– Я сразу предложил пиццу.
Эйвери приподняла голову:
– По-моему, лучше вообще не кормить гостей на свадьбе, чем разнести им пиццу.
Я с улыбкой пожал плечами:
– Они хотят просто быть рядом с нами в этот день и разделить нашу радость.
– А я просто хочу, чтобы не получилось отстойно.
– Ты серьезно думаешь, что наши друзья и родственники нас осудят, если на свадьбе не будет салата с креветками и ледяной скульптуры?
– Кто-нибудь, может, и осудит.
– Кто же эти мифические уроды? И зачем нам их приглашать?
Эйвери звонко рассмеялась, наконец расслабившись:
– Ты прав. Извини. Просто надо мной висит что-то непонятное, и поэтому я постоянно суечусь.
– Что над тобой висит?
– Ну… это, – сказала она, накручивая прядь волос на палец и глядя в окно.
Я спросил себя, не говорит ли она о том неясном чувстве, которое мучило и меня. Конечно, в нашей любви мы оба были уверены. Дело было в чем-то другом, и Эйвери тоже это ощущала.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я, убирая волосы с ее лба.
Она усмехнулась:
– Я здорова.
– Ты понимаешь, о чем я, – сказал я, подтолкнув ее локтем. – Как ты себя ощущаешь?
– Как самая счастливая девушка на свете.
Она прикоснулась улыбающимися губами к моим губам и привлекла меня к себе. Я откинул разделявшее нас одеяло и накрыл ее собой, испытывая такое же сильное желание, как в нашу первую ночь. Она раскрыла бедра, принимая мое тело, а когда я бросил взгляд на свою прикроватную тумбочку, потянула меня вниз и, протяжно поцеловав, сказала:
– Хочу чувствовать тебя. Только тебя.
Я поднял голову, чтобы посмотреть ей в глаза. Она закусила губу и кивнула. Тогда я толкнулся вперед и стал медленно в нее входить. Она охнула от непривычного ощущения. Ее веки дрогнули и прикрылись. Я поцеловал их и задвигался вместе с нею, чувствуя, как ее ногти впиваются мне в спину.
– Ты будто специально для меня сделана, – хрипло произнес я.
Эйвери судорожно глотнула воздух и выдохнула, пощекотав мне ухо. По моему позвоночнику пробежали мурашки. Ее бедра поднимались и опускались, а вздохи становились громче и чаще. Я перевернулся. Оказавшись на мне, она сначала прижалась ко мне грудью, а потом села, откинула волосы и выгнула спину, чтобы я увидел ее во всей красе.
– Черт! Какая же ты! – сказал я, скользнув по ней рукой.
Чуть прикусив зубами губу, Эйвери чуть пошевелилась. Это движение так подействовало на меня, что я схватился за ее бедра и замер: нужно было сосредоточиться, чтобы все не кончилось слишком быстро. Эйвери улыбнулась уголком рта и, опустив голову, посмотрела на меня. Золотистая прядь упала ей на глаза. Впервые за долгое время она ни в чем как будто не сомневалась, и от одной этой мысли я возбудился еще сильнее.
К ее губам потянулась моя рука. Она тронула ее поцелуем, нежно взяла в рот большой палец и, слегка прихватив его, подалась назад. Мое дыхание сбилось:
– С ума сойти, женщина!
– Нравится? – улыбнулась она и еще раз провела языком по моему пальцу.
В ее глазах мелькнуло что-то новое, но я не стал спрашивать что. Побоялся это развеять. Она сидела на мне верхом, упираясь руками в мою грудь. Ее соски превратились в тугие твердые бутоны. Раззадоривая меня, она поднималась и опускалась, а я сильнее впивался пальцами в ее бедра.
– Люблю тебя! – признался я в миллионный раз, все равно чувствуя, будто этого мало.
Чем больше Эйвери раскрепощалась, тем хаотичнее двигалась. Я стал сам раскачивать нас, как на волнах, которые вздымались и опадали, слушая пульс ее тела.
– Люблю тебя! – тонко произнесла она и провела ладонями по моему животу. – Очень.
– Докажи!
Эйвери обмякла в моих руках и упала мне на грудь, обессиленная нашей нежностью.
Глава 17Эйвери
– Сейчас задохнусь! – пропыхтела я, дергая белый шелк открытого платья.
– Ты выглядишь как новая пара титек на одноногой проститутке, – заверила меня Деб. – Я тебе завидую.
– Это был комплимент? – спросила я, глядя в зеркало на свое покрасневшее лицо.
– На мне такое платье смахивало бы на полотенце, – ответила моя подруга, как будто это что-нибудь проясняло.
Стояла изнуряющая жара, хотя была только середина июня. Для родителей Джоша мы заказали авиабилеты. Чтобы помочь нам сэкономить на размещении гостей, миссис Чиприани любезно предложила комнату и подыскала дешевую квартиру в том же доме.
Голос Деб вывел меня из задумчивости.
– Чего улыбаешься, как извращенка? Думаешь о члене Джоша?
– Просто я… счастлива. – Я пожала плечами и, застегнув одну жемчужную сережку, вдела вторую.
Лицо Деб, маячившее за моей спиной, исказила гримаса отвращения:
– Кончай с этим, а то меня стошнит.
Я опустила веки, и перед глазами узкой полоской мелькнул знакомый вид – моя больница. Как будто я посмотрела на нее сквозь жалюзи.
– Уф! – выдохнула я, моргая, и потянулась к ночному столику. – Мне бы выспаться.
