Они были знакомы так давно, что ни учительница, ни Турок не могли вспомнить, когда они встретились впервые. Однако оба хранили в памяти каждый эпизод того дня, когда зародилась их дружба. Риад был бродячим торговцем, ходил по улицам и предлагал людям свой товар – этакий пилигрим от коммерции, без компаса и четкого курса. Араб-иммигрант с фальшивым турецким паспортом, одинокий и усталый, с уродливой заячьей губой, изнывавший от желания посидеть в тени. Она – еще молодая женщина, крутобедрая и широкоплечая, единственная учительница на всю деревню, мать двенадцатилетнего сына, рожденного от случайной связи. Сын был центром ее вселенной, она преданно заботилась о нем, едва скрывая готовность во всем потакать ребенку. Мать требовала от сына той же дисциплины, что и от остальных школьников, чтобы соседи не говорили, будто она его балует, и чтобы сын не унаследовал своевольного характера отца. Инес хотела, чтобы у мальчика были ясный ум и доброе сердце. В тот самый день, когда Риад Халаби со своим товаром вошел в селение Аква-Санта по одной дороге, с другого конца деревни мальчишки притащили на самодельных носилках тело сына учительницы Инес. Мальчик зашел на чужой участок, чтобы сорвать плод манго, а владелец земли – чужак, никому в деревне не знакомый, – выстрелил в него из ружья, чтобы отпугнуть воришку. Посредине лба у мальчишки появился черный кружок, через который жизнь покинула его тело. В тот самый момент коммерсант обнаружил в себе призвание руководителя и, сам не зная как, очутился в самом центре событий: утешал мать, занимался организацией похорон, словно член семьи погибшего, сдерживал людей, готовых разорвать убийцу на куски. Тем временем виновник трагедии понял, что ради сохранения жизни ему следует уносить ноги из деревни, что он и сделал, решив больше никогда не возвращаться в Аква-Санту.
На следующее утро Риад Халаби возглавил толпу соседей, которые прямо с кладбища направились к месту убийства мальчика. Все жители Аква-Санты в тот день собирали плоды манго, а потом швыряли их в окна дома, пока не заполнили его целиком – от пола до потолка. За несколько недель под жарким солнцем фрукты забродили и полопались, выпуская густой сок, который впитывался в стены, как золотистая кровь, как сладкий гной. Скоро жилище стало напоминать огромное разлагающееся доисторическое животное, пожираемое червями и москитами.
Смерть мальчика и обязанности, выпавшие на долю Риада Халаби в те далекие дни, а также прием, оказанный ему жителями Аква-Санты, предопределили дальнейшую судьбу торговца. Он забыл о своей кочевой натуре и обосновался в деревне. Там он открыл магазин и назвал его «Жемчужина Востока». Мужчина женился, овдовел, вступил во второй брак и продолжил торговать. С годами рос его авторитет как справедливого человека. Через руки учительницы Инес прошло несколько поколений соседских детей, которых она обучала и воспитывала с той же ласковой требовательностью, с какой растила собственного сына. Но однажды усталость взяла верх, и донья Инес вышла на пенсию, уступив место другим учительницам, приехавшим из столицы с новыми букварями. Перестав давать уроки в школе, Инес почувствовала, что стремительно стареет: время летит, дни быстро сменяют друг друга, а она даже не помнит, чему посвятила прошедшие часы.
– Я не знаю, зачем живу, Турок. Я понемногу умираю, – сказала женщина.
– Ты в добром здравии, как всегда, Инес. Дело в том, что ты скучаешь. Праздность тебе противопоказана, – ответил Риад Халаби и подал ей идею пристроить к дому несколько комнат и превратить его в пансион.
– В деревне нет гостиницы, – сказал он.
– Но и туристов тут нет, – парировала учительница.
– Чистая постель и горячий завтрак – именно то, о чем мечтает каждый путешественник.
Так оно и было; особенно это касалось водителей грузовиков из нефтяной компании, которые останавливались на ночь в пансионе, когда от усталости и дорожной скуки у них начинались галлюцинации.
Учительница Инес была самой уважаемой женщиной в Аква-Санте. Несколько десятилетий она обучала всех местных детей, и это давало ей право вмешиваться в их последующую жизнь, а при необходимости и оттаскать за уши кого надо. Девушки приводили к ней женихов на показ, ссорящиеся супруги просили у нее совета. Инес была советчицей, арбитром и судьей в любой ситуации. Авторитет учительницы был больше, чем у священника, врача или полицейских. Ничто не могло помешать этой женщине выполнять свою миссию. Однажды она явилась в полицейский участок, прошла мимо лейтенанта, не удостоив его вниманием, сняла с гвоздя ключи от камеры и выпустила на волю одного из своих бывших учеников, которого посадили в каталажку за пьянку. Офицер попытался ей помешать, но она оттолкнула его и вывела парня за шкирку на улицу. Там она отвесила ему пару пощечин и заявила, что, если он такое учудит еще раз, она лично стянет с него штаны и отшлепает так, что ему надолго запомнится. В тот день, когда Инес заявила Риаду Халаби, что убила постояльца, у Турка не возникло ни малейшего сомнения, что она не шутит: слишком хорошо он знал учительницу. Риад взял ее под руку, и они вместе прошли два квартала, отделявшие «Жемчужину Востока» от дома Инес. Это был один из лучших домов в деревне: строение из необожженного кирпича с просторным навесом, под которым в жаркий полдень развешивались гамаки. Во всех комнатах были вентиляторы, а в ванных – водопроводная вода. В этот час пансион был почти пуст, только в зале сидел один гость, потягивая пиво и уставившись в телевизор.
