в совсем ином мире, где не понадобилась латынь, где не нужно сидеть по три часа в день перед зеркалом (никто не оценит), где нет балов и балетов, где из блестящего светского лондонского денди он превращается в жителя провинциального мира и к тому же изгоя провинциального общества. Все, что произойдет с НОВЫМ ГЕРОЕМ – ОНЕГИНЫМ в дальнейшем, порождает ощущение перелета на другую планету. И здесь ни одно из качеств «онегиных» первой главы не понадобится для дальнейшей жизни и общения. Даже некого обольщать. Этот резкий поворот от первой ко второй главе ошеломляет. А впрочем… в путь. Нам нужно познакомиться с теми, кто будет участвовать в дальнейшей жизни нашего героя.
Теперь разница между автором и его героем в одном: у Пушкина вынужденная ссылка, а у Онегина – добровольная. Пушкин отныне и навсегда невыездной. А Онегин свободен в своих поездках. В любую страну! Но для него наступила пора экономических экспериментов. Не зря он читал экономиста Адама Смита. Теперь можно исправить все ошибки нерадивого покойника-отца. Никаких балов и театров! Да театров и за сотни верст не сыщешь. Итак, величайший литературный контраст. Невольно думаешь о влюбленной паре булгаковского «Мастера и Маргариты», которые после критиков, сумасшедшего дома, безумной Москвы с ее варьете, бала у сатаны, Ершалаима, Иешуа, Понтия Пилата, квартиры у застройщика на Арбате, встреч с Воландом и его свитой оказываются в тишине вечности и покоя («Он не заслужил света, он заслужил покой»!). Очень похоже и в «ЕО», только намного раньше. Изменилось все: ритм и скорость жизни, окружение, контакты, тональность. Неизменна лишь одна онегинская строфа…
В путь – за одиноким Онегиным!
4
Глава вторая пушкинского романа в стихах имеет эпиграф:
Деревня, где скучал Евгений,
Была прелестный уголок;
Там друг невинных наслаждений
Благословить бы небо мог.
Господский дом уединенный,
Горой от ветров огражденный,
Стоял над речкою. Вдали
Пред ним пестрели и цвели
Луга и нивы золотые,
Мелькали селы; здесь и там
Стада бродили по лугам,
И сени расширял густые
Огромный, запущённый сад,
Приют задумчивых дриад.
Из всего, что связывает с прошлым, лишь последняя строчка первой строфы.
«Приют задумчивых дриад» хоть немного напоминает античность из первой главы. Правда, уже не римскую (латынь), а греческую. (Греческому языку Онегина никто не учил.)
Плотность населения резко уменьшается. «Уголок», «дом уединенный», «селы, здесь и там стада». И даже героини греческой мифологии дриады – задумчивые нимфы. Все остановилось во времени и пространстве. Все задумалось и успокоилось… Онегин один на один с природой и тишиной. Все, что осталось от прежних игр – маленький пушкинский каламбур в качестве эпиграфа: О rus! – О Русь! Эпиграф и последняя строка первой строфы все-таки перемещают нас в Рим. Потому что первая фраза из великого римлянина Горация и означает в переводе с латыни: «О деревня!» Вторая – по-русски: «О Русь!» Чудная шутка! Но античность здесь случайность или тонкий замысел? У гениального Пушкина случайностей не бывает. Дриады по-гречески – это нимфы, или духи деревьев. Ведь что такое буколическая поэзия? Это греческая пастушья поэзия – пастораль. А пастораль – это жизнь пастухов среди невинной и спокойной природы. Буколика часто противопоставлялась поэзии больших городов, безнравственной жизни их обитателей. Да, они, эти жители Рима и Афин – античных мегаполисов, конечно, куда более образованны, но… их культура суетлива, излишне эротична, лишена гармонии. Буколика! (О деревня!) Вот где рождается философия, логика, чистая красота. Вот как тонко обставил Пушкин переход от первой главы с ее безумным Петрополем в мир чистого созерцания и одинокой пастушьей свирели. Вот как хитро и умно осмыслен переезд Онегина!
Почтенный замок был построен,
Как замки строиться должны:
Отменно прочен и спокоен
Во вкусе умной старины.
Везде высокие покои,
В гостиной штофные обои,
Царей портреты на стенах,
И печи в пестрых изразцах.
Всё это ныне обветшало,
Не знаю, право, почему;
Да, впрочем, другу моему
В том нужды было очень мало,
Затем, что он равно зевал
Средь модных и старинных зал.
От скуки, несмотря на подлинность всего, что его окружает, «он равно зевал».
И от скуки же произвел местную революцию, вспомнив свои экономические познания.
Маленькую революцию на маленькой территории своего поместья. Правда, вначале убедился, что место, куда завела его судьба, совсем не революционное:
Он в том покое поселился,
Где деревенский старожил
Лет сорок с ключницей бранился,
В окно смотрел и мух давил.
