Ручка зазвенела, а дверная рама дрогнула, будто кто-то стукнул в дверь с той стороны. Эффи напряглась, сердце бешено забилось в груди. Она вдруг поймала себя на мысли, что думает о кабинете мастера Корбеника, зеленом кресле и нитях из обивки, которые тянулись как лозы.
Янто распахнул дверь – точнее, просто повернул ручку. Все остальное сделал ветер, с яростным воем чуть не сорвав дверь прямо с петель. Эффи инстинктивно отшатнулась и подняла руку, чтобы прикрыть глаза. Лишь когда завывания ветра немного стихли, она заставила себя заглянуть в открывшийся проем.
Эффи увидела узкий балкон, уцелевший лишь наполовину, основательно изъеденный плесенью и сыростью. Пол походил на шахматное поле, где черные провалы чередовались с выгоревшими на солнце досками. Дерево скрипело и стонало на ветру, навевая мысли о корабле-призраке, чьи оборванные паруса раскачивались под песню банши.
Эффи в ужасе взглянула на Янто. Неужели он всерьез ждал, что она сделает хоть шаг на прогнивший пол?
Словно прочитав мысли Эффи, Янто протянул большую, заросшую черными волосами руку с бледной, как древний камень, кожей, чтобы ее удержать.
– Дальше не ходите, – предупредил он. – И не обращайте внимания на очередное свидетельство небрежности отца. Лучше взгляните на этот вид.
Эффи посмотрела вперед, чувствуя себя в большей безопасности, когда рука Янто отделяла ее от проема. Над сгнившими досками балкона она увидела утес, раскрашенный белыми, серыми и зелеными пятнами, где свили себе гнезда орлы и чайки. Ветер трепал птичьи перья. Внизу скрежетали зубами волны, бросаясь на скалы, а расстилавшаяся до горизонта водная гладь, казалось, таила в себе смертельную опасность.
Эффи вдруг ощутила, как задрожали ноги, а ладони стали скользкими от пота. Когда под ней рухнула скала, все случилось слишком неожиданно, она даже не успела испугаться, но теперь девушка в полной мере ощутила опасность, что таят в себе скалы и зловещие океанские волны.
– Красиво, верно? – сказал Янто. Даже на ветру его волосы почти не растрепались.
– Ужасно, – призналась Эффи.
– Красота часто пугает, – продолжил Янто. – Вы знаете, почему это место назвали бухтой Девяти Колоколов?
Эффи покачала головой.
– До Наводнения суша простиралась дальше в море. Там, на прежней земле, находились десятки небольших поселений, в основном рыбацких деревушек. Что вам рассказывали на уроках о случившемся?
– Ну, начался шторм, – сказала Эффи, зная, что этот вопрос сродни прогнившим доскам пола. Только расслабишься – тут же провалилась.
Янто чуть заметно улыбнулся:
– Одно из многих заблуждений северян по поводу Наводнения. Многие считают, что разразился чудовищный шторм, одна-единственная ночь ужаса, а потом мы остались с его последствиями. А ведь человеку требуется не больше десяти минут, чтобы утонуть. Десять минут – не так уж долго, но, когда не удается сделать вдох, а легкие горят огнем, это время кажется вечностью. Даже если вытащат, существует риск умереть после, на суше, если вода безвозвратно испортила легкие. Наводнение в Нижней Сотне длилось несколько лет, дорогая. Все началось с дождей, которые шли дольше, чем обычно, потом стало не так сухо, как должно бы. Тут осыпались утесы, там болото вышло из берегов. Сначала на это почти не обратили внимания и, конечно, не восприняли как предупреждение.
Вы когда-нибудь слышали поговорку о лягушке в горячей воде? Если повышать температуру медленно, она ничего не заметит, пока не сварится заживо. Мягкотелый северянин, возможно, заметил бы надвигающуюся опасность, но ведь южане сами практически вышли из моря. Оно забирало, забирало, забирало, на его совести тысячи отдельных смертей. Южане всегда терпели, поскольку не знали другой жизни. Они и не думали страшиться Наводнения, пока вода в буквальном смысле не постучалась к ним в двери.
Счастливчики, что побогаче, жившие дальше от берега, смогли убежать. Поднявшиеся волны поглотили все: дома и магазины, женщин и детей, стариков и молодых. Море не знает пощады. В этой бухте стояло девять церквей, и, несмотря на все молитвы святому Маринеллу, их поглотило море. Говорят, в определенные дни все еще можно услышать, как колокола этих церквей звонят под водой.
Повернувшись в сторону моря, Эффи прислушалась, но не услышала никакого звона.
– Наводнение случилось двести лет назад, – заметила она. – Задолго до рождения вашего отца.
Она надеялась, что это не прозвучало пренебрежительно.
– Конечно, – согласился Янто. – Но история о Наводнении живет в сознании каждого ребенка, родившегося в Нижней Сотне. Матери шепчут нам ее в колыбели. Отцы учат нас плавать еще до того, как мы начнем ходить. Первые игры с друзьями – кто дольше всех задержит дыхание под водой. Мы учимся бояться, ведь только страх не дает морю нас уничтожить.
Эффи вспомнила рассказы Рии о суевериях южан, о боязни второго Наводнения и вере в то, что магия Спящих способна его остановить. Глядя, как волны разбиваются о скалы, слушая рассказы Янто, Эффи вполне могла их понять. Страх заставит поверить во что угодно.
