– Когда Дебби Паркер приходила к вам?
– Я посмотрел в базе на компьютере. Это было в октябре. Она прошла первичную консультацию, которая длится довольно долго, и один сеанс. Я думал, что она придет еще на три, но она так и не пришла.
– Она связалась с вами, чтобы объяснить почему?
– Нет. Но я не был сильно удивлен на самом деле.
– Почему?
– Мне показалось, что ей было не по себе. Что она нервничала, – он подумал о выражении на толстом, непривлекательном лице Дебби. – Некоторые люди просто не переносят иголок. Они не причиняют боли, люди просто боятся их. Они не могут расслабиться. Дебби была не жизнерадостной девушкой.
– Настолько не жизнерадостной, на ваш взгляд, чтобы покончить с жизнью?
Он замолчал.
– На этот вопрос всегда сложно ответить.
– Просто мнение. Иногда оно бывает важно.
– Тогда – с моей профессиональной точки зрения, да. Я думаю, она была как раз из тех молодых женщин, которые так делают.
Он посмотрел Фрее прямо в лицо, но оно ничего ему не сказало. Поверила ли она ему? Он не мог понять, и этот факт раздражал его.
– Она упоминала, что у нее есть суицидальные мысли?
– О нет. Ничего такого. Насколько я помню, она сказала, что иногда чувствует себя «немного грустно» – но такое говорят многие пациенты.
– Вы не думаете, что риск совершения ею самоубийства существовал уже тогда?
Он снова вздохнул и отрицательно покачал головой.
– Но вы же понимаете, почему я сейчас казню себя, да?
– У нас нет никаких причин предполагать, что Дебби отняла у себя жизнь – и что она вообще мертва.
– Не для протокола, вы разве не считаете, что это самое правдоподобное объяснение?
«Скажи мне, – думал он, уговаривая ее, – скажи мне, что ты думаешь, скажи мне, каким будет официальный вердикт полиции, скажи мне».
Но Фрея только слегка покачала головой.
– Я благодарна вам за то, что вы пришли. Никогда не бывает слишком поздно. Это добавляет еще одну деталь в пазл. Так что спасибо вам. И не волнуйтесь о том, что не вспомнили раньше.
Емко. Спокойно. Профессионально. Но не жестко, заметил он, нет, совсем не жестко.
Она вышла из дверей участка и вниз по лестнице вместе с ним.
– Не думаю, что вы вспомните, что кто-то еще из троих пропавших женщин приходил к вам на консультацию?
Это была типичная уловка, оставить еще один вопрос, а потом неожиданно обрушить его на собеседника, как бы невзначай, будто он пришел в голову в последний момент и был совсем неважным, не стоил даже упоминания, но… Он совершенно не был застигнут врасплох и не осекся, не засомневался ни на минуту.
– Я читал еще об одной пропавшей женщине. Боюсь, правда, что я не смогу припомнить имя…
– Анджела Рэндалл.
Он постоял и подумал где-то минуту, а потом покачал головой.
– Я, конечно, проверю, но мне так не кажется. Но вы упомянули, что, помимо Дебби, было еще двое пропавших? Не кажется ли вам это уже слишком тревожным? Как много женщин обычно пропадает в таком маленьком городке, как Лаффертон, в течение года, не говоря уже о нескольких неделях?
– Не очень много. Было объявление по радио обо всех трех.
– Тогда, боюсь, я его пропустил.
– Третью не видели всего пару дней.
– О, в таком случае…
– Да?
«Она наблюдает за мной. Она смотрит на меня и пытается что-то понять».
– Сколько времени должно пройти, чтобы вы запаниковали? – спросил он, улыбнувшись.
Но она не улыбнулась в ответ.
– Нисколько. Мы относимся ко всему более или менее серьезно, в зависимости от конкретных обстоятельств.
– И какие же были здесь?
– Отличные от других двух.
Да. Отличные. Непредвиденные. Не те.
– Сомневаюсь, что я обнаружу других своих пациентов среди ваших пропавших людей, но скажите мне имя.
– Айрис Чатер.
– Возраст?
– Семьдесят один.
– Я внимательно просмотрю свои записи… За какое время, как вы думаете?
– Это от вас зависит… Для начала попробуйте пару лет. У вас есть подробные записи за более давнее время?
Он нажал на кнопку на ключах, и фары его машины подмигнули в ответ. Он подошел к двери со стороны водителя, открыл ее и только потом повернулся к ней с улыбкой.
– Я вообще не уничтожаю никакие свои записи. Я проверю и позвоню вам. Я могу узнать номер?
– Если меня не будет здесь, в участке, мне в любом случае передадут сообщение.
Она стояла на верхней ступеньке и смотрела, как его машина уезжает. Сворачивая на главную дорогу, Эйдан Шарп помахал рукой.
– Ты не проверишь человека по имени Эйдан Шарп?
– Подождите, сержант… дайте я возьму ручку.
– Ш-А-Р-П… он занимается акупунктурой. В Лаффертоне всего несколько лет, и неизвестно, где был до этого. Посмотри в национальном регистре, внимательно проверь квалификацию… вряд ли там будет что-нибудь еще, не думаю, что там есть его анкета, но глянь.
– Что именно я ищу?
– Я не знаю. Что-нибудь. Скорее всего, ничего.
