– Сережки… – протянула с умилением. Маленькие «гвоздики» с темно-зеленым камнем в серебряной оправе. Как раз такие, как я ношу, еще и под цвет глаз. – Спасибо! – прошептала от чистого сердца. – Только… у меня для тебя ничего нет…
Он улыбнулся, выразительно кивнул на покосившийся угол кровати и весело ответил:
– После этого? Считай, что мы в расчете!
Я неуверенно пожала плечами, на какой-то миг ощутив себя настоящей секс-бомбой. Не то что бы мне всегда этого хотелось, но порой приятно представить себя кем-то другим. Кем-то раскованным, свободным, не думающим о последствиях. Кем-то вроде одной весело шагающей по жизни готессы…
К слову о готах…
– Мне кажется или Поля действительно затеяла вчера генеральную уборку? – пригубив латте, подняла я на Алекса задумчивый взгляд.
Вместо ответа он сунул руку в карман и достал телефон:
– Звони. Мне тоже любопытно, пережил ли брат эту ночь.
Понятливо усмехнувшись, я набрала подругу. А затем еще раз, после того, как механический голос в трубке сообщил, что абонент не отвечает, будто мы сами были не в состоянии этого понять. Наконец, когда я уже готова была сдаться, гудки прекратились, из динамика раздался странный звук, похожий на шлепок босой ноги по луже, и мрачный голос Полины произнес:
– Золушка на связи. Чем могу помочь?
– Привет, Поля! – поздоровалась я, включив на аппарате функцию громкоговорителя. – Это Ева!
– Да неужели? – буркнула она в ответ.
– Ага! Звоню пожелать хорошего дня и спросить, как прошла твоя ночь?
В трубке обиженно запыхтели:
– Ты что, издеваешься?!
– Нет, наоборот! – тут же воскликнула я, хотя, по правде сказать, отлично понимала, почему она возмутилась. Мы ведь обе ожидали от «зелья вдохновения» несколько другого эффекта. – Просто хотела узнать, как дела. Ты вчера была такой… целеустремленной…
Поля громко фыркнула:
– Ну если моей целью было затопить квартиру, то, считай, программу максимум я выполнила.
Мы с Алексом одновременно нахмурились.
– Затопить? – переспросила я. – Ты так полы помыла, что ли?
– Нет! – огрызнулась подруга. – Я так приготовила макароны с сыром!
Честно говоря, у меня брови сошлись на переносице и мозг, кажется, аж задымился от скорости вращающихся шестеренок, но я так и не смогла придумать, как готовка макарон сумела привести к потопу…
– А ты чего так рано проснулась? – воспользовавшись заминкой, попыталась было перевести тему готесса. – Неужели Шурик оказался не так хорош, как я предполагала?
– Во-первых, – мрачно вставил заклинатель, – я не Шурик, а Александр! Причем Александр, который хорош всегда и во всем. В том числе и в приготовлении кулинарных блюд. Не то что некоторые!
– Нет, Ева, ты это слышала?! – воскликнула Поля. – Слышала?! Он потешается надо мной!
– Да, Алекс, – изо всех сил сдерживая смех, покачала я головой, – не надо так делать. Только и ты, Полечка, согласись: нужно иметь особые таланты, чтобы устроить потоп таким оригинальным способом. Я бы еще поняла пожар, если бы ты эти макароны сожгла, например. Но затопление…
– Так я их и сожгла! – эмоционально перебила готесса. – Вернее, они сами… сожглись. Ну я поставила ковшик на огонь, налила воды, дождалась, пока она закипит, сунула туда эти… палки, чтоб их… И все было бы ничего, если бы они сразу скукожились! Но они торчали из ковшика как крошечные легковоспламеняющиеся факелы. В общем, секунду спустя – я даже понять ничего не успела – они уже пылали. А я как раз параллельно на кухне стекла мыла и у меня под рукой оказалось ведро с водой, а в нем – тряпка. Ну я недолго думая и метнула ее на плиту. И только потом, когда вспыхнули шторы, до меня дошло, сколько на ней было химии…
– Так это вас, получается, пожарники затопили? – предположил Алекс, но я мотнула головой:
– Нет, там своя система типа душа. Как только датчики фиксируют дым, срабатывает автоматика и…
– …и потоп! – закончила за меня Полина. – Нет, ну до чего несправедливо, а?! Я только-только все почистила, а теперь опять убираться? Ну ничего, – хмуро добавила она. – На сей раз образ бедной падчерицы примерит на себя Богдан. Тем более это именно по его милости у меня случился пожар!
Алекс недоверчиво изогнул бровь:
– Брат захотел макарон?
– Нет! – отрезала готесса. – Но если бы я смогла найти хотя бы одну кастрюлю, для их варки мне не пришлось бы брать ковш, и огонь от слишком большой конфорки не попал бы на вермишель!
Я представила кладовую Поли, две полки которой были заставлены посудой от Berghoff (включая отличный набор, подаренный однажды на Рождество ее бывшим парнем: бедняга наивно полагал, что хорошая кастрюля пробудит в готессе таланты кулинара), и удивленно спросила:
– Как ты умудрилась в двухкомнатной квартире потерять штук двадцать кастрюль?
– Понимаешь, Ева, – скрипнув зубами, ответила подруга, – я вот тоже сначала думала, что это невозможно. Пока Богдан не узнал, что вода на мой стол попадает не из двухсотметровой артезианской скважины, как это происходит у четы Соколовых и у других «простых смертных», чей семейный бюджет позволяет содержать личный самолет, а прямо из-под крана. И наличие фильтра его не успокоило. Потому, пока я ползала по квартире со шваброй, он наполнил все мои кастрюли водой и спрятал под кровать. Знаешь зачем? Отстаиваться! Святой ежик, да что это вообще может значить?!