Как ни странно, она вдруг вспомнила о мастере Корбенике. Когда он впервые положил руку ей на колено, Эффи решила, что он ведет себя по-отечески. Тогда она не умела бояться и даже сейчас не знала, позволено ли это.
– Вот почему отец построил здесь дом, – продолжил Янто. – Он хотел, чтобы мы с мамой научились бояться моря.
– Ваша мама не из Нижней Сотни? – Янто говорил не об этом, но Эффи вдруг ухватилась за эту мелкую деталь. До сих пор она не замечала ни следа таинственной вдовы.
– Нет, – коротко ответил Янто. – Эффи, надеюсь, вы поймете, что снести этот дом было бы святотатством, оскорблением памяти отца. Возможно, в своем первоначальном объявлении я неясно выразился, за что прошу прощения. Этот дом нельзя сравнять с землей. Знаю, что вы безмерно любите и уважаете моего отца и с трепетом относитесь к наследию Эмриса Мирддина, поэтому я не сомневаюсь – вы сможете принять этот вызов.
Верил ли он, что посвящение Мирддина остановит еще одно Наводнение? И возможно, даже возместит нанесенный ранее ущерб? Эффи не спрашивала, боясь его обидеть. Пока она раздумывала над ответом, Янто закрыл дверь. Ветер сразу перестал трепать волосы Эффи, вой стих.
– Я готова, – наконец ответила она. – Я хочу попробовать.
Ей безумно хотелось хоть раз сделать что-то полезное, создать нечто прекрасное, что-то свое. Пусть эта поездка станет не просто побегом, попыткой испуганной девочки сбежать от воображаемых монстров. Ей не позволят написать научную работу, статью в газете или хотя бы сказку – в университете, провались они в бездну, очень ясно дали это понять. Так что у нее оставался единственный шанс создать что-то долговечное. И она воспользуется им, какой бы непреодолимой не казалась задача.
А вернувшись в Каэр-Исель, Эффи сообщит мастеру Корбенику и сокурсникам, что они заблуждались на ее счет. Она больше никогда не будет распускать сопли и прогибаться. И ни за что на свете не сядет в зеленое кресло.
Придется довериться Мирддину и убедить себя, что он не ставит перед ней невыполнимую задачу. Остается лишь по-прежнему верить в слова «Ангарад» и обещанный ими счастливый конец. Что же касается тысяч утонувших людей и слухов о втором Наводнении…
Ее единственный враг – это море.
– Отлично, – улыбнулся Янто, демонстрируя ямочку на щеке. – Я знал, что не ошибся, когда выбрал вас.
Он мягко сжал плечо Эффи, не сводя с нее взгляда, будто ожидая ответа. Эффи застыла, живо ощущая его влажное прикосновение и безмерную тяжесть руки на плече. Она словно перенеслась обратно в кабинет мастера Корбеника. К зеленому креслу.
Она не могла выдавить ни слова. Она чувствовала себя старой куклой, погребенной под пылью и паутиной.
Когда неловкое молчание слишком затянулось, Янто отпустил ее и отвел глаза, будто ощутив сковавший Эффи страх. Казалось, он и сам удивился собственному порыву.
– Простите, – сказал он. – Я на минутку. Нужно кое-что согласовать с Уэдереллом. Боюсь, ему это не понравится. Подождите меня здесь.
Эффи ждать не стала. Она ощутила подступившую к горлу тошноту, у нее кружилась голова. Вокруг стонал и скрипел странный полуразрушенный дом Мирддина. Много лет назад, еще до Наводнения, люди из Нижней Сотни привязывали преступников на пляже во время отлива, а потом, собравшись в отдалении, ждали, пока поднимутся волны. Они приносили с собой покрывала для пикника и ели, пока море досыта кормило бледную грешницу, заливая воду ей в горло.
Эффи сама не знала, почему всегда представляла себе женщину. Женщину с волосами цвета водорослей.
Именно от подобных варварств северные завоеватели, по их словам, и спасли южан. Столетия спустя об этом слагали сказки и легенды, будто вовсе не было завоевания. Будто целые деревни не пали жертвами стремления искоренить недостойные обычаи. Будто эти истории не стали следствием войны.
Эффи медленно шла по коридору, на всякий случай держась рукой за стену. Тошнота по-прежнему не утихала. В конце концов она остановилась возле двери, ведущей в кабинет, где Престон устроил себе комнату. Движимая любопытством или чем-то еще, Эффи потянулась к ручке.
Оказываясь в церковной исповедальне, она каждый раз беспомощно пыталась выдумать грехи, которые казались достойными исповеди, но не слишком шокировали бы священника. Теперь Эффи охватило неодолимое желание признаться, рассказать кому-нибудь, как Янто ее коснулся. Хотя она всеми силами пыталась убедить себя, что это ничего не значило, просто дружеский жест, ободряющее похлопывание по плечу. Но разве Наводнение не начинается с безобидной капли воды?
Как бы ей хотелось научиться отличать хорошее от плохого, безопасное от ненадежного. Однако страх заставлял смотреть на мир другими глазами. Она словно видела искаженное, обрывочное, уродливое отражение в разбитом зеркале.
Престон говорил, что его волнует лишь правда и, наверное, смог бы сказать, оправдан ли ее страх. Эффи почему-то знала, что в этом вопросе ему можно доверять.