Правда. Эффи кивнула.
По улице прогрохотала тележка, стуча колесами по тротуару.
– А как же Марлоу? Престон говорит, он может подать в суд…
– Пусть подает. «Гринбоу» нечего с меня взять. Я никогда ничего не подписывала, лишь Эмрис. Драгоценный секрет хранили настолько свято, что обошлись без всяких контрактов или еще каких-либо бумаг. Мое имя не упоминалось нигде и никогда.
За окном кто-то заорал.
– Вы привели в порядок счета? – спросила Эффи.
– Этим занимается Уэдерелл, – пояснила Ангарад. – Марлоу задолжал мне гонорары за другие работы Эмриса. Так сказано в завещании мужа. Не беспокойся обо мне, Эффи. Знаю, я уже немолода, но о покое не помышляю. Я всю жизнь провела в борьбе, пусть даже этого никто не замечал. Я каждый день сражалась, следя за тем, чтобы рябина цвела, а железо крепко держалось на дверях… После такого мне уже не страшны ученые и журналисты.
– Жаль, что я не сражалась, – неожиданно призналась Эффи, слова сами собой сорвались с губ. – Знаю, что в конце концов я его победила, но много лет я убегала и пряталась. Просто сидела сложа руки, пока вокруг меня прибывала вода. Я не понимала, что можно бороться, дать отпор, и просто ждала, пока вода накроет меня с головой.
– Нет-нет, Эффи. Я вовсе не это имела в виду. Необязательно брать в руки меч. Выживание – тоже храбрость.
Словно предчувствуя, что Эффи вот-вот расплачется, Ангарад мягко накрыла ее руку своей.
– У меня есть одна просьба, – сказала Эффи, утерев набежавшие на глаза слезы.
Ангарад подняла брови, а Эффи полезла в сумку и вытащила старый потрепанный экземпляр романа с помятыми, запятнанными страницами и потрескавшимся корешком. На обложке все еще стояло имя мертвеца, но Эффи открыла книгу на первой странице, начинавшейся словами:
«Когда он пришел за мной, я была красивой, ветреной девочкой, а превратилась корону белого золота в его черных волосах».
Эффи протянула книгу Ангарад.
– Подпишете для меня?
Ангарад молча взяла ее и решительно написала черными чернилами на странице свое имя, а потом сказала тихо, будто признаваясь:
– Я так долго этого ждала.
– Так я всегда буду помнить, – сказала Эффи. – И знать. Маяк, как вы и сказали.
– Тебе пора, – промолвила Ангарад, погладив ее по щеке. – Но ты всегда можешь вернуться. Здесь безопасно. В оконных ящичках я посадила рябину. Знаешь ведь, что говорят о старых привычках.
Потом они немного поплакали вместе. Зеленые глаза Ангарад ярко блестели, словно два маяка над темной водой, сообщая, что впереди безопасная гавань.
По возвращении в Каэр-Исель их ждало много дел. Престон слегка переживал, что пропустил столько занятий и курсовых, Эффи подобное не волновало. Ее жизнь в Каэр-Иселе была слишком недолгой, жалкой и безотрадной, ей легко было выскользнуть сквозь трещины. Эффи без сожалений оставила ее позади и сбежала из рушащихся стен.
Теперь же ей хотелось снести все до основания и начать сначала.
Вновь увидев Эффи, Рия преувеличенно удивилась и даже изобразила обморок.
– Слава святым, – заметила она. – Вернулась, наконец. Я-то думала, что ты уже превратилась в рыбу.
– Ни жабр, ни плавников, – сообщила Эффи. – Но ты была права, Нижняя Сотня – странное место. Оно во многом тебя меняет.
Нахмурившись, Рия оглядела ее с ног до головы.
– Ты в самом деле кажешься другой. Не знаю, в чем дело. Может, все из-за волос. Не обижайся, но с момента отъезда ты хоть раз брала в руки расческу?
– Вряд ли, – с легкой улыбкой призналась Эффи.
– Ну, поскольку у тебя не хватило порядочности позвонить, вечеринку по случаю твоего возвращения я буду устраивать второпях. Заранее прости, но придется довольствоваться скромным праздником.
– Не надо!
– Надо.
Опустив на пол чемодан, Эффи повесила пальто.
– Как поживают пауки?
Рия испустила долгий, измученный вздох.
– Слава Святым, битва пока стихла. Но в твое отсутствие сменились целые поколения.
Эффи рассмеялась и взялась разбирать вещи, пока Рия рассказывала обо всем, что случилось за время ее отсутствия. Сложив толстые свитера и шерстяные носки, Эффи засунула их в ящик и, не особо вслушиваясь в слова Рии, прикоснулась к томику «Ангарад», нежно провела пальцами по потертому корешку и убрала под подушку. Старые привычки.
– Кстати, – сказала вдруг она. – Могу я пригласить кое-кого на вечеринку?
– Конечно. – Рия вскинула брови. – И кто это?
– Ты с ним не знакома. Хотя, думаю, он тебе понравится. – Эффи немного помолчала, собираясь с мыслями. – Поначалу он кажется немного самодовольным, пока не узнаешь его поближе. Очень педантичный. Очень умный.
– Что ж, звучит неплохо. – Рия плюхнулась на кровать с коварной улыбкой на лице. – Жду не дождусь, чтобы его помучить.
– Осторожней, – предупредила Эффи, легко представляя эту картину. – Он очень упрямый.
