Матвей тяжело вздохнул.
– Хорошо. Дай мне пару часов.
– Спасибо тебе! – с облегчением выдохнула Ева. – Как Нина и девочки?
– Приезжай и узнаешь! Сколько можно сидеть отшельницей?
– Я не отшельница. Я же говорила, что приеду, если Нина позовет. Значит, еще не время.
– Смотри сама. Вы обе дуры.
Ева нажала отбой, удовлетворенно улыбнулась и принялась ждать звонка Матвея.
Остановив взгляд на папке с документами, выписками и фотографиями, Ева вытащила одну из карточек и мысленно перенеслась на год назад. На фото был телефон Адама – разбитый, с потрескавшимся экраном, но еще работающий. Именно с него все и началось.
Ева до сих пор не помнила, как оказалась в доме Аслана. Кажется, спасаясь бегством, она выбежала на дорогу. Ее покинули силы, и какая-то машина остановилась с предложением подвезти ее. Видимо, на автомате она назвала адрес дома родителей Адама, поскольку он был ближе всего к ресторану.
У входа их встретила старушка Надин, ожидающая большое семейство с праздника. Ева буквально упала в ее хрупкие объятия с криками и рыданиями, путано сообщая о случившемся. Одной рукой пожилая женщина приняла мальчика, а на другую предложила опереться обессилившей Еве.
Сева, на какое-то время потерявший сознание, теперь очнулся и был напуган поведением матери. Баба Надя отвела его в детскую комнату и, дождавшись, пока мальчик отвлечется на игрушки, вернулась к обезумевшей от горя Еве.
Вцепившись в старушку, Ева повторяла, что больше никого нет, пыталась описать взрыв, не оставивший надежды на спасение, и тут же рвалась обратно к ресторану – а вдруг есть выжившие? Потом хваталась за трубку, чтобы позвонить в полицию. Но Надин пресекала все эти попытки. Уложив Еву на кушетку, поглаживая ее по волосам своей старческой ладонью, Надин что-то приговаривала.
Спустя пару часов Ева убедила ее включить телевизор. К этому моменту все новостные программы уже передавали информацию о вероятном отсутствии выживших после страшного взрыва в ресторане «Летний дворик». Детонатор, судя по всему, был установлен в припаркованной рядом машине. Ева снова предприняла попытку вернуться к ресторану, но баба Надя строго-настрого наказала ей не высовываться, если она не хочет поставить под угрозу свою жизнь и жизнь своего ребенка. «Им не нужны свидетели, деточка. Подумай о своем сыне. Вам выпал второй шанс», – приговаривала она, утирая слезы с сухих морщинистых щек.
В какой-то момент Еве стало стыдно. Люди, которых сегодня не стало, выросли на глазах у несчастной женщины, а она так стойко держится. «Я предупреждала их. Это было написано у них на роду», – смиренно приговаривала баба Надя. Ева, чувствуя боль и мудрость старушки, старалась брать с нее пример и держаться. Получалось не очень.
Женщина не отходила от Евы всю ночь и поила ее каждые полчаса каким-то успокоительным отваром. Наутро Ева встала с тяжелым сердцем, но ясным умом. Почему-то она отчетливо понимала, что ей не следует сейчас заявлять о своем чудесном спасении, а также о том, что она видела и слышала в последние минуты перед взрывом. Надин вкрадчиво объяснила Еве, что сейчас неясно, кто друг, а кто враг, и посоветовала им с сыном немедленно покинуть Грозный.
– Баба Надя, можно оставить с вами Севу на часик? Я хочу съездить на место трагедии. Потом мы соберемся и улетим ближайшим рейсом.
– Будь осторожна, – понимающе кивнула старушка.
Стояло туманное сырое утро, совсем непохожее на вчерашний ясный день. Приближаясь со стороны детской площадки к месту, где вчера стояло здание ресторана, Ева почувствовала запах из детства – пахло затушенным нежданным дождем пионерским костром. Теперь Ева запомнит на всю жизнь, что именно так пахнет смерть. Спасательные службы еще продолжали разгребать завалы. Мигал патрульный маяк, работала бригада, место взрыва огораживала желтая лента, но тишина стояла гробовая. Или у Евы заложило уши от потрясения?
Она наклонилась и подняла бежевую лакированную туфельку. Здесь она сбросила свои туфли, прежде чем убежать. И вдруг девушка вздрогнула и нервно всхлипнула: это именно они, та пара «Касадей», которую она отдала отремонтировать привлекательному продавцу из придорожного супермаркета. Ева прикрыла рот ладонью, чтобы удержать отчаянный всхлип, и аккуратно положила туфлю на место. Пора в Москву. Об остальном она подумает потом, когда к ней вернется эта способность.
Когда Ева уже развернулась, чтобы уйти, боковым зрением она вдруг заметила что-то блестящее в траве возле редких кустов. Подойдя ближе, девушка наклонилась и дрожащей рукой подняла телефон Адама. Вспышкой сознание выдало вчерашнюю картинку: разъяренный Адам сжимает свой мобильник до хруста и выбрасывает его в кусты. Но аппарат еще работает! Даже аккумулятор не разрядился до конца. «Телефон пережил своего хозяина», – с грустью констатировала Ева. Пальцы набрали пароль – он был ей известен, – начинают бессознательно скользить по исполосованному мелкими трещинами экрану, попадают в «недавние вызовы»…
И вот оно – имя человека, которого Адам назвал предателем перед тем, как «Летний дворик» взлетел на воздух. От слабости кружится голова, мобильник скрывается в кармане толстовки, и Ева торопится вернуться в ожидающее неподалеку такси…
Воспоминания прервала трель телефона – Матвей перезвонил спустя двадцать минут, чтобы сообщить ей номера, по которым можно дозвониться до Александра Добронравова.
