– У вас ко мне дело? – Она побелела от страха. Внутри живота стало горячо, а на лбу выступила испарина. Она была почти без сознания от охватившего ее ужаса. А ноздри уловили хлористый горьковатый запах полосатой робы для узников – так в ее представлении должно было пахнуть в тюрьме.
– Да. Мы могли бы поговорить здесь, в сквере, но если хотите, давайте зайдем в кафе и там, в спокойной обстановке, я задам вам несколько интересующих меня вопросов.
Она шла рядом с этим мужчиной, не чувствуя своего тела, не чувствуя ничего, кроме сковывающего ее страха. Когда она села возле окна, ей показалось, что она голая, настолько ей стало холодно. Зубы отстукивали последние мгновения ее свободы. Лишь аромат кофе вывел ее из состояния прострации.
– Вам знаком человек по фамилии Теслин?
– Теслин?
Так вот откуда ветер дует? Теслин! Значит, два первых, самых опасных мотива, отпадают.
– Да. Я знакома с этим человеком. Скажу больше, он замечательный. Он спас меня.
– Да? И каким же образом?
– Могу я знать, зачем он вам? Ведь я только что сказала, что он спас меня… Как вы думаете, смогу ли я вам рассказать о нем что-нибудь еще, пока не буду уверена в том, что мои слова не причинят ему вреда?
– Думаю, что вы расскажете о нем все, что только вам известно, потому что это в ваших же интересах. Мне важно знать, какие отношения связывали вас с этим человеком, как долго вы были с ним знакомы и что вам понадобилось от него сейчас.
– Вы перехватили мою телеграмму, которую я отправила ему в Москву? – догадалась она. – Вы охотитесь за ним? Так вот, знайте, вам незачем охотиться за человеком, который так открыт для всех. Он же мне оставил все свои телефоны и адрес. Если вы думаете, будто он преступник (а иначе вы бы им не заинтересовались), то глубоко ошибаетесь. Это один из немногих порядочных людей, с которым мне посчастливилось встретиться в одну из самых тяжелых минут моей жизни.
– Когда вы познакомились с Теслиным?
– Почти два года тому назад. Кажется, в декабре… Точно, это было накануне Нового года.
«…я тут подумал… Ты же совсем одна и без денег. Вот, возьми на первое время… Это – подарок к Новому году. Он не входит в твой долг».
Она словно услышала его голос, который саднящей болью отозвался в груди. Неужели я сейчас своими неосторожными словами могу подставить его? Предать? Что, если мне не следовало говорить этому желтолицему, что мы виделись с ним в декабре? Что, если Теслин в тот вечер, когда он собирался встретиться со своим знакомым, который не принес ему деньги, совершил какое-нибудь преступление?
– Я забыла, как вас зовут…
– Алексей Павлович.
– Алексей Павлович, что совершил Теслин? Зачем он вам нужен? Не заставляйте меня говорить ничего против него. Я ему жизнью обязана.
– Но ведь и вы мне ничего толком не рассказываете.
– Он дал мне денег, когда меня бросил отец и впустил в нашу квартиру квартирантов. Я осталась на улице… Был мороз, я думала, что умру на вокзале… И тут подходит он… – она не могла рассказать про Софью Андреевну, а потому попыталась представить свою историю более краткой и романтичной, чем это было на самом деле.
– Вы занимались проституцией на вокзале?
– Нет… Но была близка к этому… – она сказала это таким трогательным тоном, чтобы он только поверил ей.
– И что же? Он подошел к вам и сразу же представился?
– Нет. Он привез меня в гостиницу и сказал мне, что у него есть жена, которую он любит. Наверное, он сказал это нарочно, чтобы я успокоилась и не думала, что он привез меня туда… как женщину, чтобы провести со мной ночь. Он накормил меня и сказал, что я не похожа на тех, которые живут на вокзалах и продаются за бутерброды и водку.
– А потом?
– Теслин предложил мне работу. Но я не могла уехать с незнакомым человеком.
– Ты знала, что он не местный?
– Я догадывалась. Я знала, что он на вокзале должен был встретиться с человеком, который обещал привезти ему деньги. Но тот человек не приехал. А Теслин прождал его и тоже замерз. Мы с ним отогрелись в гостинице, а утром, после того как я честно сказала ему, что не смогу остаться с ним, что никуда не поеду, он дал мне денег. Понимаете, просто так дал. От чистого сердца, чтобы помочь мне, совершенно незнакомому человеку. Сначала десять тысяч, чтобы я смогла заплатить тем людям, которых впустил отец в нашу квартиру. Ведь он взял с них почти за полгода вперед. А потом – еще… И сказал мне, что он дает мне часть денег в долг, а часть – как подарок к Новому году. Когда, мол, сможешь, тогда и отдашь. И оставил мне все свои координаты.
Она и сама удивлялась тому, каким гладким получается ее рассказ. Те десять тысяч, с помощью которых Теслин выкупил ее у Софьи Андреевны, она облагородила историей о квартирантах.
– Значит, вы искали Теслина, чтобы расплатиться с ним?
– Да. Это приятно – возвращать долги.
– У вас появились деньги?