Только неделю спустя Эффи с Престоном смогли показать научную работу декану. Прежде Эффи встречалась с деканом Фоггом только один раз – когда он дал ей разрешение отправиться в Хирайт. С тех пор этот высокий, худощавый, неулыбчивый мужчина с ослепительно-белыми волосами ничуть не изменился. Часть его просторного кабинета занимала зона отдыха с кофейным столиком и расставленными вокруг пятью креслами. Пригласив Эффи с Престоном сесть, декан кивнул помощнику, и тот подал им чай и печенье на серебряном блюдце.
Пришел и наставник Престона, мастер Госсе. Внешне он казался полной противоположностью декана Фогга: низкий, полноватый, с пышными усами и копной вьющихся черных волос. Госсе отказался от чая и печенья. Не в силах усидеть на месте, он расхаживал по кабинету, быстро переводя взгляд темных глаз с одного предмета на другой, словно котенок, следящий за фантиком.
Сперва царило молчание. Декан Фогг, положив их научную работу себе на колени, пил чай. Престон нервно покачивал ногой, Эффи сжимала и разжимала пальцы. Мастер Госсе ходил взад-вперед в привычной манере Престона, лишь звук его быстрых шагов по деревянному полу нарушал тишину в кабинете.
Наконец декан Фогг опустил чашку и сказал:
– Думаю, вполне неплохо.
Эффи поспешно прикрыла рот, чтобы от облегчения не хихикнуть не к месту.
– Понимаю, над разделами теории и критики стоит еще поработать, – тем временем сказал Престон. – Можно сослаться и на другие источники, глубже изучить альтернативные теории. Но в целом, как вы думаете, тема раскрыта?
– Что ж, тема та еще. Конечно, вы ссылаетесь на доказательства, к которым в настоящее время у ученых нет доступа… на дневник и письма. Подозреваю, что в своей работе вы изложили далеко не все, что в них есть. Но без обнародования они не слишком много значат.
– Что? – выдавила Эффи. – При чем здесь обнародование?
– Любая научная работа, милая, нуждается в проверке, – пояснил мастер Госсе, перестав расхаживать по комнате. – Вы можете раскрыть какой-то довод, основанный на вашем толковании доказательств. Но если никто другой не видел этих доказательств, тогда ваша работа – всего лишь мифотворчество. Причин вам верить нет.
Престон кивнул.
– Знаю, звучит немного нелогично, но перед тем, как мы сможем доказать правдивость научной работы, нужно дать всем остальным шанс прочитать письма и дневник.
Эффи взглянула на пустующее пятое кресло рядом с собой. Его незанятость заметно бросалась в глаза, оно словно бы предназначалось для Ангарад. Эффи вспомнила ее непоколебимую решимость, когда та говорила об этих потенциальных запросах. Будь Ангарад сейчас здесь, она бы снова подтвердила: «Пусть приходят».
– Давайте предположим, что мы все же опубликуем свою работу, – медленно сказала Эффи. – Мы ведь развяжем настоящую войну с остальными учеными, верно?
– И не только с учеными, – отозвался мастер Госсе. – С журналистами, музеем Спящих, правопреемниками Мирддина, издательством «Гринбоу»… Все они в высшей степени заинтересованы в сохранении наследия Мирддина. Южане поднимут бунт, создав лишнюю головную боль для правительства Ллира. Лично я ожидаю, что они подадут в суд на университет. Или лично на вас.
Престон нервно хохотнул.
– У университета достаточно юристов, – хмуро сказал декан Фогг. – Но вот это «мы» меня беспокоит, Юфимия. Прямо скажем, вы не ученая и не литературовед. Вы студентка первого курса архитектурного колледжа…
– При всем уважении, сэр, – прервал его Престон, – эта научная работа принадлежит Эффи в той же степени, что и мне. Без нее не нашлось бы ни дневника, ни писем, и наша работа даже не увидела бы свет. Она умнее любого из моих сокурсников в литературном колледже, так что, если вы хотите оставить ее в стороне, я с удовольствием обращусь со своей работой в другое место. Может даже к кому-нибудь из журналистов.
Декан Фогг поджал тонкие губы.
– Если ваше открытие опубликуют в бульварной прессе, то грош вам цена как ученому, мистер Элори.
– Это запасной вариант, – пояснил Престон. – Иначе сейчас бы мы сидели не здесь, а в офисе главного редактора «Ллирийского вестника». Но если вы против участия Эффи, что ж, у нас не остается выбора.
Эффи благодарно улыбнулась, потирая кожу на месте указательного пальца.
– А ты всегда был упрямцем, – с улыбкой заметил мастер Госсе. – Однако я даже не предполагал, что ты попытаешься давить на университет. Молодец. – Казалось, он говорил искренне.
Декан Фогг раздраженно фыркнул.
– И как, по-вашему, в университете посмотрят на публикацию новаторской научной работы с женским именем на титульном листе? В литературный колледж никогда не принимали женщин. Это беспрецедентный случай.
– Абсурдный, устаревший пережиток, – заметил Престон. – Университету должно быть стыдно.
– Следите за словами, Элори, – одернул его декан Фогг.
Эффи вновь окинула взглядом кабинет. Ангарад тоже побывала в подобной ситуации: когда трое мужчин спорили из-за ее работы, определяя для нее возможное будущее. Тогда ей не дали права голоса.