– Где он? – прошептал Риад.
– В задней комнате, – ответила Инес, не понижая голоса.
Она провела Риада по длинному крытому коридору, где располагались сдаваемые внаем комнаты. По колоннам коридора карабкались ветви розовых бугенвиллей, с горшков свисали лапы папоротника. Во внутреннем дворике росли бананы и мушмула. Инес отперла последнюю дверь, и Риад Халаби вошел в затемненную комнату. Ставни были закрыты, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к полутьме. Вскоре он разглядел на кровати тело дряхлого старика, вполне безобидного на вид. Чужеземец лежал в луже собственной крови; перед смертью он обделался. Его голова висела на тонком лоскуте бледной кожи, а на лице застыла гримаса отчаяния, будто он просил прощения за свою разлитую кровь, беспорядок и ужасные неприятности, связанные с собственным убийством. Риад присел на единственный в комнате стул и уставился в пол, пытаясь совладать с революцией в животе. Инес стояла рядом, скрестив руки на груди; понадобится два дня, чтобы замыть пятна крови, мысленно прикидывала она, и еще столько же, чтобы из комнаты выветрился запах дерьма и страха.
– Как ты его убила? – спросил наконец Риад Халаби, утирая пот.
– Ножом для разделки кокосов. Я зашла сзади и ударила только один раз. Бедняга даже не понял, что произошло.
– Зачем ты это сделала?
– Я должна была его убить: такова жизнь. Смотри, какое невезение! Старик и не думал останавливаться в Аква-Санте. Он просто ехал мимо, и ему камнем разбило стекло в машине. Он пришел сюда на несколько часов, пока итальянец из автомастерской не раздобудет ему новое стекло. Старик очень изменился. Но я его сразу узнала. Я столько лет его ждала, точно зная, что он заявится рано или поздно. Это владелец мангового сада.
– Храни нас Аллах! – промолвил Риад Халаби.
– Думаешь, надо позвать лейтенанта?
– Ни в коем случае! Ты в своем уме?
– Правда на моей стороне: он убил моего мальчика.
– Лейтенанту этого не понять, Инес.
– Око за око, зуб за зуб, Турок. Разве твоя религия этому не учит?
– Закон так не работает, Инес.
– Ладно, можно слегка привести его в порядок и сказать, что это самоубийство.
– Не прикасайся к покойнику. Сколько гостей в доме?
– Только один водитель грузовика. Он уедет, как только спадет жара. Ему еще надо успеть добраться до столицы.
– Хорошо. Других постояльцев не принимай. Закрой эту комнату на ключ и жди меня. Я вернусь ночью.
– Что ты собираешься делать?
– Я улажу это дело по-своему.
Риаду Халаби исполнилось шестьдесят пять лет, но он был полон сил, как в молодые годы. Мужчине удалось сохранить присутствие духа, позволившее ему возглавить толпу жителей Аква-Санты в тот день, когда он впервые появился в деревне. Он вышел из пансиона учительницы Инес и быстрым шагом направился в дом, куда ему сегодня надлежало нанести первый визит. В последующие часы по деревне пошел гулять слух, заставивший всех соседей стряхнуть с себя долгую дремоту и вдохновиться небывалой новостью. Слух передавался из уст в уста, будто неумолчный шум. От услышанной новости людям хотелось кричать, но можно было лишь перешептываться, и это придавало известию особую значимость. Еще до захода солнца в воздухе ощущалась тревога, ставшая в последующие годы характерной приметой деревни, недоступной для понимания чужаков, которые видели в Аква-Санте всего лишь жалкую деревушку, одну из многих на границе с сельвой. Мужчины сразу потянулись в таверну, женщины вытащили из кухонь стулья и уселись на улице подышать воздухом, молодежь высыпала на площадь, хоть день был не воскресный. Лейтенант и его люди совершили, как обычно, обход деревни, а потом приняли приглашение девочек из борделя погулять якобы на дне рождения одной из девиц. С наступлением темноты на улицах было больше народа, чем в День Всех Святых. Каждый занимался своим делом так увлеченно, словно снимался в кино: одни играли в домино, другие пили ром, третьи курили на всех углах. Парочки влюбленных гуляли за ручку, мамаши бегали за детьми, бабушки подглядывали за происходящим, сидя в дверных проемах. Священник зажег приходские фонари и велел бить в колокола, призывая к молитве в честь святого мученика Исидора, однако желающих последовать его призыву не нашлось.
В половине десятого в дом учительницы Инес пришли араб Риад, сельский врач и четыре крепких парня, только что вернувшихся с военной службы. В свое время Инес учила их читать и считать. Риад Халаби провел мужчин в самую дальнюю комнату, где они обнаружили облепленный мошкарой труп, поскольку окно было открыто и налетели комары. Тело несчастного погрузили в парусиновый мешок, на руках вынесли на улицу, без особых церемоний забросили в кузов автомобиля Риада Халаби и поехали по главной улице деревни, приветствуя, как обычно, всех соседей, встречавшихся на пути. Одни отвечали на приветствие с преувеличенным энтузиазмом, другие отворачивались, делая вид, что никого не заметили, и посмеивались, как нашкодившие дети. Грузовичок направился к тому самому месту, где много лет назад сын учительницы Инес наклонился, чтобы подобрать плод манго. В лунном свете взору мужчин открылся покрытый бурьяном з