– Видимо, я забыла их в сушилке.
– Моя жена их нашла. И бросила меня.
Хоуп шагнула ко мне:
– Мне ужасно жаль. Если хочешь, я ей позвоню. – Тронув мою руку, она прибавила: – Эйвери ведет себя слишком неразумно даже для беременной женщины. Она… Раньше я не хотела тебе говорить, но она нехорошо с тобой поступает. Мне тяжело видеть тебя таким подавленным. Ты прекрасный любящий муж, но она этого не видит и, боюсь, никогда не увидит. Давай спустимся ко мне и поговорим. Тоби спит. – (Тут я впервые увидел в глазах Хоуп желание и намерение добиться своего.) – Я просто хочу, чтобы тебе стало легче. Можем упасть на диван или… Можем делать все, что угодно, Джош. Иногда нам нужно избавиться от наших мыслей хотя бы на одну ночь. Не бойся. Ты не должен ни о чем думать, не должен ничего чувствовать. Я хочу только, чтобы тебе было хорошо.
Хоуп провела ладонью по моей груди, скользнула по животу. Пристально посмотрела на мой рот и облизнула губы. Когда она слегка подалась ко мне, я отпрянул:
– Ты сделала это специально.
– Что? – Она притворилась удивленной.
– Пару часов назад ты мне сказала, что точно знаешь, сколько у тебя трусов. – Я поднял кулак, в котором были зажаты красные кружева. – Ты, сука, нарочно их здесь оставила для Эйвери.
– Джош, ты огорчен. И поэтому говоришь глупости.
Я швырнул трусы ей в лицо. Она схватила их, разинув рот.
– Убирайся. Убирайся, пока я тебя не вышвырнул.
– Ты псих. – Хоуп попятилась. Перешагнув порог, она остановилась: – Вы с Эйвери – два сапога пара.
– Вот именно, – отрезал я и захлопнул дверь у нее перед носом.
Дрожащими руками я поднес ко рту пятую стопку виски и закрыл глаза, чувствуя, как от губ к желудку бежит струя огня. Увидев, что янтарной жидкости в бутылке не осталось, я бросил стакан на столешницу. Он со стуком упал на бок.
С третьей попытки встав на ноги, я все же потерял равновесие и завалился вправо. Мир поплыл и закружился. Я заморгал, пытаясь сдержать слезы.
У меня было все, о чем я мечтал. У меня была Эйвери, и она ждала моего ребенка. Каким-то образом я умудрился разрушить свое счастье.
Я достал из кармана ключи от «доджа дюранго» – нашего надежного семейного автомобиля. Еще одна мечта, которая не сбылась. Я сумел выгодно продать свою «барракуду», но после оплаты первого взноса за новую машину и покупки детских вещей у меня уже не хватало денег на аренду мастерской, пока мы не подыщем подходящий дом для нас и наших детей. Вместо того чтобы видеться чаще, мы стали видеться еще реже. Ради заработка я выходил на дежурство в дополнительные смены. Я сделал выбор в пользу нашего лучшего будущего, и тем не менее результат оказался плачевным. Я потерял все, что создавал с таким трудом.
Услышав резкий стук в дверь, я вскинул голову: «Может, Эйвери уже не считает эту квартиру своим домом? Может, она забыла ключи?» Я огляделся, но не смог сфокусировать взгляд.
– Давай, старик, – сказал Куинн из коридора, – открывай.
Мое сердце упало. Я так хотел услышать голос жены, узнать, что с ней все в порядке.
Проковыляв по комнате, я повернул ручку замка. Куинн прошагал мимо меня, качая головой, и укоризненно произнес:
– В этот раз ты облажался по полной!
– Где Эйвери? Мне нужно ее увидеть. Я понял, почему она так рассердилась. Она нашла трусы Хоуп, но Хоуп просто оставила их в сушилке, которой я ей разрешил попользоваться. И она сделала это нарочно. Эйвери давно ее раскусила. Мы должны поговорить.
Куинн порывисто развернулся, но его раздражение уже сменилось сочувствием.
– Старик, ты должен оставить ее в покое. Деб за нее серьезно боится. Я тоже. Для объяснений момент неподходящий. Ей нужно время, чтобы подумать.
– Я дам ей время. Я дам ей все, чего она захочет, но я должен знать, что она вернется. – На челюстях Куинна заходили желваки. Я запаниковал: – Она ведь… Она…
Он пожал плечами, опустив на пол спортивную сумку:
– Не знаю. Деб целые сутки не спала: приглядывала за ней.
– Что? Она пыталась что-то с собой сделать? У нее головные боли и какие-то странные вспышки, но, Куинн, она же не причинит вреда нашему ребенку!
Мой друг расстегнул молнию на сумке:
– Тебя не было рядом. Первые три часа она билась в истерике. Несла какой-то бред про больницу и про то, что все не на самом деле. Чертовски странно.
Я попытался разогнать облако в голове, которое мешало мне переваривать информацию, и снова сам на себя разозлился: а вдруг Эйвери вернулась бы домой и застала меня таким?
– Приведи себя в порядок, дружище! – Куинн брезгливо поморщился. – Она придет в ужас, если увидит тебя в таком состоянии.
Он прошагал в другой конец комнаты к корзине с чистым бельем.
– Она не сможет ненавидеть меня еще больше, раз она меня уже ненавидит.
Я посмотрел на свои руки, похрустел суставами. Окровавленная кожа на костяшках потрескалась. Когда моя бутылка виски была опустошена только наполовину, я вывел Декса погулять и врезал дереву на заднем дворе.