Всё было просто: пол дубовый,
Два шкафа, стол, диван пуховый,
Нигде ни пятнышка чернил.
Онегин шкафы отворил;
В одном нашел тетрадь расхода,
В другом наливок целый строй,
Кувшины с яблочной водой
И календарь осьмого года:
Старик, имея много дел,
В иные книги не глядел.
Как бы мимоходом (чего только не сделаешь, когда не знаешь, как «время проводить») он построил мини-государство будущего. Настоящий бунтовщик!
Один среди своих владений,
Чтоб только время проводить,
Сперва задумал наш Евгений
Порядок новый учредить.
В своей глуши мудрец пустынный,
Ярем он барщины старинной
Оброком легким заменил;
(Крестьяне довольны!)
И раб судьбу благословил.
Еще бы!
Представляете себе? Отменил бесплатный рабский труд, заменив его на настоящую налоговую систему. И вот, наконец, главная мысль после всей пасторали. Перед нами вновь роман-пародия. После нововведений у Онегина появляются настоящие враги:
Зато в углу своем надулся,
Увидя в этом страшный вред,
Его расчетливый сосед;
Другой лукаво улыбнулся,
И в голос все решили так,
Что он опаснейший чудак.
Онегин в деревне
Вот вам и Европа, Просвещение! Русским помещикам грозит опасность. Новый помещик – бунтовщик!!! Вот вам и пастораль! Читайте главные строки! Приезд Онегина в деревню выявил главную трагедию России – оголтелый консерватизм населения:
Сначала все к нему езжали;
Но так как с заднего крыльца
Обыкновенно подавали
Ему донского жеребца,
Лишь только вдоль большой дороги
Заслышат их домашни дроги, —
Поступком оскорбясь таким,
Все дружбу прекратили с ним.
«Сосед наш неуч; сумасбродит;
Он фармазон; он пьет одно
Стаканом красное вино;
Он дамам к ручке не подходит;
Всё да да нет; не скажет да-с
Иль нет-с». Таков был общий глас.
Он и масон (фармазон), вольнодумец (если бы знали Вольтера, то и вольтерьянец!). Конечно же пьяница! Разве трезвому человеку придет в голову установить рабам налоговую систему (и этим повысить всеобщий интерес к труду) вместо того, чтобы эксплуатировать рабов, как лошадей, за охапку овса? Вот где Пушкин усматривает корни проблем страны! Скрепно-консервативные ценности. Ненависть к открытиям, зависть к успехам. Обостренное восприятие и понятие «свой-чужой».
Но почему «дамам к ручке не подходит»? Вроде бы должен. Дворянин из самого Петербурга! Да удрал он от этих дам и их ручек! Вот и не подходит. Приехал в пастораль, в пастуший мир, какое там «к ручке»!
Итак, провинциальное общество Ляпкиных-Тяпкиных и Земляник, Бобчинских и Добчинских напрочь не приняло приезжего. Онегин сам, конечно, тоже виноват! Мог бы и не убегать через черный ход («с заднего крыльца»), чуть только почует приближение гостей. Вечно его нет дома! Да-с…
Так пушкинский роман через приезд Онегина в деревню показывает нам сложнейшие проблемы России. Здесь мы в который раз задумаемся о главной мысли и идее романа…
Наступает торжественный момент! Будем считать, что мы немного разобрались в некоторых тайнах Евгения Онегина. Согласитесь, что в этом образе немало мистики. Но он кажется кристально ясным по сравнению с новым героем.
Глава втораяЛенский
1
Если уж обществу не понравился Онегин, то совершенно ясно: то же произойдет и с Ленским. Тем более что у последнего отягчающие обстоятельства.
Во-первых, он приехал из «Германии туманной». Кстати, сразу замечу, что Германию редко кто называл «туманной». Британию – да! «Туманный Альбион». Но почему Германия вдруг стала туманной? Для кого она туманная? Прежде всего для соседей. Что это за Германия такая? Еще когда из Парижу, понятно. Про то слыхали. Танцы там всякие, журналы, моды. А что можно делать в Германии? Что там такого? Да он еще и «с душою гёттингенской». Уж не дьявол ли этот страшный Гёттинген, прости господи? Да еще «поклонник Канта». Что еще за Кант такой в тумане? Не наткнуться бы, да-с… А еще говорят, что он поэт. Нет-с… Только поэта нам не хватало. У нас уже есть один поэт. Петушков. Романсы под гитару поет. (Скоро встретимся с ним на именинах Татьяны.) Вот ОН нашим женщинам нравится. А тут «туманный Кант из туманной Германии»! И, видно, тоже масон! «Кудри до плеч». Прямо как женщина! Ну и соседи новые, прости господи!
В свою деревню в ту же пору
Помещик новый прискакал
И столь же строгому разбору
В соседстве повод подавал: