Но Эффи молчать не собиралась.
– Эта научная работа – история о девушке, которой воспользовались влиятельные мужчины, – сказала она. – Ее продали мужчине и присвоили ее работу. Что, по-вашему, станут думать об университете, если он поступит точно так же? Если мы сдадим научную работу, и вы опубликуете ее без моего имени, я отправлюсь прямиком в редакцию «Ллирийского вестника» и расскажу им еще одну историю о мужчинах, использующих девушек. Такое ли наследие вы хотите оставить как декан?
Декан Фогг мгновенно покраснел, потом впечатляюще быстро побагровел. Не сводя с него взгляда, Эффи заметила, что декан на самом деле носил парик, и от потрясения густые белые волосы слегка сползли набок.
Сделав приличный глоток чая, чтобы успокоиться, он сказал:
– Безвестная студентка архитектурного колледжа никак не может быть связана с подобной научной работой. Единственный способ оправдать ваше имя на титульном листе – перевести вас в литературный колледж. Вы этого хотите?
Эффи ощутила, как на миг перехватило дыхание, но быстро справилась с собой и подтвердила:
– Да. Я буду первой женщиной в литературном колледже, но не последней.
Декан Фогг чуть не поперхнулся чаем, но мастер Госсе издал восхищенный смешок.
– А мне нравится, – заявил он. – Наконец-то университет пойдет в ногу со временем… и картинка получится приятная, верно? В глазах мира он предстанет светочем прогресса, а его декан – ярым, но великодушным защитником прав женщин.
Однако Эффи не могла успокоиться. Кое-что сидело в ней, словно заноза. Во рту пересохло, и она с трудом сглотнула, прежде чем заговорить.
– Картинка приятная, но ничего не выйдет, пока вы не уволите его, – дрожащим голосом сказала она.
– Кого? – раздраженно спросил декан Фогг.
– Мастера Корбеника, – выдохнула Эффи.
Но декан Фогг лишь хрипло, недоверчиво рассмеялся.
– Послушайте меня, Юфимия, – бросил он. – Мастер Корбеник – профессор университета. Он мой друг, его уважают как профессионала в своей области. Если вы думаете, что мы уволим его по вашему указанию, из-за обиды какой-то девчонки…
– Какой-то девчонки? – твердо переспросила Эффи, ощущая, как кипит в жилах кровь. Она только что перебила декана университета, но сейчас ее это не волновало. – Ангарад в свое время тоже была какой-то девчонкой. Если вы его не уволите, то никогда не увидите ни одного из ее писем.
Повисло долгое молчание. Сердце Эффи билось так громко, что почти заглушало все остальные звуки. Мастер Госсе переводил нетерпеливый взгляд с нее на декана и обратно, словно ожидая увидеть, кто дрогнет первым.
Престон стиснул челюсти и сжал подлокотник ее кресла.
Уже слишком поздно спасать Ангарад. Может, и ее саму уже слишком поздно спасать. Но еще можно спасти следующую девушку, которая окажется в кабинете мастера Корбеника и беззаботно сядет в зеленое кресло.
– Я подумаю, – в конце концов процедил сквозь стиснутые зубы декан Фогг. – Нам и так есть что еще обсудить. Будьте спокойны, как только вы официально поступите в литературный колледж, вам больше никогда не придется видеть мастера Корбеника.
Когда-то Эффи приняла бы такой ответ и поспешила уйти из этой душной комнаты, всем сердцем надеясь, что никогда не столкнется с мастером Корбеником в коридорах. Но этого никто не мог ей гарантировать. К тому же Эффи больше не собиралась верить скользким, уклончивым обещаниям мужчин, считающих себя свободными и непогрешимыми.
Эффи поднялась на ноги – уже насиделась.
– Нет, – возразила она. – Этого мало. Я не шучу. Если вы его не уволите, я расскажу всей стране, всему миру, что вы покрываете его поступки.
Прищурившись, декан Фогг зло уставился на нее. Всего месяц назад Эффи съежилась бы под его пристальным взглядом, растеряла все связные мысли и постаралась бы как можно скорее выбежать из кабинета.
Но она лицом к лицу встретилась с Королем фейри во всей его жуткой мощи. И развеяла его по ветру. По сравнению с этим декан не казался страшным.
– Хорошо, – тихо прорычал декан. – Я соглашусь на все ваши нелепые условия.
– Мне нравится эта девушка, Фогг, – усмехнулся мастер Госсе. – С нетерпением жду возможности ее обучать.
Престон тоже встал.
– Нужно согласовать время публикации и внести кое-какие изменения в работу. И, конечно, подписать бумаги о переводе Эффи из архитектурного колледжа в литературный.
– Конечно, – кисло подтвердил декан Фогг. – Я отдам распоряжения в деканат. А теперь оба убирайтесь с глаз моих.
Эффи сжала губы, и они с Престоном вышли из кабинета декана, миновали коридор и выскользнули из здания в прохладный полдень. Все вокруг заливал яркий солнечный свет, и Престон, глядя на нее, щурился за стеклами очков.
Поселившееся внутри напряжение наконец-то вырвалось наружу, и Эффи рассмеялась.
– У нас получилось! – воскликнула она. – Мы справились.