– Я копила. Сначала пускала в одну комнату студентов-квартирантов, а жила в другой, потом работала маникюршей на дому, потом торговала мороженым… Это оказалось прибыльным делом. А теперь вот хочу взять в аренду лоток на рынке и печь пирожки. Я работы не боюсь…
Она лгала так самозабвенно, что впору было самой поверить в этот бред. Однако в ту минуту она думала лишь об одном – как бы не проговориться о роли Маши Авериной в ее жизни. Никто, ни одна душа не должна знать о том, какими путями добывались деньги на открытие бизнеса, точнее, кондитерской. Этому Алексею Павловичу, в сущности, наплевать на то, чем занималась и занимается Аля. Его интересует Теслин. А что еще она могла придумать, чтобы не подставить Теслина? И откуда ей знать, не подставила ли она его уже или, напротив, помогла ему с алиби. Но какое алиби, если она не может вспомнить точную дату их встречи. Не бежать же к Софье Андреевне?! И словно в подтверждение ее слов Коренев задал ей самый главный вопрос, который лишил ее оставшихся сил:
– Какого числа вы были с Теслиным в гостинице, в какой именно и в котором часу? Когда пришли и ушли. Это очень важно.
Неужели он убил того человека, который не дал ему денег?
– Это действительно так важно? – пролепетала она, чуть не плача от досады. Больше всего на свете она сейчас жалела о том, что отправила в Москву эту злосчастную телеграмму.
– Гостиница «Планета». Точное число я не помню, но все это можно выяснить прямо там. Теслин же заполнял бланки… Только прошу вас, возьмите меня с собой… Я не засну, пока не узнаю, что случилось и зачем вам понадобилось допрашивать меня. Человек мне сделал добро, а я его, быть может, за решетку?
– Хорошо. Поедемте. Я не меньше вашего заинтересован в том, чтобы как можно скорее выяснить, когда именно Теслин приехал в наш город и причастен ли он к тому преступлению, в котором подозревается. Дело в том, что сейчас он находится в розыске и подозревается в убийстве одного человека, в кармане которого обнаружена записка, как раз свидетельствующая о том, что убитый должен был встретиться с Теслиным на вокзале. И если окажется, что этого человека убили как раз в тот день, когда ваш любимый Теслин отправился на поиски человека, не пришедшего на встречу и не передавшего ему деньги, то у нас будут все основания предполагать, что это именно Теслин убил Оскара.
При слове «Оскар» Аля насторожилась. Ей показалось, что она уже где-то слышала это имя. Но где и от кого? От отца? Юдина? Может, Марго?
Залитая электрическим светом русая голова женщины-администратора гостиницы «Планета» напоминала копну соломы.
– Я слушаю.
Коренев протянул ей удостоверение, после чего изложил свою просьбу.
– Так это было почти два года тому назад?
– Где-то полтора… Конец тысяча девятьсот девяносто восьмого года, декабрь. Фамилия Теслин. Зовут Владимир Евгеньевич, – четко проговаривал Коренев, глядя на администраторшу, проворно бьющую по клавишам компьютера.
– Нет, знаете, у нас тогда не было компьютера. Боюсь, что вам придется немного подождать, пока я не принесу журнал регистрации. А вы посидите, журнальчики полистайте…
Женщина ушла, оставив вместо себя молоденькую девушку, а Коренев достал сигареты.
– Мне кажется, что я вас уже где-то видел. Раньше.
Она тоже где-то видела этого человека прежде. Но память намертво заблокировала эту информацию. А потому надо было как-то выкручиваться.
– Вы меня клеите, что ли? – она попыталась обратить это в шутку.
– Нет, вы меня неправильно поняли. Вы были у меня в кабинете и я уже разговаривал с вами. Вы не помните?
– Нет, я никогда не бывала в милиции.
– Не в милиции, а в прокуратуре, девочка. Разве это не ты проходила свидетельницей по делу об убийстве…
– Нет, что вы такое говорите! Мало того, что пристали ко мне с Теслиным, благороднейшим из всех людей, которых я когда-либо видела, так теперь еще шьете мне другое дело…
– Вишня. Алевтина Вишня. Вы проходили свидетельницей по делу об убийстве Ренаты Кленовой. Я вспомнил. У вас была другая прическа, другой цвет волос. Вы – одна из лыжниц, которые видели в лесу мужа Ренаты. Может, у меня и не идеальная память, но я вспомнил вас…
– А… Вон вы о чем, – она отвела взгляд в сторону и принялась разглядывать узор на ковре, которым был устлан холл гостиницы. – Мм… Да, действительно, я давала какие-то показания. Но это было очень давно.
– Больше двух лет тому назад, почти три года. Однако я вспомнил вас.
– И что же… – голос ее задрожал. – Вы посадили его?
– Кого?
– Ну… мужа этой женщины?
– Сначала взяли под стражу, вели расследование, но потом Кленова отпустили. Вмешалась его сестра, которая так билась за его освобождение и так рьяно доказывала его непричастность к убийству, что его отпустили.
– Вы смеетесь? При чем здесь сестра? – теперь уже она смотрела Кореневу прямо в глаза. – И как она могла доказать его непричастность к убийству?
– Понятное дело, что она ничего не доказала. Но мы пересмотрели дело и пришли к выводу, что на лыжне видели не Кленова, а совершенно другого человека.