На сей раз мне пришлось зажимать себе рот ладонью, чтобы не заржать. Нет, серьезно: картинка того, как Полина мечется по квартире в поисках утвари, а потом пытается отнять ее у Богдана, свято верящего в то, что поступает правильно, была уморительной. Вот только Полина, кажется, считала иначе.
– Тебе смешно, да? – почти ласковым тоном уточнила она. – Ладно-ладно! Посмотрим, кто последним посмеется! Увидимся на тренировке, жокей!
И отключилась, давая мне шанс самостоятельно додумать подробности «наказания». Я закусила губу, пораскинула мозгами и вынесла вердикт:
– Скажусь больной!
Алекс хмыкнул.
– И, кстати, – обернулась к нему, – Поля задала резонный вопрос. Что ты делаешь на ногах в семь утра в воскресенье?
– А, ты об этом, – улыбнулся он. – Ядвига прислала эсэмэс. Они с отцом возвращаются в город. Будут к восьми. Попросила избавить их от, цитирую: «шокирующих подробностей нашего празднества».
Я вздохнула и нехотя опустила ноги на пол.
– Хорошо, что она хотя бы догадалась предупредить, – нащупала тапки. – Но мне казалось, они вернутся не раньше вторника. Что-то случилось?
– Понятия не имею, – пожал плечами Шурик. – Мне прислали эсэмэс, а не объяснительную записку. Ты в душ?
Я кивнула, пытаясь сообразить, во что бы обмотаться, чтобы без эксцессов пересечь коридор.
– Тогда, – Алекс подхватил со стула мое черное платье, – надеть это. Там, по этажу, мечется Егор. Строит гениальный план завоевания Наташки. Попадешься – начнет задавать вопросы.
– Понятно, – кивнула, послушно натягивая одежку. Странно: совершенно не помню, как я ее вчера снимала. – А Наташа все-таки улетела?
– Конечно, – почему-то даже удивился моему вопросу Алекс. – Это же Наташка! Она не станет облегчать Егору задачу.
– Наверное, он сейчас очень расстроен… – протянула с сожалением.
– Ну, судя по загадочным улыбкам, шанс у него еще есть. Будем надеяться, он поймет, как им воспользоваться.
Я застегнула молнию на боку и взглядом еще раз обежала комнату в поисках босоножек. Одна лежала у кровати, вторую обнаружила у самого порога.
– Знаешь, а я вот просто рада, что она не отправила его в больницу, – подобрав обувь, я осторожно выглянула в коридор: брата вроде нигде не было.
Алекс хохотнул:
– И то верно! Тем более что в аэропорту она ему, кажется, добавила: домой он сегодня вернулся уже с двумя фингалами.
– Ну, – на секунду обернулась я, – бьет – значит любит?
Алекс бесшумно ступил ближе, встал за моей спиной и, взявшись одной рукой за приоткрытую дверь, чмокнул меня в затылок.
– Нет, – прошептал убежденно. – «Любит» – это как у нас с тобой. А если бьет – значит, они оба сильно заигрались.
Наверное, я действительно слегка перестаралась. Алекс, Богдан и Егор сидели рядышком за барной стойкой и задумчиво наблюдали, как я летаю по кухне: от плиты – к столу, от холодильника – к мойке. Судя по их лицам, они не понимали, зачем я это делаю. Богдан все время зевал и уже дважды делал попытку провалиться в сон из положения сидя. В последний раз чуть не сверзился на пол, но даже это взбодрило его от силы на пять минут. Егор то и дело касался фингала, все больше и больше проступающего на его скуле, и каждому, кто имел неосторожность бросить на него взгляд, начинал пространно объяснять, что это – жертва во имя любви и только настоящий романтик способен его понять. Алекс слушал молча, стараясь не ржать, а вот Богдан послал сразу, далеко и надолго. А потом отнес во двор целый мешок увядших роз и маленьких сгоревших свечек. После этого Егор к нему больше не цеплялся. Ну а я на них вообще внимания мало обращала: у меня были свои заботы. На огне, в сковородке начинал перекрашиваться в золотистый цвет крупно нарезанный чеснок. На второй, щедро посыпанной солью, жарилась семга. И нужно было поторопиться, чтобы успеть потушить кабачки и ошпаренные помидоры без шкурки, подготовить каперсы, вытянуть косточки из оливок…
– Знаешь, это вовсе не обязательно, – сказал Егор, когда я принялась расставлять тарелки на кухонном столе. – Но раз ты уже все сделала, то можно мне вон тот кусочек рыбы, с поджаренной спинкой?
– Хорошо, – согласилась, тут же сгружая на блюдо брату облюбованную часть семги с овощами. Потом положила заранее выбранный кусочек Алексу и обернулась к Богдану: – А у тебя есть пожелания?
Дизайнер зевнул, потер глаза ладонями и ответил:
– Давай что угодно, лишь бы без лапши…
Шурик хмыкнул, я улыбнулась и вдруг услышала, как скрипнули ворота и снег зашуршал под колесами авто.
«Они здесь!» – подняла на заклинателя круглые глаза. Он кивнул и молча встал из-за стола. Егор удивленно обернулся к брату, но спросить ничего не успел: на кухню, лучезарно улыбаясь и на ходу сбрасывая шубку, вошла мама. А следом за ней и Георгий с чемоданом: