Через несколько дней часы были на пути в Лондон. К огорчению сотрудников Музея науки и техники, сами часы «рассказали» не так уж много. Изготовлены в 1686 году мастером Полем Блонделем из Амстердама… Не было ответа на главный вопрос: когда они остановились? Тогда рентгеновскими лучами просветили коралловый панцирь, снятый с циферблата. И вот она — удача: на фотопластинке явственно проявились следы исчезнувших стрелок. Эдвину Линку незамедлительно была отправлена телеграмма…
Ознакомившись с ней, руководитель экспедиции, отправленной к Ямайке в 1953 году Национальным географическим обществом США, сообщил коллегам:
— Друзья! Прежде нам была известна дата — день и год. Теперь мы знаем больше. — Линк выдержал многозначительную паузу и закончил: — 7 июня 1692 года в 11 часов 43 минуты землетрясение уничтожило Порт-Ройял, «столицу» пиратов Карибского моря.
Звонарь церкви Св. Катерины отомкнул дверь и, приволакивая ногу, стал подниматься по лестнице. Внутри колокольни было прохладно. Во всяком случае, по сравнению с испепеляющим зноем, хозяйничающим в городе.
Именно в такие жаркие, душные дни год, и два, и три назад жителей Порт-Ройяла изрядно напугали подземные толчки и громовые отзвуки при ясном небе, скатившиеся с отрогов Голубых гор. Тогда обошлось. Повторятся ли толчки и обойдется ли на сей раз — Бог весть.
— Бог милостив, — пробормотал звонарь, присаживаясь на ступеньку, чтобы передохнуть. Искалеченная нога горела огнем.
На Всевышнего уповал и губернатор острова. Вчера он принял в своей резиденции местных священнослужителей и приказал усердно молиться, обращая просьбы к Господу о ниспослании благоденствия подвластной ему Ямайке. Перечить губернатору никто не осмелился, хотя сказать было что, например, о возмутительной разнузданности нравов, что можно расценить и как вызов небесам…
— Грехи наши тяжкие, — вздохнул звонарь.
Церковь Св. Катерины была построена от щедрот флибустьеров. Когда осевшие от тяжести награбленного корабли входили в гавань, их команды — ошалевшие от пролитой крови и озверевшие от мужского одиночества — немедленно пускались в дикий загул. Рекой лился крепчайший ром, звенели золотые монеты, распутные женщины горстями засовывали их в тюфяки. То и дело вспыхивали ссоры, перераставшие в массовые побоища, реже — в поединки, которые, согласно пиратским обычаям, продолжались до смерти одного из соперников. Когда тело переставало биться в конвульсиях, победитель отрезал у побежденного ухо и бросал его бродячей собаке.
Несколько дней продолжались бесчинства и оргии, потом город немного затихал, и те моряки, которые еще не совсем утратили веру, под улюлюканье товарищей-безбожников отправлялись с дарами в церкви Св. Катерины и Св. Павла, в молитвенный дом квакеров, в синагогу, кто — куда. Подношениями была обычно золотая утварь из католических костелов, подчас в засохших потеках крови. Но слуги Господа в Порт-Ройяле по большей части не были брезгливы — брали. Многие в иные годы сами промышляли морским разбоем. Тот же священник церкви Св. Катерины некогда плавал помощником коммодора Мингса, а звонарь был канониром на флагманском корабле пиратской флотилии.
В XVII веке от 30 до 40 процентов грузов, отправляемых на кораблях из испанских колоний в метрополию, не доходило до портов назначения, становясь добычей пиратов, обосновавшихся на островах Карибского моря.
Собственно, не все они были пиратами (от древнегреческого пейратес), то есть людьми, пытающими судьбу на морях и находящимися вне закона. Большинство имели каперские свидетельства, полученные из рук губернаторов от имени французского и английского королей и дозволяющие захватывать торговые суда противника. Не за просто так: пятнадцатую часть добычи корсары отдавали своим монархам. Но и пиратов, действовавших на свой страх и риск, и корсаров, прикрывающихся жалованными грамотами, часто величали одинаково — флибустьерами (от староанглийского флибьютор — «вольный добытчик»).
Заселяли они острова преимущественно по национальному признаку. Французы облюбовали Тортугу (Черепаший остров; такое название острову из-за его формы дал еще Колумб) у берегов Гаити, англичане — Ямайку (от индейского Хаумала, то есть «остров источников»), которую захватили по приказу Оливера Кромвеля в 1655 году. Столицей Ямайки был Кингстон, расположенный на берегу глубоководной бухты, защищенной от ураганов узкой длинной косой.
На этой полоске известняка, за столетия занесенной песком и илом, и возник, будто в сказке, богатейший и красивейший город Карибского моря Порт-Ройял.
Тень набежала на лицо звонаря. Он не любил вспоминать те дни. Особенно взятие города Кампече на мексиканском побережье. Гарнизон оказал флибустьерам яростное сопротивление и все же был смят, после чего победители устроили такую резню, что о ней по сию пору ходят легенды. Любимым развлечением пиратов было засунуть пленному испанцу в распоротый живот ядро с тлеющим фитилем. Со связанными за спиной руками испанец выгибался в предсмертной агонии, и в этот момент взрыв разрывал его на кровавые ошметки, которые пачкали платья и лица горожанок, согнанных флибустьерами «полюбоваться» зрелищем.
Из Кампече флотилия двинулась на юг — к Венесуэле. Разорив парочку фортов и захватив по пути несколько испанских галеонов, Мингс прибыл в Порт-Ройял. Положенная часть добычи была передана губернатору. С тех пор и стало прирастать пиратским промыслом богатство и острова, и города.
Звонарь тяжело поднялся. За четверть часа до полудня он должен быть у колоколов. Таков обычай, заведенный еще до того, как он, калека с изуродованной мушкетной пулей ногой, стал звонарем церкви Св. Катерины, сменив умершего от сифилиса предшественника. Надо сказать, ему очень хотелось занять это место, и он решился на последний грех. Напоив звонаря, он подсунул ему гулящую девку с провалившимся носом. Дурная болезнь быстро отправила звонаря то ли в ад, то ли на небеса, освобождая должность, обещающую прокорм и тихую старость. А грех… Тот давний грех бывший канонир давно отмолил.
Люк, ведущий на верхнюю площадку, обиженно заскрипел. Звонарь ступил на доски настила, подошел к чугунной ограде и посмотрел вниз. Посредине церковного двора стоял послушник. Махнул рукой. Звонарь махнул в ответ. Скоро процедура повторится, и ровно в 12 часов колокола Св. Катерины прольют на город свои протяжные звуки.
Взгляд звонаря скользнул вдоль улицы, ведущей к форту «Чарльз». Она была пустынна, лишь в самом ее конце острый глаз канонира углядел двух человек. Звонарь прищурился. Ему показалось, что один из них — старый пьяница Джек Спайк.
Солнце пекло невыносимо. Звонарь отступил в тень, взял горшок с маслом и поднялся на небольшой помост, чтобы смазать «коромысло», на одной стороне которого крепился колокол, а на другой — противовес. Выплеснув масло на железный штырь, он стал спускаться, но тут колокольня покачнулась. Вдалеке громыхнуло. Колокольня качнулась сильнее. Колокол пришел в движение. Звонарь пригнулся, хотел спрыгнуть на площадку, но искалеченная нога подвернулась, он вскрикнул от боли и невольно выпрямился. А колокол уже летел обратно. Его край размозжил голову человека, обнажив студенистое, серо-красное содержимое черепа.
Звонарь умер мгновенно — без исповеди, без причащения. Так же, не по-христиански, в следующие минуты предстояло отправиться в мир иной большинству жителей Порт-Ройяла. Но будет и отличие: они попытаются спасти свои жизни, а потом… потом позавидуют мертвым.
Подземный толчок застал путников у стен форта. Джек Спайк не устоял на ногах и упал.
— Дьявол! — выругался он. — Для одного дня многовато.
Первое падение престарелого пирата тоже не обошлось без постороннего вмешательства. Каналья-кабатчик так ему наподдал, что он пушечным ядром вылетел из дверей, пропахал борозду в пыли и только через несколько секунд смог перевернуться на спину.
В дверях громоздилась туша хозяина таверны. На нем были потертые панталоны, вязаные чулки и башмаки с большими бронзовыми пряжками. Кожаный фартук прикрывал голое волосатое брюхо.
— Чтобы я тебя больше не видел, — процедил трактирщик и скрылся в полумраке питейного заведения.
— Позвольте я помогу вам, сэр.
Худой юноша с ссадинами на лице склонился над Спайком.
— Ну что ж, помоги, сынок, — сказал старик и протянул руку.
Юноша отшатнулся. Рука Спайка была изуродована. На ней остались два пальца — большой и мизинец, а вместо остальных — переплетенные узлы отвратительных шрамов.
— Не нравится? — хмыкнул Спайк. — А ведь это ранение я получил при знаменитом штурме Маракайбо.
Жан-Франсуа Но по прозвищу Олонезец
Генри Морган
— Вы служили у Жана-Франсуа Но?
— Все звали его Олонезец, потому что он был родом из французского городка Ле-Сабль-д'Олонн. Так ты пособишь встать или будешь пялиться на мое «украшение»?
Оказавшись на ногах, старик первым делом отряхнул свои плисовые штаны, вторым — взглянул на юношу более внимательно.
— Ты откуда взялся такой добрый? Впрочем, догадаться можно. В Порт-Ройяле ты недавно, иначе я бы тебя знал. Скорее всего, младший сын какого-нибудь бедного английского барона. Наследства не видать, в монахи идти не захотел, вот и подался за удачей на Карибы. Может, поднесешь стаканчик?
— Я из Дартмура, — сказал юноша. — Тимоти Лейтон. А денег у меня нет. Почти все я отдал капитану корабля, вчера доставившему меня сюда.
— И теперь ты думаешь, что делать дальше, — оскалился в улыбке Спайк. — Записаться лет на пять в «белые рабы», как поступил в свое время великий Генри Морган, или попытать флибустьерского счастья.
— Не хочу в рабы.
— Тогда тебе прямая дорога в порт. Пройдись по кабакам, поговори с вербовщиками, подпиши договор — и в море.