Так все-таки учился «чему-нибудь и как-нибудь» или «ученый малый»?
Правда, здесь ирония по отношению к тем, кто судил Онегина («решительно и строго»).
Так с иронией или без?
Онегин – друг (или приятель) Пушкина.
(А это – с иронией или без?)
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня.
Опа!!! А здесь спрятана главная строчка. Она не об Онегине, не об отце Онегина, не об «убогом» французе – незадачливом учителе Онегина. Она именно СПРЯТАНА в светском разговоре. Вроде гуляли-бродили, и вдруг… НО ВРЕДЕН СЕВЕР ДЛЯ МЕНЯ (!!!). Она о Пушкине! То есть север вреден для Пушкина, и ни для кого больше. Больше не гуляет поэт на брегах Невы. Эта строка о высылке Пушкина из Санкт-Петербурга!!! А кто выслал? Царь! В ссылку! В Кишинев, в Одессу! Подальше от столицы, от дворца, от света! Не нужен в столице поэт-вольнодумец. Вот это пушкинская хитрость! Всего одна строчка! Эта строчка мелькнула и… тут же исчезла! (Некоторые читатели знают пушкинское
«Как бы это сообщить,
Чтоб совсем не рассердить
Богомольной старой дуры,
Слишком чопорной цензуры?»).
А дальше, словно ничего важного и серьезного не сказал, ведет повествование об отце Онегина. Посмотрите, какая странная характеристика! О чем она?
Вот они – четыре строчки про отца:
Служив отлично-благородно,
Долгами жил его отец,
Давал три бала ежегодно
И промотался наконец.
Все, что вам нужно знать об отце главного героя романа. Исчерпывающая характеристика!
А что о матери Онегина? Ничего! Почему? Да потому, что у романа в стихах есть тайная задача.
Он, этот роман, на самом деле вовсе не роман. Это гигантская эпиграмма. На кого? На всех! Но прежде всего НА СТРАНУ! Вот я и нарушил главный закон построения всякой книги. В самом начале осмелился высказать то, что должен бы сказать в ее конце, после долгих доказательств. Чтобы вы, дорогой читатель, приближаясь к завершению моих размышлений, вдруг воскликнули: «Убедил! Не роман, не энциклопедия, а… пародия на русскую жизнь!»
Ведь только что (в первой строфе) Онегин радовался смерти дядюшки, который умер и не заставил племянника «С больным сидеть и день и ночь, / Не отходя ни шагу прочь!», а еще «Вздыхать и думать про себя: “Когда же черт возьмет тебя!“» В конце второй строфы – первый (пушкинский!) выпад в сторону системы, которая решила, что для поэта «вреден север», и отправила его в ссылку. В третьей – четыре шутовские строчки – характеристика отца героя. В третьей же – об учителе:
Monsieur l’Abbé, француз убогой,
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя,
Не докучал моралью строгой,
Слегка за шалости бранил
И в Летний сад гулять водил.
Действительно, нет! Онегина учил «убогий аббат». Стоп, стоп, стоп!!! Как может аббат быть «убогим»? Придется на короткое время поселиться в церковную историю Франции XVIII века.
На протяжении многих веков (с V по XVIII) статус аббата очень изменился. Вначале это был высокий титул настоятеля монастыря (аббатства). Постепенно статус аббата стал понижаться, аббатами к XVII веку даже стали называть всех молодых людей любого церковного звания. А в результате французской революции многие священники, спасаясь от гонений, бросились искать места, где можно прокормиться и защититься от атеистической власти. Многие из них бежали в Россию. Во-первых, став учителями французского языка детей из богатейших дворянских фамилий, они обретали хоть какой-то статус. Во-вторых, становились менее «убогими» (одно из значений этого слова во времена Пушкина означало «бедный»). А учитель-француз, да еще аббат, звучало престижно для нанимателей. Вот так за словосочетанием «Monsieur l’Abbé, француз убогой» стоит важный момент истории Франции. Учителем Онегина был бедный бежавший из Франции аббат.
И как после такого образования у Онегина с французским? После уроков с учителем, которого «прогнали со двора». А вот как:
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал…
Опять странность! Значит, научил «француз убогой»? Шутя?
Да так, что Онегин стал одним из достойнейших представителей высшего света.
Может быть, зря прогнали Monsieur со двора?
Здесь Пушкин явно что-то недоговаривает. И здесь мы можем только догадываться. Даже бежавший от революции униженный революционной властью священник так или иначе напитывался «страшными» идеями свободолюбия.
Опять парадокс и несостыковка? Да нет, здесь все проще… цензура!!! Прогнали, и все! Пока не напитал парня (Евгения) «свободой, равенством, братством».
А кто учил Онегина «легко танцевать мазурку»?
Уж не Madame ли за столь короткий срок?
Сперва Madame за ним ходила,
Потом Monsieur ее сменил.
Ведь больше об учителях нигде не упоминается. Не было? Нигде больше не учился? Или даже не стоит упоминания? Вернемся к тексту:
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил.
Вот это да! Это что, действительно роман? Четыре строчки про отца, еще несколько строк про учителей. Ни одной про мать!
Первые строчки пятой строфы – эпиграмма на русское образование и воспитание:
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь,
Так воспитаньем, слава богу,
У нас немудрено блеснуть.
Остальное – вывод «экзаменаторов», то есть света.
И вновь эпиграмма:
Онегин был по мненью многих
(Судей решительных и строгих)
Ученый малый, но педант:
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
Можно ли утверждать, что автор в своем РОМАНЕ очень серьезно и глубоко коснулся детства Онегина, жизни его отца? Да нет же! А вот образования КОСНУЛСЯ. Высшего света и его интеллектуального уровня КОСНУЛСЯ. И словно мимоходом вставил главную строчку, абсолютно не для цензуры, о собственной ссылке. Но строчка так незаметна в калейдоскопе событий, что вряд ли цензура будет ее вымарывать. И не вымарала-таки!!!
НО ВРЕДЕН СЕВЕР ДЛЯ МЕНЯ!!!
(А про педанта уточню, что во времена Пушкина это слово значило что-то вроде современного «умеет пустить пыль в глаза».)
3
Rari quippe boni: numero vix sunt
totidem, quot Thebarum portae…
Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей.
Итак, после первых четырех строф нам ясно: Онегин – циник, радуется смерти дядюшки, учился «чему-нибудь и как-нибудь», у него было два учителя (согласно тексту), несмотря на то что француз «учил его всему шутя», Онегин прилично говорил по-французски, отец его был… впрочем, перечитайте четыре строчки о том, как он промотал все свое состояние, поскольку жены у него словно и не было, некому его удержать, не позволить растратить все состояние. (Допущение автора, поскольку в тексте романа не существует упоминания о матери Евгения.) Ох, Александр Сергеевич! Почему не написал, к примеру, о том, что мать Онегина умерла в родах? Тогда хоть что-то было бы ясно в дальнейшем поведении лишенного материнской любви героя. А если бы не дядя, который оказался «самых честных правил» и оставил племяннику наследство, пришлось бы Онегину работать и, как говорится, «в поте лица» зарабатывать свой хлеб.
Все вроде уложилось… И вдруг! Пятая строфа!
Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыни,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли:
Но дней минувших анекдоты
От Ромула до наших дней
Хранил он в памяти своей.
Что-о-о? Это что? О каком-то другом Евгении? Мало того, что знал вышедшую из моды латынь, так еще мог читать фразы (эпиграфы) на древнейших памятниках римской культуры! Письма мог закончить латинским пожеланием здоровья (vale!). Читал и мог поговорить о любимом Пушкиным и его кругом римском сатирике Ювенале.
В руке суровой Ювенала
Злодеям грозный бич свистит
И краску гонит с их ланит.
И власть тиранов задрожала.
Но и это еще не всё! Шутка!!! Оказывается, Онегин мог прочесть наизусть два стиха (!!!) из «Энеиды» Вергилия. Правда, «не без греха», но все же!
Друзья! Попробуйте сделать это хотя бы по-русски. Да еще потом выучить наизусть! Пусть «не без греха».
А Онегин читал на память по-латыни! Правда, всего два стиха. То есть две строчки! Но в довершение всего он мог рассказать самые главные и не всем известные (в том числе, как сегодня бы сказали, эксклюзивные) моменты истории от основания Рима до наших дней.
Но дней минувших анекдоты
От Ромула до наших дней
Хранил он в памяти своей.
Этому его «француз убогой» научил? Или мадам, которая «за ним ходила»?