Глава 28
– Здравствуйте, меня зовут Ева Власова. Только что я видела по телевизору репортаж с вашим участием о трагических событиях в Грозном.
– Откуда у вас этот номер? – слегка удивился ее собеседник.
Ева отметила спокойный, выдержанный тембр.
– Александр, если вы серьезно настроены расследовать данное преступление, то я готова предоставить вам материалы по делу и улики, указывающие на организатора взрыва.
– Это шутка какая-то? Вы звоните инкогнито?
– Нет, я же представилась.
– Ева Власова – ваше настоящее имя?
Еве показалось, что собеседник уже делает пометки.
– Да, и я готова встретиться с вами, как только вы вернетесь в Москву.
– Откуда у вас информация, о которой вы говорите?
– Я находилась в ресторане «Летний дворик» за пять минут до взрыва. Я единственная выжившая из приглашенных на пятилетие Лауры Зулаевой гостей.
Ненадолго повисла пауза.
– У меня нет информации о выживших.
– Просто те, кто занимался расследованием до вас, не захотели принять эту информацию.
– Вы сейчас в Москве?
– Да. Я бы хотела оказаться в Грозном, дабы почтить память жертв, но, к сожалению, сейчас не могу сделать это по объективным причинам.
– Ясно. Я приехал сюда для сбора недостающих улик. Планировал задержаться здесь на пару дней.
– Не теряйте время, если хотите восстановить справедливость. Главная улика – у меня.
Задумавшись на секунду, собеседник ответил:
– Я перезвоню вам, когда буду в Москве, Ева. Надеюсь, вы останетесь на связи и не откажетесь от своих слов.
– Я буду ждать.
Когда через день Александр Добронравов появился на пороге Евиной квартиры, она с удовлетворением отметила, что он вполне соответствует ее ожиданиям. Легкая небрежность в одежде и прическе выдавали в нем не обремененного семейной жизнью холостяка, а усталый взгляд и едва заметные круги под глазами – заядлого трудоголика. Он согласился выпить кофе.
– Извините, что заставила вас добираться сюда, мне не очень удобно перемещаться с маленьким ребенком. Но вы не пожалеете, что откликнулись на мое приглашение, – пообещала Ева.
Пока что гость был настроен скептически, но Ева надеялась, что вскоре развеет его сомнения.
– Прежде всего я хочу сказать, что террористическая атака была направлена против семьи Зулаевых, – начала Ева, усадив гостя за барную стойку.
– Несложно догадаться, – парировал собеседник. – Личности жертв были давно установлены.
– Тот, кто организовал взрыв, имеет прямое отношение и ко многим другим трагедиям, а клан Зулаевых противостоял террористам на протяжении десятилетий. Таким образом, лидер боевиков одним махом расправился с основной противостоящей силой. У меня есть серьезные опасения, что теперь у нашего общего врага развязаны руки для еще более страшных деяний.
– Откуда вам это известно, Ева? – поинтересовался Александр, отхлебнув кофе.
– Я была близко знакома с Адамом Зулаевым и немного знаю его семью. В соседней комнате спит его сын. – Ева заметила, что эта информация возымела должный эффект на собеседника и продолжила: – Вам нужен Данте Сабеков.
Александр поднял на нее удивленный взгляд.
– Это известный ресторатор?
– Вроде того, – кивнула Ева. – Долгое время Данте притворялся близким другом Адама, вплоть до последнего его часа.
– Мне нужны основания, чтобы допросить его или взять под стражу. Это очень серьезное обвинение.
Ева вздохнула.
– Ну вот, вы начинаете вести себя так же, как все ваши предшественники – сомнение, недоверие…
– Нет-нет, я вам верю! – встрепенулся Александр.
– Хорошо. Тогда скажите, является ли достаточным основанием то, что за минуту до взрыва Адам разговаривал по телефону именно с Данте, был очень зол и называл его предателем?
Александр внимательно слушал. Ева пододвинула поближе заветную папку и извлекла из нее фото разбитого телефона.
– Это основная улика – телефон Адама, который уцелел во время взрыва. У меня есть распечатка звонков, подтверждающая разговор с господином Сабековым в определенное время. Есть живой свидетель в моем лице, который может подтвердить характер их последней беседы. Если бы Адам в сердцах не выбросил телефон после неприятного разговора, эта улика была бы погребена вместе с ним под завалами. Именно на это и рассчитывал Данте. Просто поймите, что это единственный след с места преступления, а я – единственный выживший свидетель. Именно эта улика позволила мне провести собственное небольшое расследование. Я наняла независимого частного детектива, чтобы он навел справки о Данте и отследил его контакты и перемещения. Идти в органы с пустыми руками было рискованно. Тем более меня предупредили о коррумпированности многих наших структур. Информация, не подкрепленная весомыми фактами, могла бы попасть не в те руки и выйти боком мне и моей семье. А у меня двое детей, я не могла рисковать. Вот, – Ева подвинула папку поближе к Александру. – Здесь вы найдете всю информацию, которую мне удалось собрать о его деятельности. Тут немало занятных вещей, даже на мой дилетантский взгляд.