Проследив направление моего взгляда, Куинн кивнул и положил в спортивную сумку несколько кофточек Эйвери.
– Вряд ли она ненавидит тебя так же сильно, как ты ненавидишь себя сам.
– Я бы никогда не изменил Эйвери. Она это знает. У нее просто… трудный период.
– Жаль, что приходится это говорить, брат, но если судить по всем признакам, то напрашивается другой вывод. Может, у нее и «трудный период», как ты это называешь, однако даже женщина, у которой нет проблем с головой, еще не такое подумает, найдя такую улику.
– У нее именно трудный период.
– Оправданиями тут не поможешь, Джош. Ей нужно с кем-то поговорить. Ей нужно лечение. Ты не должен защищать ее от мира.
– Я ее и не защищаю, – рявкнул я. – Она ничего плохого не сделала.
Куинн уронил голову и потер переносицу.
– Знаю, Джош. А еще я знаю, что все это, – взмахом руки он указал на перевернутые столики и разбросанные бутылки из-под пива, – для нее нехорошо.
– Я понимаю.
– Тогда ты должен перестать себя жалеть и разрулить ситуацию.
– Да знаю я, что должен делать! – Я плюхнулся на край кровати и повесил голову. Мир вокруг меня рушился. – Не знаю только как, – прибавил я еле слышным шепотом и снова вспомнил Кейлу.
Ей я тоже не сумел помочь. С детства я словно топчусь вокруг прорвавшейся трубы, но не могу ее заткнуть.
– Ты протрезвеешь, черт возьми, и пойдешь к ней. Она тебя выслушает.
– Не станет она меня слушать. Она меня ненавидит.
Мои ресницы сомкнулись, и слезы, которые щипали глаза, хлынули потоком.
– Она напугана, Джош. Не понимает, что с ее здоровьем, а теперь еще и ваш брак трещит по швам. Как бы она ни сердилась на тебя, ты ей нужен.
Я кивнул и сглотнул:
– Хорошо, я… Я приму душ и протрезвею. Сделаешь мне кофе, а?
Подняв глаза, я увидел, что Куинн стоит передо мной с сумкой на боку.
– Сначала проспись. Никуда она не денется.
Он дотронулся до моего плеча и вышел из комнаты. Через несколько секунд захлопнулась входная дверь. Я повалился на матрас, отдаваясь во власть своей грусти.
Несмотря на пьяную заторможенность, заснуть я не мог, а только проваливался в дрему и выплывал из нее. Эйвери то возвращалась ко мне, то уходила насовсем.
Когда на стенах появились тени, я взял телефон. На экране высветилось: «7:04». Уже можно было идти к Куинну. Эйвери наверняка проснулась. Я надеялся, что она успела по мне соскучиться.
Принимая душ, бреясь и чистя зубы, я чувствовал себя так, будто готовился к первому свиданию. Достал ее любимую рубашку, побрызгался одеколоном, запах которого, как она говорила, не давал ей от меня оторваться. Никакая помощь не могла оказаться лишней, если я хотел отвоевать свою жену.
Я надел джинсы и туфли, взял кошелек, телефон, ключи и направился к двери. Распахнув ее, я ощутил слабый прилив уверенности в себе. Эйвери любила меня и знала, что на уме у Хоуп.
Ключи выпали у меня из рук, когда я узнал женщину, стоявшую в коридоре. От подъема по лестнице она запыхалась и покраснела.
– Эйвери, – выдохнул я.
Глава 21Эйвери
Я хотела взять сумочку с кухонного стола, но уронила ее, и она шлепнулась на пол. Я согнулась, чтобы собрать рассыпавшиеся монетки и пластинки жвачки, а собрав их, застонала: не хотелось распрямляться.
– Давай помогу, – предложил Джош.
– Я сама, – прорычала я.
– Поговорим?
– Я забыла свои витамины, а сегодня у меня смена.
– Ты собралась на работу? Эйвери, но ты же взвинчена до предела! Деб мерила тебе давление?
– Чуть повышенное, – сказала я, убирая волосы со лба. – Давай не будем притворяться, что тебе не все равно.
– Просто выслушай меня.
На его лице читалось такое изнеможение, такое отчаяние, и мне так хотелось броситься к нему в объятия, но я должна была оставаться сильной ради Пенни. Мне следовало уйти от мужчины, которому я не доверяла, который не уважал меня и данную мне клятву. Покинуть его, даже если он отец моего ребенка.
Я прошла мимо Джоша в спальню и стала искать в шкафу медицинскую форму попросторнее – чтобы поместился мой живот. Пока я вылезала из джинсов для беременных и надевала форменные штаны, Джош стоял на пороге и на меня смотрел. Сменив блузку, я потрогала пузо и ладонью почувствовала выпирающий пупок. Джош улыбнулся, его покрасневшие глаза заволоклись слезами:
– Я люблю тебя.
Вздохнув, я посмотрела на свой живот, за которым уже не видела пола.
– Пожалуйста, не надо. Так мне еще тяжелее. Это был твой выбор, не мой.
– От того, как упорно ты стараешься не плакать, я только сильнее хочу тебя обнять.
– Плакать мне сейчас нельзя. Через час я должна быть на работе. – Я задумалась, перед тем как произнести слова, которые, если бы Джош со мной согласился, стали бы началом конца: – Мне нужно, чтобы ты… Мы с Пенни не можем жить у Деб. Мне нужно, чтобы до моего возвращения ты вывез отсюда свои вещи.