Анита погладила Лили по руке:
– Когда мы отсюда выйдем, я сделаю все необходимое для того, чтобы его имя узнали и другие. Но, кто знает, может быть, ты сама сможешь его поблагодарить. Я на это надеюсь.
Анита вышла из спальни, а Лили достала свой дневник.
Надо завязывать с секретами. День у меня выдался непростой. Я наконец узнала, или скорее вспомнила… я даже боюсь выразить это словами на бумаге, потому что от всего этого мне становится нестерпимо грустно. Меня стерилизовали, как паршивую собаку, и я даже не помню, кто это сделал.
Анита сообщила мне, что и она не может иметь детей. Мне очень жаль ее и жаль себя. Я долго плакала. Я так рассердилась и расстроилась, что вообще перестала что-либо чувствовать. Я словно нахожусь под анестезией. Мне даже хочется себя чем-нибудь порезать, чтобы хоть что-то ощутить. Я боюсь того, что чувства уже никогда ко мне не вернутся. Но я ощущаю боль в руке от укуса змеи. И она очень сильная.
Мне хочется, чтобы лед, по которому я иду, треснул у меня под ногами и чтобы я исчезла без следа. О, Господи, даже если я совсем сошла с ума, я хочу, чтобы Ты меня нашел и спас!
Я была внутри контейнера, в котором прибыла в эти края, и тогда вспомнила все, что со мной произошло. Может быть, я вспомнила не все, но более чем достаточно. И потом я рассказала Аните о своем прошлом.
Кажется, я наконец-то поняла, что должна сделать. Саймон прав, я действительно могу изменить ход истории. Но я не могу сделать это в качестве Лили. Лили была маленькой и несчастной девочкой, и она давным-давно умерла. Нужно оставить это несчастное существо в покое. Пора взять новое имя и жить новой жизнью. Я стану Лилит, потому что Саймон в нее верит. Сейчас я Лилит.
Глава 15Лилит
Приняв это решение, девушка успокоилась. Когда она выехала в гостиную, Джон стоял, повернувшись лицом к окну-иллюминатору, и наблюдал за тем, как колышутся водоросли и плавают рыбы. Еда уже была на столе.
Лили остановилась рядом с ним.
– О чем ты думаешь? – спросила она.
– Что? – переспросил Джон, не оборачиваясь. Казалось, он был полностью поглощен внутренним диалогом. – В самом раннем возрасте ты узнала, что такое горе. Возможно, тебе не понять, почему наши души с такой силой стремятся вспомнить и снова пережить трагедию.
– Анита тебе все рассказала?
Он поднял руку, показывая, чтобы она помолчала, и потом медленно ее опустил.
– Мне кажется, – продолжил он грустным голосом, – все, что я делаю, – это только ковыряю твои еще не зажившие раны. Я делаю твою жизнь сложнее, чем она есть. Мне это очень неприятно. Мне не нравится, что я причиняю тебе боль и при этом с каждым днем испытываю к тебе все больше любви и уважения.
Лили протянула руку и дотронулась до его запястья. Она никогда ранее не прикасалась к Джону.
– Тебе не все равно, что со мной будет? – спросила она.
– Нет, не все равно, – ответил он, не отрывая глаз от водорослей за окном. – Я совершенно не ожидал такого поворота событий. Судя по всему, человеческие отношения имеют тенденцию развиваться самостоятельно, без какого-либо контроля с нашей стороны. Это не самое приятное для меня открытие. Но это еще и подарок, я бы даже сказал, что это большая радость. В общем, все это сплошная загадка. – Он глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух из легких. – Да, мне совершенно не все равно, что с тобой произойдет, и это мешает мне принимать здравые и взвешенные решения.
Джон поджал губы, словно усилием воли заставил себя остановиться и не говорить больше, чем уже было сказано.
– Тогда хватит волноваться и переживать за меня, – ответила Лили не без некоторого сарказма. – Я не привыкла к тому, чтобы обо мне заботились. Такое отношение кажется мне немного странным. Это только усложняет и без того непростую ситуацию.
– Если бы все было так просто, как ты говоришь, я бы уже давно сказал тебе, что это всего лишь очередное задание, которое я должен выполнить. Но у меня не получается.
Она рассмеялась так легко и непринужденно, что даже сама этому удивилась.
– Не верю своим ушам. То есть ты пытаешь сделать так, чтобы я тебе меньше нравилась?
Он искоса посмотрел на нее:
– Этот путь кажется мне более безопасным.
– Ох, поверь, – она снова рассмеялась, – все пути неисповедимы. Может быть, безопасность больше зависит от тех, с кем ты общаешься, чем от выбранного тобой пути?
Он с изумлением посмотрел на нее.
– Это похоже на мудрость, которая приходит после тяжелых испытаний, – сказал он. – Спасибо. Постараюсь запомнить.
Она не очень хорошо представляла, что ему ответить, поэтому произнесла ироничным тоном:
– Про себя могу сказать только то, что ты не особенно мне нравишься. Ты любопытный человек, но я в равной степени ощущаю к тебе любовь и равнодушие, фифти-фифти.
Это была неправда, и она подозревала, что он об этом знает.
– Интересно. – Он посмотрел на нее, отвернулся и через минуту снова посмотрел: – Нет, твои слова нисколько не изменили моего отношения к тебе. Мои чувства остаются прежними.