Они все же написали научную работу, позволившую ей перевестись в литературный колледж, и Престон исполнил данное несколько недель назад обещание и всеми силами защищал ее перед деканом Фоггом. Сегодня они заложили фундамент, на котором Эффи сможет построить новую жизнь.
Внезапно Престон заключил ее в объятия и поднял в воздух, немного покружил, а после снова опустил на землю. И покраснел, смущенный собственным поступком.
– Я думала, ты не романтик, – снова рассмеялась Эффи.
– Никогда не был, – ответил Престон, со щек которого еще не сошел румянец. – До тебя.
Теперь покраснела она и, прижавшись к нему, предложила:
– Думаю, это нужно отпраздновать.
Вернувшись в общежитие, Эффи поняла, что Рия недооценивала себя. На вечеринку, устроенную на скорую руку, пришло огромное количество гостей, спиртное лилось рекой, а на стене, прикрепленная с помощью ниток и шпилек, красовалась написанная от руки табличка: «Добро пожаловать домой».
Рия утащила Эффи и Престона в центр кухни и тут же засыпала его вопросами. Посмеиваясь про себя, Эффи молча наблюдала, как он, запинаясь, отвечал. Этот тест был не из тех, с которым могут помочь справиться прилежная учеба или природный ум.
Рия позаимствовала (стянула, как она призналась после двух порций выпивки) проигрыватель с музыкального факультета, и он, мягко касаясь иглой винила, играл пластинку за пластинкой. Услышав медленную песню, Престон взял Эффи за руку. Она опустила голову ему на плечо, и поскольку Престон тоже выпил несколько бокалов, они просто покачивались под музыку. Эффи лишь слегка расстроилась, когда песня закончилась.
После Престон встретил сокурсника из литературного колледжа, и Эффи впервые увидела его в своей стихии. Он вел себя намного терпеливее, чем тогда на утесах, в день их знакомства. Даже в ответ на заявление о том, что «Сны спящего короля» несправедливо оклеветали, приводил свои доводы в пользу обратного без тени самодовольства.
Эффи чувствовала, как вокруг вырастали стены, поднимались из земли, словно деревья. Но они не вызывали удушья. Новая жизнь постепенно обретала очертания, в ней появлялись окна и двери, так что больше не нужно было проскальзывать сквозь трещины, чтобы сбежать. Она могла уйти в любой момент – или остаться и навести порядок. Фундамент выдержит, в этом можно не сомневаться.
Через несколько часов они с Престоном вернулись в его комнату в общежитии.
Он тут же, даже не разувшись, рухнул на кровать. Эффи легла рядом, чувствуя, как тяжелеют веки. В окно струился лунный свет, чистый и яркий, как огонь маяка.
По ночам ей все еще бывало страшно. Раньше в углу комнаты возникала темная расплывчатая фигура Короля фейри в поблескивающей костяной короне, тянущего к ней бледные руки, а если все же удавалось заснуть, ее ждал мастер Корбеник с огромными руками и золотыми часами на волосатых запястьях. Теперь же сны наполняли зловещие картины тонущих домов и равнодушного бушующего моря.
И как всегда, Король фейри, в теле Янто или в своем собственном. В Хирайте она его победила, но уйдет ли он когда-нибудь навсегда? Закрывая глаза, Эффи до сих пор видела его образ. Призрак, задержавшийся в этом мире, все еще вызывающий страх и боль.
Пошевелившись во сне, Престон обнял ее за талию. Его сердце мягко билось у нее за спиной с постоянством накатывающих на берег волн. Здешние крепкие стены выдержат что угодно, не нуждаясь ни в железе, ни в рябине.
Эффи и Ангарад с помощью разума и зеркал доказали, что опасность в самом деле существовала. Эффи жила с ней, возможно, даже родилась, если верить в истории о детях-подменышах. Эта опасность казалась древней, словно мир. Но пусть фейри и чудовища существовали на самом деле, победившие их женщины были не менее реальны.
Экземпляр «Ангарад» остался под подушкой в комнате Эффи, но она мысленно процитировала давно выученные наизусть последние строки.
«Знаю, ты считаешь меня ребенком. А что ребенок может знать о вечности? Но в одном я не сомневаюсь: не важно, выживешь ли ты в океане, затеряешься в его бескрайних просторах или волны вынесут тебя обратно на берег, каждая из этих историй рассказана на языке воды, соли и пены. И моря, которое шепчет на ухо, как все закончится».
Сперва утро выдалось не слишком радужным. У Престона болела голова, Эффи ощущала слабость во всем теле, солнце казалось слишком ярким. Когда Престон попытался вытащить ее из постели, Эффи застонала и натянула на голову подушку. И только вкрадчивое напоминание о кофе заставило ее выползти из-под одеяла.
Без кофе было не обойтись. Они зашли в «Дремлющий поэт», взяли два бумажных стаканчика, и неторопливо двинулись с кофе в руках по улице вдоль озера Бала. Утро выдалось холодным, и дыхание вырывалось изо рта белыми облачками пара. Впрочем, солнце светило ярко, и лед на озере местами начал таять, обнажая тонкие прожилки синей воды.
Эффи поплотнее запахнула серое пальто. Она забыла ленту или, может, где-то потеряла вчера вечером, и ветер свободно трепал ничем не скрепленные волосы.