Одним из отделов этого центра была законспирированная группа «Норд». Разместилась она здесь не из-за любви к экзотике или природным ландшафтам. В годы войны в этом сонном городке квартировался штаб дивизии СС «Норд» и северный отдел Аненербе. Выбор и тогда был не случаен.
В двадцати километрах от городка на восточном берегу реки Кемийоки, специалистами оккультного отдела СС были обнаружены сохранившиеся со времен ледникового периода самые глубокие на территории Финляндии скальные тоннели. «Чертовы следы», как их называли лапландцы. По древним легендам они вели в Нижний мир. Однако напрасно ученики доктора Отто Рана и других мистиков из его окружения искали здесь путь в царство мертвых. Кто-то закрыл эту дорогу задолго до их прихода.
Теперь, как говориться, по наследству, спецгруппа «Норд», и название свое взявшая от предшественников, приехала в это место.
Рихард начал готовится к затяжной войне и изнурительной гонке. Он затребовал из архива все, что касалось исследований по теме «Норд».
Кабинет в старомосковском особняке начал превращаться в филиал архива Исторического музея. А маленький конференц-зал в этом же особняке в подобие штаба секретной военной операции. По стенам зала развесили листы ватмана, на которые наносили всякие квадратики, кружочки, треугольники и соединяли их всевозможными цветными линиями.
Генерал опять вернулся к контрреволюционным делам Барченко и его компании. На чистом листе ватмана прикнопленом на сцене конференц-зала нарисовал первый квадрат, подклеил к нему справку.
После революции Барченко приглашают работать в Институт мозга и высшей нервной деятельности. Директор института, знаменитый профессор В.Н. Бехтерев, с 1915 года занимался изучением загадочных явлений человеческой психики. Объектом его внимания были известные медиумы, гадалки, экстрасенсы, гипнотизеры.
Вероятно, по инициативе Бехтерева в начале 20-х годов Барченко возглавил экспедицию в центр Кольского полуострова. В тундре, в районе Ловозера и Сейдозера, он изучал культовые сооружения лопарей, шаманские обряды, но особенно его заинтересовало загадочное явление эмерик или по-местному мереченье, нечто вроде массового гипноза.
Об этой экспедиции даже в архивах ОГПУ доподлинно мало что известно. Однако вот отчет одного из участников – психиатра Георгия Унгаро. В своём «отчете», больше похожем на донос, Унгаро долго и нудно описывает, как в течение более чем полутора лет экспедиция транжирила народные деньги, занимаясь ни приведшими в итоге, ни к каким результатам исследованиям. Но вот то, что кто-то еще до генерала отчеркнул красным карандашом. «Мы открыли следы очень древней цивилизации, и это, несомненно, была затонувшая в доисторические времена Гиперборея, легенды, о которой существуют практически у всех народов Евразии. Среди безлюдных лапландских сопок мы обнаружили впечатляющие памятники практической магии и получили неопровержимые доказательства того, что местные шаманы являлись последними жрецами этой таинственной цивилизации. Плоды нашей экспедиции могут быть с успехом использованы высшим советским руководством».
Генерал тоже отчеркнул это место, сделал закладку, и рядом с квадратом нарисовал кружок.
Еще он отметил, что Барченко столкнулся на Кольском полуострове с какой-то чертовщиной. К примеру, при попытках высадиться на «заколдованном», как уверяли местные жители, острове Роговой внезапно на Ловозере поднялась сильная буря, и ветер сломал мачту парусника.
В местах пересечения водных потоков члены экспедиции обнаружили сопки, похожие на пирамиды. У их подножия, там, где находили шаманские сейды, странные такие высокие колонны, сложенные из камней, люди испытывали необъяснимую слабость, головокружение, страх, у некоторых начинались галлюцинации, а естественный вес человека либо уменьшался, либо увеличивался.
Вот здесь Барченко и наблюдал феномен мереченья – люди повторяли движения друг друга, выполняли любые приказания, пророчили, говорили на непонятных языках. Происходило это как при камлании местных шаманов, так и без оного. Общение с шаманами-нойдами, их рассказы о погружении при помощи магических ритуалов в Нижний мир по туннелям заставили Барченко предположить, что именно здесь в глубоком прошлом существовала протоцивилизация Гиперборея, а точнее, ее центр, о котором известно из мифов и сказаний многих народов Евразии.
Генерал пролистал папку, отметил красным.
В 1924 году при ОГПУ создается секретная лаборатория нейроэнергетики, которую возглавил Барченко. Курировал ее работу начальник Спецотдела ОГПУ Глеб Бокий.
Заглянул в конец. Прочитал давно известное.
«В 1937 году лаборатория была закрыта, а ее сотрудники арестованы и расстреляны».
«Что-то я упустил?» – подумал Геннадий Борисович, – «Где-то я вошел с середины. Надо крутить назад». Он встал, вынул другую папку, на которой размашистым подчерком было написано «О контрреволюционной деятельности ордена мартинистов». Чуть ниже, уже подчерком архивистки: «Архив управления Министерства безопасности Российской Федерации по С.-Петербургу и Ленинградской области» и стоял синий архивный номер 12617.
