполняла свои обязанности.
– Угомонитесь или выйдите, – повторила она, глядя на мои руки, вцепившиеся в Дэниела. Ей полагалось следить за порядком, но угрызения совести, которые читались в моих глазах, явно вызывали у нее сочувствие. – Не вынуждайте меня приглашать охрану.
Я отпустил Дэниела, толкнул его напоследок и, тяжело дыша, отошел.
– Надо было мне выехать раньше, – сказал я, меряя шагами коридор, – не попал бы в пробку.
– Это ничего не изменило бы. Она приняла решение.
Я только что вернулся в колледж из дома. Авария на трассе I-95 на несколько часов меня задержала. Конечно, глупо было отключать телефон, когда Брук была в нескольких милях от меня – испуганная и беременная.
– Я только сегодня утром получил ее сообщение.
Дэниел перестал притворяться, что хочет меня утешить. Он приехал в больницу ради одного: чтобы стать тем плечом, на котором Брук будет плакать, когда уничтожит то единственное, что связывало ее со мной.
– Мы поругались, – сказал я.
– Знаю.
– Еще бы! – огрызнулся я. – Тебе это только на руку, правда? Чтобы она плакалась тебе, какой я эгоистичный козел. Мне надо было навести порядок в голове, Дэниел. – (Он слушал меня вполуха, не спуская глаз с двери, за которой осталась Брук.) – Я знал, что она просто напугана. Знал, что она это не всерьез. Но мне и самому было страшно, – сказал я в никуда. Дэниел повернулся ко мне спиной. – Я боялся не справиться. Боялся, что случится какая-нибудь беда… с ней или с ребенком… из-за меня. Из-за моего прошлого. Я же чертов магнит для несчастий – ты знаешь!
– Какая ирония судьбы! – сказал Дэниел, ничего уже не изображая. – Ты убежал, потому что боялся, как бы с ними не случилось беды. Теперь Брук за той дверью: делает то, чего поклялась не делать. Стоит тебе на секунду отвернуться, и кто-нибудь умирает. Как Кейла.
– Пошел ты! – проговорил я, сползая на корточки, и уронил голову на руки.
Мне вспомнилась ужасная поездка домой. Я хотел передохнуть от Брук и той неразберихи, которую создал. Вместо этого родители весь вечер на меня кричали. Они сказали, что не винят меня в гибели сестры, но мамино дыхание, смешанное с виски, и ее стеклянные глаза говорили об обратном. Я умудрялся рушить все для всех, кто оказывался рядом. Я был проклят.
– Пожалуйста, мне очень нужно ее увидеть, – сказал я медсестре.
Она грустно на меня посмотрела:
– К сожалению, нельзя. Доступ разрешен только родственникам.
Ее горькие слова заглушил шум открывшейся двери. Я вскочил на ноги: появилась Брук. Не так давно мы были совершенно чужими. А в последние два месяца ускоренными темпами пытались узнать друг друга, ведь она сказала мне, что беременна и ребенок мой.
Ее карие глаза покраснели и припухли, платиновые волосы перепутались. Увидев меня, она обхватила живот руками.
– Все? – спросил я, почувствовав, как кровь отхлынула от лица.
Брук кивнула и затряслась в новом приступе рыданий. Я захотел обнять ее, но подумал, что это было бы фамильярностью по отношению к женщине, с которой я всего лишь раз спьяну провел ночь.
– Джош, мне пришлось это сделать. Я не готова стать матерью.
Я кивнул и, сцепив руки за головой, протяжно выдохнул. Сказать хотелось многое: я не понимал, почему Брук повела себя так, почему не дождалась моего ответа, чтобы все со мной обсудить. Но я не сердился. Мы оба очень перепугались, и теперь я не понимал, что чувствую. Так или иначе, она сделала выбор, и ничего уже нельзя было изменить.
Брук бросилась в объятия к Дэниелу. К Дэниелу, не ко мне. А я стоял и беспомощно смотрел. Он заранее позаботился о том, чтобы она стала искать утешения именно у него, и теперь я чувствовал себя ненужным свидетелем семейной сцены. Пожалуй, я действительно не имел права им мешать. После того как я переспал с Брук, Дэниел признался мне, что влюблен в нее со школы. А когда я сказал ему про ребенка, пошел к ней и пообещал быть рядом вне зависимости от моего решения.
Накануне вечером она плакала, и этот звук до сих пор стоял у меня в ушах. Брук заявила, что не знает меня, не доверяет мне и что, пока она сидит дома, беспокоясь о будущем, я занимаюсь копанием в собственных чувствах. Это было правдой, и я не упрекал ее за то, что она сказала это вслух.
У Брук подогнулись колени. Дэниел подхватил ее и стал гладить по голове. Он смотрел на меня, как на непрошеного гостя.
– Брук, мне уйти? – спросил я.
Она повернула голову, не отрывая щеки от плеча Дэниела, и, посмотрев на меня, всхлипнула:
– Ты свободен, Джош. Мы оба свободны.
Раздвижные двери со свистом открылись, и я быстро поднял глаза: из здания, весело улыбаясь Куинну, выскользнула Деб. Все это время я так крепко сжимал пакетик с едой, что костяшки заболели. Посмотрев на руку, я подумал: «Слава богу, это простой бумажный мешок, а не то, что до сих пор является мне в черно-белых снах».
– Все нормально, старик? – спросил Куинн, встав возле заднего бампера машины.
– Да. – Я снова переключил внимание на Деб: – Где Эйвери?
– Разговаривает с доктором Розенбергом.
Мои ноги сами собой понесли меня через парковку, но, как только я приблизился ко входу, двери распахнулись, и Эйвери, смеясь, вышла мне навстречу. Оглянувшись через плечо, она посмотрела на доктора, который шагал за ней. Его рука касалась ее поясницы, но она либо не замечала этого, либо не возражала.
Увидав меня, Розенберг улыбнулся так, будто поздравил себя с победой. Кровь во мне закипела, и я с огромным трудом сдержался, чтобы не сделать неверного шага, после которого невозможно было бы остановиться. Они разошлись: док Роз направился к своей машине, а Эйвери – ко мне.
– Вот и я, – прошептала она и, привстав на цыпочки, чмокнула меня в губы.
Я понадеялся, что она сделала это специально, чтобы всем показать, кто ей просто друг, а кто не просто. Моя злоба немного улеглась, я обнял Эйвери и, приподняв от земли, поцеловал крепче. Когда я ее опустил, она зарделась. Я усмехнулся.
– Как это понимать? – спросила она.