Неожиданно у нее промелькнула мысль, которая ее испугала.
– Я надеюсь, ты в меня не влюблен?
– Бог ты мой, нет! – поспешно ответил он. – Любовь – это романтическое влечение, от которого слабеют колени и вообще человек становится довольно бесполезным существом. Если ты говоришь о такой любви, ты сильно ошибаешься.
– Ну и прекрасно! – Она с облегчением вздохнула. – Это могло бы меня сильно напугать. Я не говорю, что в тебя никто уже не влюбится, но между нами той самой любви никогда не будет. Ты же старый… или, скорее, староват, тебе где-то сорок или пятьдесят, верно я говорю? – Она сделала брезгливое лицо, чтобы подчеркнуть свое пренебрежительное отношение.
– Ну, слава Богу, с этим разобрались, – ответил он со смехом. – Ты совершенно права. Мне, по крайней мере, сорок или пятьдесят, а ты всего лишь ребенок.
– Я совсем не ребенок! – твердо заявила она. – Я молодая и сильная женщина!
– И очень настырная! – Он снова улыбнулся, но как только отвернулся к окну, его улыбка исчезла.
– Что загрустил, Джон?
– Потому что я уже знал. Я знал, что сделали с твоим телом, но не знал, как тебе об этом сказать. У тебя отняли способность деторождения, и произошло это задолго до того, как ты к нам попала. Даже наша весьма продвинутая медицина не в состоянии тебе помочь. Мне очень, очень жаль.
– И мне тоже очень жаль, – сказала девушка, – но сейчас я практически ничего не чувствую. Словно под анестезией. Может, это и к лучшему.
– Может быть, – согласился Джон. – Вообще горе – странное чувство. Точно так же, как и радость, оно приходит совершенно неожиданно. Горе – это часть ткани нашего бытия.
– Джон, неужели все страдают и горюют?
– Грусть и потери в этом мире являются совершенно неизбежным явлением. Это общий знаменатель, объединяющий все человечество. Точно так же, как и твоя душа, весь космос разбит на мелкие кусочки. Но вот что я тебе скажу, – Джон присел на стул рядом с девушкой и повернулся к ней лицом, – если ты захочешь исцелиться, то сможешь многое изменить в этом мире.
– Исцелиться? Почему все опять зависит от меня?
Казалось, Джон удивился ее реакции.
– Все зависит от каждого из нас, потому что каждый играет свою роль и каждый важен. Все мы были созданы внутри Адоная. Посредством родства с Адонаем все мы являемся родственниками, хотим мы этого или нет.
Тут Лили услышала, как кто-то громко откашливается. Девушка посмотрела в сторону, откуда раздавался этот звук, и увидела стоящего у двери Саймона. «Интересно, как долго он там находился и что успел услышать», – подумала она. Джон встал и кивнул Саймону.
– Простите, – произнес Саймон и посмотрел на Лили: – Зашел узнать, как ты себя чувствуешь. Судя по всему, я пропустил кое-что интересное.
– Спасибо, я чувствую себя гораздо лучше! – ответила Лили.
И она нисколько не кривила душой. Хотя температура все еще держалась, ей казалось, что распространение яда в организме приостановилось.
Она думала, что Саймон обрадуется тому, что ей стало лучше, но он выслушал ее реплику с задумчивым и слегка удивленным видом. Лили повернулась к Джону, который, кажется, опять задумался о своем.
– Джон, я готова снова приступить к работе. Давай узнаем, что на этот раз покажут Свидетелю.
Джон глубоко вздохнул и улыбнулся. Лили почувствовала, что ей очень неприятно его обманывать, пользуясь хорошим к ней отношением. Девушка подумала о том, какая же она врунья, и ей стало не по себе, но внешне она никак не показала того, что чувствует.
– Мне кажется, сейчас не стоит, – произнес Джон. – Ты действительно выглядишь лучше, но ты устала. Думаю, космос может и подождать. Если там что-то и происходит, то пусть происходит без тебя. Твое здоровье сейчас гораздо важнее.
«Как он ошибается! – подумала она. – Если бы Джон знал, какая я на самом деле, он бы не относился ко мне с такой заботой».
Но у нее не было выбора, надо было продолжать начатую игру и послушаться его мудрого совета.
– Мы будем сегодня есть? – спросила она.
– Я не голоден, – ответил Джон. – Может, попью немного воды. Но тебе точно надо поесть. И хорошенько отдохнуть. У меня странное и не самое хорошее предчувствие по поводу завтрашнего дня. Пытаюсь кое-что понять, но пока не получается. Анита с Гералдом уже поели.
Джон нагнулся и обнял Лили, продержав ее в объятиях чуть дольше, чем обычно, словно прощался с ней надолго. Потом поцеловал ее в лоб и направился в свою комнату.
– Он очень наивный и сентиментальный, – заметил Саймон, когда Джон вышел и закрыл за собой дверь. – Он тебя любит не просто за красивые глаза. У него есть какая-то причина, какой-то мотив. Лилит, я надеюсь, ему не удалось сбить тебя с толку и ты четко понимаешь, кто он и зачем все это делает.
– Конечно, нет. Я все прекрасно вижу и понимаю.