– Ну спасибо. Насколько это горит, сержант? Просто старший инспектор совсем разошелся, требует в течение двадцати четырех часов найти каждого дилера и покупателя в радиусе пятидесяти миль, проверить каждый гараж и склад, задержать всех, кто на десять минут превысил время парковки, я уж не знаю, кто сверху так на него насел.
– Бевхэм. Ситуация не под контролем, они это знают и пытаются перевести стрелки. Удели этому пять минут.
– А что с этим парнем, Шарпом?
– Он носит бабочку.
– Пижон, значит?
У Фреи зазвонил телефон.
– Сержант? Ваша бабочка.
– Что-то есть?
– Нет. Высококвалифицирован, у него есть письма и все такое.
– Где он обучался?
– В Лондоне и Китае. А у него есть эти косички?
Мне страшно. Ты всегда знала, что делать, когда мне было страшно. Ты оставляла лампу включенной, ты говорила со мной тихим голосом, ты оставалась рядом со мной. Но сейчас ты нужна мне гораздо больше, чем тогда, а ты меня не слышишь, ты не отвечаешь, ты ушла и поступила очень жестоко.
Сорок один
Звонок телефона ворвался прямо в странный сон Кэт про белого пони. Было половина третьего. Она ответила автоматически, даже не вспомнив, что она была не на дежурстве.
– Кэт? Это Карин… слушай, мне так жаль, что я тебя разбудила…
Кэт села в кровати. Крис зашевелился, пробурчал что-то и продолжил спать.
– Все нормально, не волнуйся, только погоди пару секунд. Я положу трубку здесь и возьму в другой комнате.
Она выскользнула из постели и тихо пошла на кухню. На старом диване со стороны плиты сидела кошка, и Кэт села рядом.
– Так, я здесь. Что случилось?
На другом конце провода была тишина. Кэт подождала. Инстинктивно Кэт поняла, что сейчас Карин лучше дать время, чем засыпать ее вопросами.
Посудомойка тихо гудела, заканчивая последний этап споласкивания. На кухне было удивительно уютно.
– Мне страшно. Я не могу заснуть уже очень долго. Я не могла позвонить тебе.
– Я рада, что все-таки позвонила. Майк рядом?
– Нет, он в Нью-Йорке. Но, в любом случае, я не могу говорить с ним.
– Ладно.
– Я знаю, что делаю все правильно, я все еще это знаю. Ни в коем случае я уже не пойду другим путем.
– Это же в тебе не просто гордость говорит, нет? Если нет, то забудь. Неважно.
– Это не гордость.
– Что-то случилось?
– Нет… не совсем.
– То есть да.
– У меня ужасно болит спина. Но не как обычно после сада.
– Где?
– Посередине и немного ниже. Не между плечами.
– Все время?
– То да, то нет.
– Но в основном да.
– Всего несколько дней.
– Ты хочешь, чтобы я приехала к тебе сейчас?
– О господи, нет, конечно. Мне просто страшно, Кэт. Мне не было страшно до этого. Я все держала под контролем.
– Это не вся проблема?
– Я не знаю. Просто этой ночью… сразу все… смерть… могилы… земля у меня во рту… кислородные маски… спуск вниз… боль. Ужасная боль, с которой никто ничего не может сделать.
– Дай мне полчаса.
– Нет, слушай…
– И мне понадобится двойной эспрессо.
Кэт выключила телефон.
В поле серый пони возник из ночной темноты и посмотрел на нее через забор, призрачно сияя.
– Ты разбил мой сон, – сказала она ему и дала машине проехать вниз по склону несколько ярдов, прежде чем завести двигатель и свернуть на темную дорогу.
Карин открыла входную дверь. На ней был длинный вафельный халат, а волосы были завязаны. «Она никогда не была неопрятна или не причесана, – подумала Кэт, – даже с самого раннего утра. Но она потеряла в весе, слишком быстро за слишком короткий срок, и ее лицо выглядит по-другому – что-то с глазами, какие-то слишком резкие черты лица».
Кэт поцеловала ее в обе щеки и крепко обняла. Ее тело показалось совсем щуплым.
– Ты святая, – сказала Карин.
– Нет, просто врач.
– И друг.
– Это в первую очередь.
– Ты правда хочешь двойной эспрессо?
– Может быть, лучше чай?
– Определенно лучше, – Карин наполнила чайник. – Я даже не спросила, на дежурстве ли ты сегодня, в таком я была состоянии.
– Это неважно.
– До меня дошло. Видимо, только сейчас.
– Должно было.
– Я не знала, что делать. Мне никогда не было так страшно. Я никогда не смотрела смерти в лицо так прямо до этого дня. Я не думала о его выражении.
– Не считая страха, как ты себя чувствовала?
– Нормально, пока не начались боли в спине. Они изматывают. Как ты думаешь, что это?
– Я могу осмотреть тебя хоть сейчас, если хочешь. Я не знаю. Ты сказала, что это не была обычная боль после сада, но ты работала там сегодня? Ты знаешь, как это бывает – первые теплые весенние дни, все выходят порыться в земле, и потом у нас наплыв.
– Я не работала в саду.
Она поставила две полные кружки перед ними. Кэт обратила внимание, что на этот раз у Карин тоже был обычный индийский чай, не травяной.