– Чего? – Хамата заглянула мне в лицо. – Уж не хочешь ли ты на меня упасть?
Я покачала головой:
– Нет, просто ночью я почти не спала.
– Это типично. В ваших отношениях все типично. Я-то хотела увидеть неожиданную беременность, скандалы в общественных местах. Хотела, чтобы Джош размазал Розенберга по стенке за то, что тот слишком долго на тебя смотрел. Но любовь скучна. Мне такого не надо.
– Не притворяйся, что никогда не была влюблена, Хамата. Ты же смотришь на Куинна так, будто хочешь его съесть.
– Джейкобс, я большая девочка и готова съесть почти все, что вижу. – Она подмигнула мне и слегка ткнула меня локтем в ребра. – Но ты права. Я его люблю. Я инь, он ян, я задница, он вазелин.
– Бе-е… Как ты это… поэтично обрисовала! – хмыкнула я.
Деб взяла у меня из рук колье и помогла надеть.
– Спасибо.
Я дотронулась до жемчужной подвески: в этом колье выходила замуж моя бабушка. По просьбе Джоша тетка с оказией прислала мне его из Флориды. Я старалась не огорчаться из-за того, что сама она не сможет приехать. Но нельзя было просить слишком многого, тем более в последний момент.
Стоя в дверях районного культурного центра, я посмотрела на кроны дубов, пропускавшие лучи солнца. Листья трепетали на ветерке, и свет, падая на мою кожу, играл с тенью. Я знала, что это наивно, но я как будто почувствовала прикосновение мамы и папы: они подталкивали меня к новому этапу жизни. Хоть вести меня к алтарю было некому, мне становилось спокойнее, когда я представляла, что рядом со мной кто-то есть. Я улыбнулась, почувствовав себя глупой. Рядом со мной уже больше года был Джош. Предстоящая церемония давала нашим взаимным обещаниям силу договора.
Вдруг за моей спиной прозвучал знакомый голос:
– Ты выглядишь просто потрясающе!
Я резко обернулась и от неожиданности закрыла рот рукой. В паре шагов от меня я увидела тетю Эллен. Она была так похожа на мою маму! Мне даже захотелось за что-нибудь ухватиться, чтобы не упасть. По обе стороны от нее стояли Зейн и Мэгги – мои двоюродные брат и сестра.
– Ты… – тетя взяла меня за руки и оглядела мое платье, – совсем как твоя мама!
– И ты, – произнесла я, с трудом дыша.
На ее лице засияла гордая улыбка.
– Она была бы так рада! Кстати, Мэгги уже приезжала, чтобы помочь кое-что организовать. Джош сказал, ему трудно было хранить наш секрет и ты чуть обо всем не узнала. Мы подолгу болтали ночами. – Тетя Эллен дотронулась до моей щеки. – Мама с папой, наверное, видят тебя сейчас в этом платье и гордятся, что ты сумела все преодолеть и стать тем, кем стала.
Ей на глаза навернулись слезы. Мне тоже захотелось плакать. Я перевела помутневший взгляд на Деб:
– Так, значит, в «Дыре на углу» он разговаривал с моей кузиной. А ночью по телефону – с тетей.
Я поднесла руку ко рту и облегченно вздохнула.
– А ну-ка не смей! – предупредила Деб, промокая мне глаза салфеткой. – Я сорок пять минут потратила на твою физиономию.
Я рассмеялась и опять посмотрела на тетю Эллен:
– Мне до сих пор не верится, что вы здесь.
Больше я ничего не смогла сказать: в горле застрял ком. Она стояла передо мной, но все было как-то неправдоподобно – словно во сне. Как только я прикрыла глаза, на меня нахлынули странные образы. Я растерянно помотала головой.
– Дорогая, тебе нехорошо? – спросила тетя.
– Сядь. – Деб подвела меня к банкетке. – Я принесу воды. А ты не забывай дышать.
Тетя Эллен опустилась на колени и прижала меня к своей груди:
– Не нервничай, дорогая. Твой будущий муж – хороший человек. – Уголки ее губ приподнялись. – Целеустремленный.
– Да. – Я понимающе улыбнулась. – Любит все улаживать.
Деб принесла бутылочку, помахала надо мной и, пока я пила, померила мне пульс:
– В норме. Как себя чувствуешь?
– Не знаю. Странно. Кажется, сейчас голова разболится. Перед глазами какие-то всполохи.
– Волнение. Твой мозг перенапрягся.
Тетя Эллен жестом попросила Мэгги принести сумочку:
– У меня есть ксанакс.
Моя подруга покачала головой:
– Спасибо, Эллен, но я думаю, Эйвери потом хотелось бы помнить собственную свадьбу.
Тетя усмехнулась и еще раз махнула Мэгги рукой.
– По-моему, это успокаивает лучше, чем ксанакс, – сказала кузина, вернувшись с маленькой бутылкой «Файерболла». – Расслабляет, но не глушит.
Я взяла у нее виски, отвинтила крышечку и вопросительно посмотрела на Деб. Она пожала плечами:
– Если будешь это пить, то я следующая.
Я сделала большой глоток и отдала бутылочку подруге. Она ее допила. Через несколько минут я почувствовала себя спокойнее. Тетя Эллен встала:
– Судя по виду, тебе получше. Но я не медик. Деб?
– Лично мне действительно получше. Можно предположить, что и ей тоже.
Я глубоко вздохнула:
– Намного. Спасибо. Ты, тетя, как Мэри Поппинс: у тебя в сумочке есть все.
Она похлопала по внушительному саквояжу «Луи Виттон»: