Дверь в спальню Янто открылась без малейших усилий.
Эффи и сама не знала, что ожидала увидеть внутри. Русалку на кровати или ворох шкур селки? Вчерашнего призрака? Однако спальня оказалась совершенно обычной, по крайней мере, по меркам Хирайта. Огромная кровать почти ничем не отличалась от той, на которой спала сама Эффи: изъеденный молью балдахин, синие атласные простыни, из-за которых казалось, что матрас полон воды. Судя по всему, зеркал не было.
В плотно закрытых дверцах шкафа, как барсук в капкане, был зажат рукав черного свитера. Эффи вдруг подумала, что животное на дороге вполне могло оказаться барсуком.
На полу громоздились стопки пожелтевших от времени газет, пестревших самыми разными заголовками. Статьи рассказывали обо всем: о художественной выставке в Лэйлстоне; о серии краж со взломом в Корте, городке чуть восточнее Солтни; о пони, храбро бросившемся в драку с горным котом и в конце концов погибшем от полученных ран. Но нигде не упоминался Эмрис Мирддин.
– Ничего. – Эффи уронила газету обратно на пол.
– Ну, я пока не готов сдаться, – заметил Престон. – Где на чертежах находилось то пустое пространство?
– Вдоль западной стены, – указала Эффи.
У западной стены стоял большой полупустой книжный шкаф. Не говоря ни слова, Эффи с Престоном молча взялись просматривать названия, но не нашли работ Эмриса Мирддина. Янто предпочитал литературу другого рода, попроще: в основном детективы и романчики, которые Престон наверняка назвал бы заурядными.
На глаза попалась эротическая книжка под названием: «Укрощение девицы», и Эффи с содроганием вернула ее на полку.
– Не понимаю, – тяжело вздохнул Престон. – Должно же быть хоть что-то. Что за человек так тщательно избавляется от всех воспоминаний о покойном отце?
Престон уже во второй раз затронул эту тему, и Эффи удивилась, что его так сильно задел этот факт.
– Не знаю, – пожала плечами она. – У каждого свой способ скорбеть. Ты не сможешь поставить себя на его место, пока не окажешься в такой же ситуации.
– Вполне могу, – возразил Престон. – Мой отец умер.
Он проронил эти слова небрежно и непринужденно, и Эффи не сразу нашлась, что ответить. Она взглянула на тускло освещенный профиль Престона, стоявшего к ней вполоборота. Светло-карие глаза смотрели пристально и напряженно – так глядят, когда уже долгое время что-то рассматривают.
– Только погляди на нас, – наконец ответила Эффи. – Двое детей без отцов застряли в тонущем доме. Нужно быть осторожней. Как бы Янто не решил перерезать нам глотки, чтобы освятить новую постройку.
Она хотела разрядить обстановку, но Престон поджал губы.
– Если кому и верить в такие старые обычаи, то это ему. Видела подкову над дверью?
– Нет, – призналась она. – Но это старый народный оберег, защищающий дом от фейри.
Престон кивнул:
– В этом поместье растут только рябины. В доме ни одной книги его отца, а правила он изучил очень внимательно.
Рябина, железо. Грозди красных ягод висели и возле коттеджа. Ягоды рябины тоже помогали уберечься от волшебного народа.
Над лестницей Янто оставил заказанные отцом портреты Короля фейри и Ангарад. Может, тоже с целью защиты? Ведь если удержать Короля фейри в ловушке внутри рамы, не дать выбраться из придуманной Мирддином истории, он не сможет войти в дом через парадную дверь.
Возможно ли, что Янто хотел от Эффи проект дома, способного защитить его от Короля фейри? Вдруг он тоже видел то существо на дороге – с костяной короной и мокрыми черными волосами?
Но зачем Королю фейри мог понадобиться Янто? Он искал молодых светловолосых девушек, чтобы они стали его золотой короной, похищал жен и дочерей, оставляя мужчин крепко спать в своих постелях. Так говорилось в преданиях.
Об этом же предупредил пастух, когда дал Эффи ведьмины камни. «Прелестная девчушка одна, на утесах…»
Она тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли.
Ухватившись за край книжного шкафа, Престон потянул на себя и шумно выдохнул.
Шкаф качнулся, и между задней стенкой и стеной образовалась узкая щель. Эффи с Престоном переглянулись.
Они молча подошли к дальнему краю шкафа и потянули. Он двигался с глухим звуком, который наверняка потревожил бы хозяйку дома, если бы та действительно была в соседней комнате. Однако сейчас Эффи, чувствуя, как бешено колотится сердце, даже и не думала, что их могут застукать.
Когда книжный шкаф был отодвинут достаточно, стало ясно, что за ним отсутствует часть стены. Темный проем вел в маленькую комнатку, примыкавшую к внешней стене дома.
– Осторожно, – предупредил Престон. – Подожди. Я найду свечу.
Но Эффи не хотелось ждать. Возбуждение гнало ее вперед, но вокруг было слишком темно, и пришлось смириться. Впрочем, здесь, в холодной комнате, наполненной непроглядным мраком, ей, как ни странно, не было страшно. Царила тишина, и даже сам воздух казался неподвижным. Если кто-то когда-то и жил в этой каморке, он давно уже умер.
Вернувшись со свечой, Престон проскользнул в комнату следом за Эффи. Внутри было настолько тесно, что они касались плечами друг друга. Эффи слышала в шаге от себя сбивчивое, чуть учащенное дыхание Престона.
Он поднял свечу, освещая затянутые паутиной углы и пыльные стены в серых пятнах плесени. Облупившаяся штукатурка обнажала куски кирпичной кладки, скрепленной чернильно-черным раствором.
В комнате находилась лишь помятая жестяная коробка, явно нарочно поставленная точно в центре помещения.
Подойдя ближе, Эффи хотела присесть рядом, но Престон удержал ее.
– Что? – поинтересовалась она. – В чем дело?
– Твои колени, – пояснил он, опуская свечу. – Наверняка они еще не зажили и… – Он взволнованно пригладил рукой растрепанные волосы и наконец сказал: – Давай я сам.
– О-о, – протянула Эффи, наблюдая, как Престон присел возле коробки. – Я уж думала, ты скажешь, что в коробке привидение.
Она не видела его лица, но услышала знакомый смешок.
– Ну, судя по виду, в ней и впрямь мог поселиться призрак.
– Рада, что ты не полностью лишен воображения.
Престон попытался приподнять крышку:
– Заперто.
– Ну, нет, – раздраженно буркнула Эффи. – Дай, я попробую.
Престон поднялся на ноги, отряхнул брюки и протянул Эффи коробку, покрытую слоем пыли, как и все остальное в этой комнате. Она подула на крышку и в конце концов смогла разобрать выбитые слова: «Собственность Э. Мирддина».
Сердце тут же ускорило бег. Подавив нетерпение, Эффи осмотрела остальную часть коробки. Прямо под именем она заметила гравировку с ликами двух святых, Юфима и Маринелла, чьи бороды походили на гигантские волны. Эффи охватило то же чувство, что она испытывала в университетской библиотеке, листая старые книги, – будто ее ждало какое-то особенное, загадочное открытие, в какой-то мере принадлежащее только ей.
Ну, и Престону, конечно. Судя по слою пыли, к этой коробке уже давно никто не прикасался. Спереди виднелась маленькая замочная скважина, но металл казался очень тонким, как у жестянки, в которой дедушка Эффи хранил аккуратно свернутые сигары.
Недолго думая, она врезала коробкой о стену. Раздался оглушительный скрежет, и угол коробки сложился, словно смятая салфетка.
– Эффи! Ты что творишь? – взвизгнул Престон.
– Открываю, – пояснила она очевидное.
– Но Янто… – выдавил он. – Он наверняка заметит, что кто-то рылся в коробке его отца.
– Она заросла пылью, – заметила Эффи. – Вряд ли он вообще знает, что она здесь.
Престон вновь попытался протестовать, но Эффи уже открыла поврежденный замок и откинула крышку коробки, заставив скрипнуть ржавые петли.
Внутри нашлась маленькая записная книжка в кожаном переплете, перевязанная бечевкой.
У Эффи перехватило дыхание. Вот они, записи самого Эмриса Мирддина. Эта находка обрадовала ее гораздо сильнее, чем любой малоизвестный том, на который Эффи когда-либо натыкалась в библиотеке. Сильнее, чем сокровища на дне моря.
Эффи украдкой взглянула на Престона. Он уставился на книжицу широко раскрытыми глазами, и она поняла вдруг, что хочет разделить с ним это открытие.
– Поверить не могу, – сказал он. – Признаться, я не слишком верил, что мы найдем… Впрочем, мы ведь не знаем, что внутри. Может, это какой-нибудь календарь или сборник рецептов.
Эффи одарила его испепеляющим взглядом:
– Кто станет держать книгу рецептов под замком в секретной комнате?
– В случае с Мирддином я бы не слишком удивился, – сухо заметил Престон и взял в руки записную книжку.
На пол выскользнули старые фотографии – с десяток размытых снимков, спрятанные среди страниц.
Дрожащими пальцами Эффи подняла одно фото. Изображение выцвело с годами, но все же на снимке угадывалась девушка не старше самой Эффи, с длинными светлыми волосами. Она свернулась калачиком на диване в кабинете Мирддина, атласный халат задрался, обнажая белую ногу.
– Кто это? – нахмурился Престон.
А Эффи поняла, что не может говорить. Воздух в комнате внезапно сгустился и стал очень тяжелым.
Она взяла следующую фотографию. Все та же девушка на том же диване, но теперь в другой позе: она вытянула ноги, так что босые ступни свешивались с края дивана, задранный еще выше халат обнажал изгиб бедра.
Уже предчувствуя, что увидит дальше, Эффи все же потянулась за новым снимком. Эта девушка так долго была скрыта ото всех в пыльной кладовке. Наверное, вот так и становятся призраками – когда жизнь значит так мало, что ее даже никто не оплакивает.
На следующем фото девушка лежала на спине, распахнутый халат обнажал тугие округлые груди. Бутоны сосков съежились, словно в тот день в кабинете было холодно. Закинутые за голову руки смотрелись так скованно и неестественно, будто оказались там по чужой воле. Она не смотрела в камеру, устремив отсутствующий взгляд куда-то в пустоту.
Распростертое на диване тело казалось плоским и неестественным, как схема на стене у мясника, где нарисованы все части туши. Две ноги, две руки, голова, золотистые волосы, плоский живот и идеально симметричные груди. Если тело разрезать посередине, как рыбу, обе части будут одинаковыми.