— Он канадец? — спросил Буше, поманив официанта, чтобы заказать нам по новой порции.
— Кто? — переспросила я.
— Ваш клиент, — ответил он.
— Разъезжает по свету.
— А каким делом он занимается?
— Электронной коммерцией, — я подумала, что подобное определение не слишком сужает область занятий моего клиента.
— Надеюсь, не из тех воинственных шестнадцатилеток, которые заработали свои миллионы, устроив интернетовские компании в подвале родительского дома. Наглая манера и совсем в американском стиле. Впрочем, идея вполне понятна. Парнишке захотелось поставить бронзовую лошадку на лужайке перед домом. Но что будем делать, если мама не согласится.
Он пристально посмотрел на меня, проверяя реакцию.
Я уклончиво усмехнулась. Пока оба мы держали карты у орденов.
— Так когда, по вашему мнению, я смогу встретиться с Годаром?
— Я позвоню ему сегодня вечером, — ответил он. — И как только вступлю в контакт, позвоню в ваш отель. Полагаю, что вы хотите встретиться с ним как можно скорее?
— Вы правы, — согласилась я.
— Отлично. Учтем ваше пожелание. Ваше время здесь достаточно свободно?
— Вполне, — сказала я. — Мне нужно сделать в Париже некоторые приобретения, однако я постараюсь приспособиться к расписанию месье Годара.
Я не могла позволить Буше подумать, что явилась в этот город лишь для совершения крупнейшей сделки в моей жизни.
— Хорошо. Я договорюсь с ним и дам вам знать, где и когда, — ответил Буше. Он дал знак принести счет. Я потянулась к сумочке.
— Позвольте мне, — предложил он, когда официант подошел к нам. — Вы гостья в Париже.
Потом он принялся изображать смущение и охлопывать себя по карманам.
— Бумажник, — сказал он наконец. — Выходит, я забыл его. Как неловко…
— С удовольствием, — проговорила я, протягивая руку к счету. Я не поверила этому типу ни на йоту. Четыре бокала стоили пятьдесят долларов. Так что спасибо Кроуфорду Лейку. Тем не менее во всем этом была и радостная сторона. Если Буше на мели, он, конечно, постарается обеспечить мою встречу с Робером Годаром.
— Значит, за мной должок, — сказал он, вручая мне свою визитную карточку. В том, что он выплатит этот долг, я сомневалась и очень сильно. Карточка оказалась самой простой, только имя и номер телефона. Должно быть, у них с Лейком и Годаром была общая черта в характере — нежелание называть кому бы то ни было собственный адрес. Я передала ему собственную карточку, снабженную куда большим количеством информации.
— Я позвоню, — пообещал он. — И если вас не окажется в номере, оставлю сообщение.
Мы вновь обменялись рукопожатием, и Буше растворился в толпе.
Я превосходно пообедала в крошечном ресторане на Иль-Сен-Луи, опять же благодаря заботам Кроуфорда Лейка. Телефон зазвонил, когда я уже вернулась в свой номер.
— Ив Буше, — представился голос. — Я переговорил с Годаром. Виляет, как я и предполагал, когда речь заходит о бронзе. Говорит, что ему надо подумать день или два. Не беспокойтесь, он созреет. Не уезжайте из города, и я войду с вами в контакт через день или два.
Не слишком отрадная весть, однако мне случалось переживать и более крупные неприятности, чем вынужденная задержка в Париже. Хотелось бы знать, не сумеет ли мой нынешний приятель, Роб Лучка, раздобыть достаточное количество денег и освободиться на пару дней, чтобы провести их со мной. Однако, какая разница, сколько это будет стоить. У нас с Робом никогда не было ничего похожего на романтический уик-энд в Париже. Может быть получится на сей раз? И я набрала его номер.
Роб служил сержантом в Королевской канадской конной полиции. Друзьями мы были уже давно, но за последнее время сблизились еще больше. Не знаю, как охарактеризовать наши отношения и уже тем более, каким словом можно назвать его. Партнер? Что-то вроде. Супруг? Не совсем. Сумеем ли мы даже приблизиться к стадии супружества? Не знаю. Дружбу его я ценю более всяких слов. И общество его мне всегда приятно. Но начать совместную жизнь? Не знаю. Иногда я люблю свернуться в кресле перед камином и в полном одиночестве наслаждаться музыкой, мне приятной, ему ненавистной; в своих путешествиях я успела полюбить андскую флейту и гамелан,[3] которые приводят его в бешенство. Или можно включить слезливый видеосериал вроде Стеллы Даллас, залезть в самый заношенный купальный халат и помирать от блаженства. Наверняка и у Роба есть подобные слабости. Он любит фильмы про копов — а как же иначе — и чем круче, тем лучше, а также футбол. Конечно, подобные вкусы ничем не выделяют нас среди прочих пар, однако, если до сих пор все складывалось хорошо, зачем же что-то менять?
Если я все-таки испытываю некоторые сомнения в отношении статуса наших взаимоотношений, в одной части их колебаний у меня нет. Я имею в виду его дочь Дженнифер. Ее я попросту обожаю. Я всегда принимаю ее сторону, что вызывает некоторую напряженность в наших с Робом отношениях, и охотно бы видела ее каждый день на постоянной основе. Она учится в находящемся неподалеку от дома университете и большую часть уик-эндов проводит с отцом.
Ответила на звонок Дженнифер. Я выслушала все ее новости — новые шмотки, новый приятель и идиот (по ее мнению) профессор — а потом спросила про отца.
— Он на задании, — ответила она. Сердце мое тут же ушло в пятки. Задания, которые дают сержантам конной полиции, на мой взгляд, почти всегда опасны, если не угрожают самой жизни, хотя Роб и говорит, что я слишком драматизирую ситуацию. Когда мы познакомились, он отсиживался на канцелярской работе после ранения, полученного в столкновении с наркоторговцами, однако теперь здоровье его полностью поправилось, и вернулся к этим самым своим «заданиям». Он счастлив, а я негодую.
— Эта новость мне не по вкусу, — проговорила я.
— И мне тоже, — согласилась она. Мы обе умолкли на пару секунд. — Он сказал, что уедет на несколько дней.
— Ладно, не беспокойся, — сказала я.
— И ты тоже.
— Позвони, если чего-нибудь услышишь, — попросила я.
— Хорошо, — согласилась она.
— Пусть позвонит, когда вернется.
— Ладно, — сказала она.
— Не беспокойся.
— Ты это только что уже говорила, — напомнила она.
— Все будет отлично.
— Не сомневаюсь, — согласилась она. — Целую.
— И я тебя. Пока.
Вот и вся романтическая интерлюдия. Завершая этот разговор, я искренне надеялась на то, что сумею встретиться с Годаром достаточно скоро и сразу же смогу вернуться домой, чтобы всласть наволноваться, но уже под родной кровлей, а не в Париже. Кто знает, куда заслали Роба… может быть, ему просто придется следить за чьей-нибудь дверью или расследовать какое-либо служебное преступление в чистой конторе, где в него, самое большее, могут швырнуть ручкой. А если нет? И зачем только, подумала я, судьба связала меня с полисменом, а не, скажем, с банкиром или чиновником?
Тогда за дело, Лара, велела я себе. Ничего другого тебе не остается. Ты сказала Клайву, что собираешься обойти блошиные рынки и лавки антикваров, так что действуй.
На следующий день, потратив ночь в основном на укоризны в адрес двух Роберов, Лучки и Годара, я отправилась на Правый берег, в Лувр де Антиквар на Пляс Пале Рояль, где приобрела пару превосходных образчиков мебели, за — увы — более чем превосходную цену, однако соприкосновение с богатством в лице Кроуфорда Лейка явно притупило мою природную скупость. Потом я направилась в Ле Марэ, обошла лавки на Сен Поль возле Ля Сури Верт, посетила магазин, продающий на вес очаровательное старинное серебро на Рю де Франс Буржуа, и только потом в изнеможении рухнула в кресло за столиком кафе на Пляс де Вож. Потом были Марсовы Поля на другой стороне Сены и комплект торговцев античными древностями в Виляж Свис. После пришлось посетить Лувр, чтобы ознакомиться с его этрусской коллекцией и, в соответствии с пожеланием Лейка, сделаться экспертом в этой области. Наконец, чтобы не показалось мало, полагая к тому же, что все равно не усну, я прослушала Реквием Верди в Эглиз Сен Рош на Рю Сен Оноре. Вернулась я в свой номер достаточно поздно, однако от Буше известий не поступало.
Следующий день оказался субботним, и я отправилась на блошиные рынки — в Клиньянкур и Монрей — для чего мне потребовалось несколько раз сделать пересадку в метро и основательно пройтись. Вернулась я со скудной добычей, несколькими отличными старинными вещами из полотна, однако движение помогало мне избавиться от мыслей. И в какой-то момент, носясь по Парижу, я поняла, что за мной следят. Возможно, Кроуфорд Лейк и скреплял собственные сделки рукопожатием, однако за выполнением их он следил. Красавчик Антонио следовал за мной повсюду. Досадная подробность, однако я решила воспользоваться ей к собственному благу. Сначала Антонио, похоже, считал, что я не замечаю его, однако я постаралась приветливым движением руки вывести его из этого заблуждения. Ответив аналогичным жестом, он не стал приближаться ко мне, что меня вполне устраивало, однако перестал прятаться.
В воскресенье я отправилась на блошиный рынок в Ванве к знакомому букинисту и приобрела у него изданные в 1924 году Касыды сэра Ричарда Френсиса Бартона[4] для клиента, который собирает труды сэра Ричарда. После я посетила букинистов на берегу Сены и обнаружила две превосходные карты, которые, на мой взгляд, должны были понравиться Мэттью Райту, моему любимому клиенту, специализирующемуся на собирании карт.
В паузах между всеми этими делами я успела выпить, наверное, галлон кофе и прочесть целую груду газет. Насколько можно было судить, европейские новости существенно не изменились со времени моего последнего визита на континент. Если верить газетам, итальянское правительство снова объявило войну организованной преступности, по всей видимости, потерпев поражение в предыдущем заходе, как и во всех предшествовавших ему. Французские водители грузовиков, напротив, объявили войну собственному правительству, британские фермеры решили воевать против своего,