Уже в постели, блаженно вытянувшись на шелковых простынях, я подумала, что вовремя прочитанная заметка в Интернете, иногда может помочь разрешить сложнейшую ситуацию. Кажется, там было так:
«Последняя новость часа. Вид обнаженный женщины заставит любого мужчину застыть в немом восхищении. Но как оказывается, у представителей сильного пола отнимается не только язык, но и мозги теряют все свои способности к мыслительной деятельности.
Канадский психолог, доктор Мартин Дали, решил продемонстрировать этот тезис на практике. Для этого, во время демонстрации эротических фотографий, он предложил своим студентом по $20 с условием: либо взять себе деньги сразу, либо вернуть, а через неделю получить ту же сумму, но уже увеличившуюся на $5.
Практически все студенты оставили деньги себе, упустив тот факт, что они упускают выгоду в пять условных единиц.
Доктор Дали сделал из этого забавного эксперимента далеко идущий вывод — голая женщина лишает мужчину разума, а мозги превращаются в кисель.
Вид прелестей, которых мужчины лишены от природы, заставляет мужские мозги думать только о женских формах. Правда, Дали упустил тот факт, что природа все таки создала предохранительный клапан для защиты мужского пола — потеря интеллекта временна, и быстро проходит. За что природе огромное спасибо, потому что невозможно постоянно думать об одно и том же, и одновременно двигать цивилизацию вперед».
Черт с ней, с цивилизацией! Цивилизация не имеет никакого значения, когда можно спокойно выспаться в собственной постели, правой рукой нежно обнимая крокодила, а левой, прижимая к себе упитанного жаба! Вот оно, женское счастье.
ГЛАВА 25
Все-таки в должности декана есть свои преимущества: на работу можешь приходить часам к двенадцати, а не к девяти, как от меня потребовали в рекламном агентстве. Еще куда ни шло, если ложишься спать в десять вечера, а если в полчетвертого утра?
В семь часов будильник стал главным и единственным врагом. Шатаясь от усталости, я попыталась сделать себе кофе. Проснулась на табуретке от горелого запаха. Выключила плиту и начала разыскивать джинсы. Не нашла. Юбку тоже. Равно как и многочисленных кофточек. Платьев, джемперов и прочих женских радостей. В шкафу одиноко болталось шифоновое вечернее платье с люрексом. И все. Ни одежды, ни вешалок. Пусто. Ничего не понимаю. Одно дело, когда в холодильнике исчезают все продукты: можно предположить, что ты их съел. И совсем другое, когда гардероб поступает в духе английских традиций — уходит, не прощаясь. Остается надежда, что я вторглась на чужую территорию?
Я осторожно закрыла дверцу и тупо осмотрела гладкую ореховую поверхность. Нет, вроде мой. Все признаки указывают на это. Во-первых, шкаф находится в моем доме. Значит, гипотетически он принадлежит мне. Во-вторых, вот пятно от серебристого лака для ногтей. Несколько дней назад сделала маникюр и тут же полезла за шелковой блузкой — посмотреть, как лак гармонирует с пайетками. Лак, естественно, смазался. Пришлось утром мчаться в салон красоты. Но, впрочем, песня не о том. Многоуважаемый шкаф, где мои вещи?
Ответ на столь жизненно важный вопрос скрывался в игривой записочке, пришпиленной к вечернему наряду.
«Эфа! У нас сломалась стиральная машина. Мы на время позаимствовали твою. Все равно ты покупаешь порошки для ручной стирки. В качестве компенсации забираем твои вещи — вернем чистыми. Бабушка.
П. С. Все остальное мы тоже взяли — в чистку.»
«О, горе мне, горе!» — воскликнул папа, встретившись с Мойдодыром в маминой спальне. О, горе, мне, горе! А ведь только обновила гардероб, пробежавшись по сезонным распродажам. Изверги, а не родственники! Я бессильно опустилась на пол. Будто не знаю, как стирает моя вибрирующая малютка: она каждую вещь аккуратно раскладывает по ниточке. Вынимаешь после стирки маленькие клубочки неопределенного цвета. О, горе, мне, горе!
Печаль печалью, а на работу все же надо идти. Пижама — скажу прямо — не подходит. Игривые фиалки на залитом солнцем поле — не лучший способ повысить работоспособность коллег.
Эх, была — не была!
Хорошо, что все спали, когда я появилась во дворе: красное вечернее платье с золотым драконом на пупе (и откуда оно только взялось, вроде не покупала такого), черные колготки (бежевые сгинули вместе с гардеробом) и кроссовки с подсвечивающимися подошвами. Обувь родичи также экспроприировали. Остается только догадываться, зачем они это сделали. Решено: сегодня же меняю замки. Сколько раз зарекалась, но, видимо, пришел долгожданный момент страшной мести. Больше без моего ведома в дом не войдет никто. А на пороге поставлю капкан. На медведя.
Хорошо еще, что до офиса добралась без приключений. Быстро и раздраженно. Раздражения прибавил и тот факт, что я пришла на работу первой, на что мне мягко намекнула красная лампочка сигнализации. Черт, теперь еще код вспоминать, звонить в отделение вневедомственной охраны. Понятно, что секретарша после своих ночных подвигов появится еще не скоро, да и куда ей, с фингалом, в приемную. Но вот где остальные сотрудники?!
Кое-как я открыла дверь и бросилась звонить на пульт с мобильного телефона. Не ровен час, прозеваешь минутку, и нагрянут ко мне два дюжых молодца с автоматом и немецкой овчаркой. Поучив «добро» и заверения, что овчарка сегодня выходная, я перевела дух. Терпеть не могу немецких собак и дюжих молодцев при исполнении.
В кабинете первым делом приоткрыла окно, чтобы выветрился табачный дух, оставшийся в наследство от Сереги Федотова, и включила компьютер. Так. посмотрим, что нам пишут… На экране высветилась ерническая надпись: «Сюрприз!» в обрамлении оскаленных черепов. И подпись — аноним. Когда же ему надоест пугать добропорядочных гражданок?! Придумал бы что-нибудь поинтереснее.
А не испить ли мне начальственного кофейку, причем в приемной?! Буду сидеть на месте секретарши и встречать сотрудником грозным возгласом: «Па-а-чему опоздал?!». Особо провинившихся занесу в служебный кондуит, даюы не расслаблялись. Хорошая мысль!
Последующие события показали, что пить кофе босса, без его разрешения — не лучшая идея. Хотя два глотка мне сделать все-таки удалось.
Наверное, во всем была повинна темнота. Я не стала зажигать свет, ограничившись полумраком. Насыпала в чашку сухой порошок, развела его горячей водой и, обжигаясь, отхлебнула. Раз… Два…
И только потом поняла, что в приемной я не одна.
Медленно повернула голову. Рука дрогнула. Кожу обожгло.
Черт!
А что еще можно сказать, когда видишь труп?!
Черт! Черт! Черт!
А что еще можно повторять, когда неожиданно видишь труп, да еще в полумраке?!
На подсвечивающихся кроссовках я подошла к выключателю. Зажмурилась, нажав на кнопку.
Потом медленно открыла глаза.
Она сидела на своем рабочем месте. Деловая. Печальная. Обнаженная. Под глазом — синяк. Грудь в глубоких порезах, словно кто-то долго и бессмысленно кромсал ее тело тупым ножом. На шее удавка. На веревке алеет матерчатая роза — прощальный дар убийцы. Во рту — долларовая купюра. Прощальная плата убийцы.
Преодолевая брезгливость и страх, я коснулась руки Юлии. Еще теплая.
Телефонный звонок полоснул по нервам. Обернув трубку краешком шифонового платья, я ответила:
— Правда, веселая картинка? — спросил он меня.
— Обхохочешься! — подтвердила я, не отводя глаз от трупа.
— И ведь совсем не сопротивлялась. Тварь продажная! Пока душил, она все про деньги спрашивала. Мол, когда заплачу по счетам.
— Заплатил, — тупо подтвердила я, все также глядя на тело секретарши. — Если не ошибаюсь, целых пятьдесят баксов. Твоя щедрость просто поражает.
— Ага! Заплатил! За молчание! — согласился он. — Теперь у меня освободилось время, чтобы заняться тобой вплотную. До этого она постоянно мешала.
— Зарежешь или убьешь? — поинтересовалась я.
— Как примитивно!
— Ты сам примитивен. Все твои жертвы умирали либо от ножа, либо от удавки.
Он снова хихикнул:
— А ты уверена, что это мои жертвы?
Трубка давно посылала сигналы SOS, а в голове крутилась эта фраза —
А ТЫ УВЕРЕНА, ЧТО ЭТО МОИ ЖЕРТВЫ?
…Федоров смотрел на меня чуждо и неприязненно. Прямо как в первые минуты нашего с ним знакомства.
— Вырядилась-то зачем? Грудь вон торчит!
Налицо мужской шовинизм. Вместо того, чтобы заниматься расследованием убийства, он пытается сделать мое декольте мелким и безобразным.
— Хорошо еще ума хватило надеть приличную обувь!
Я с сомнением взглянула на собственные ноги. Если эти семафоры можно назвать приличными, то, что уж говорить о непристойной обуви с точки зрения Федорова?! Надеюсь, что я этого никогда не узнаю.
Федоров, тем временем, гнул свою линию:
— Ну, и кто он?
— Кто — он?
— Герой твоего нового романа? Хоть бы показала счастливчика.
Я разозлилась:
— Зачем?
— Поговорили бы, обменялись опытом. Так сказать, обсудили бы детали, — он выразительно посмотрел на меня.
— Вы бы лучше делом занялись, Федор Федорович, — от всей души посоветовала я. Желание запустить коготки в эту холеную самодовольную морду возрастало с каждой секундой.
— Значит так? — с непонятной угрозой переспросил Федоров.
— Именно так.
— Отлично, — он перешел на сугубо деловой тон. — Итак, вы пришли на работу…
— Ровно в девять утра. Сняла сигнализацию, и…
— И только тогда заметили труп.
— Труп я заметила чуть позже, когда решила сделать себе кофе, — Объяснила я, начиная накаляться. Господи, и с таким идиотом я прожила больше месяца! Где были мои глаза! Где были мои мозги! Где была я?!
Дальше началась скучнейшая процедура, знакомая до мельчайших подробностей. Потому и не интересная. Федоров изо всех сил пытался привлечь мое внимание провокационными вопросами, я же думала о своем, о девичьем.
Неладно что-то в датском королевстве. Неладно. Анна была абсолютно права, когда говорила о том, что маньяка ну