Открыл, углубился в чтение.
Судя по вступительной части, мартинизм в России в предреволюционный период процветал, и членами этого движения были, еще с туманных времен «проклятого царизма» сам Рерих, его жена, академик Ольденбург, скульптор Сергей Меркуров.
«Оказывается, он был двоюродным братом Гурджиева», – отметил для себя генерал, записал в специальный блокнот, и дорисовал треугольник. Продолжил чтение.
Кто ж там еще? Некий странный монгол Хаян Хирва, то ли лама, то ли просто маг, заведующий отделом философии санкт-петербургского журнала «Русское богатство» Павел Макиевский и уже знакомый Александр Васильевич Барченко.
Барченко, кроме того, числился: гипнотизером, писателем-оккультистом и основателем масонской ложи «Единого Трудового Братства», куда вошли те же Рерихи, ученик Гурджиева Петр Шандерович (Генерал опять взял блокнот, записал эту деталь и сверху страницы вывел красным «ГУРДЖИЕВ», дважды подчеркнул и перенес треугольник на схеме вверх рисунка), и многие другие мартинисты.
Судя по документам «Единого Трудового Братства», основной идеей его идеологии была теория о существовании на Востоке (предположительно в Тибете или Гималаях) тайной подземной страны, где пребывают бессмертные посвященные, невидимо соучаствующие в управлении делами мира. Социальные перемены, и в частности, «коммунизм», многие оккультисты связывали именно с вмешательством в судьбы мира «невидимых посвященных», а революцию, соответственно, понимали как чисто мистическую акцию. Итак, в Ордене Барченко сходились воедино две концепции – тема Шамбалы и тема социализма, понятого как восстановление «золотого века». Все это было довольно банальным, если бы не давняя связь одного из участников «Единого Трудового Братства» – Павла Макиевского – с Глебом Бокием, который всегда интересовался оккультизмом. В 1909 году Макиевский посвятил Глеба Бокия в мартинистскую ложу, членом которой был также Рерих.
Красный карандаш записал дату «1909». Следующая дата, вставшая рядом, после прочтения новой информации, была «1924». Даты соединила пунктирная линия.
Имеется документальное подтверждение тому, что в 1924 году к Барченко был нанесен визит несколькими сотрудниками ОГПУ – Риксом, Оттэ, Лейсмером-Шварцом и Блюмкиным, тем самым Блюмкиным, который убил немецкого посла Мирбаха во время эсеровского мятежа. Блюмкин предложил Барченко инкорпорировать свои оккультистские исследования в структуру ОГПУ. Барченко согласился и был вызван в Москву к тому же Глебу Бокию. Отныне «Единое Трудовое Братство» – со своими «Синархией», «Шамбалой», «тибетскими посвященными» и всеми остальными атрибутами, стало как бы структурным подразделением советской контрразведки.
Барченко работал вначале на базе Политехнического музея, а его лаборатория называлась «биофизической», потом – в Московском Энергетическом Институте, а с 1935 года во Всесоюзном Институте экспериментальной медицины в нейроэнергетической лаборатории. Помимо «сакральной географии» Барченко преподавал чекистам телепатию, гипноз и другие оккультные практики. Он, как и Рерих, неожиданно особенно заинтересовался восточной традицией, и поэтому именно ему принадлежала идея организации тайной экспедиции ОГПУ в Тибет.
Вся эта нить прерывается в 1937 году, когда многие члены братства были арестованы и расстреляны вследствие ареста самого Глеба Бокия.
Генерал отложил Дело.
Задумался. Ни слова о Кольском полуострове и об экспедиции на Соловки. Напрочь забыта и не упоминается теория Гипербореи. Так кто же им всем: и немцам, и англичанам, и нашим, указал на Тибет, отвернув их от Заполярья, именно в тот момент, когда они были близки к какой-то цели? К какой?
В блокноте в цепочку вытянулись красные вопросы. Он еще раз написал ГУРДЖИЕВ, теперь уже на схеме, поставил три восклицательных знака и обвел красным.
Все продолжали смотреть на величественную валькирию, и в глазах их рос знак вопроса.
– Айно, – повторил академик.
– А что вы смотрите на меня, как будто это я? – удивленно пожала плечами она, – У нас в Карелии каждую третью девушку зовут Айно. Надо было в школе Калевалу читать. Меня зовут Айно, – пояснила она ничего не понимающему академику.
– Действительно Айно в поэме Калевала сестра главного героя, – поддержал ее ученый, – Некий такой дух леса. Дева-Лебедь что ли? Нет, впрочем. Это брат ее Йовко – Лебедь. А она, скорее, ящерка, – он потер лоб, подбирая синоним, – Вот! Хозяйка Медной Горы. После появления Калевалы имя Айно стало очень популярно и не только у финнов и карелов, но и у эстонцев. Примечательно, что, как и лирическое наполнение образа, полностью соответствующее духу народной поэзии, так и все события фабулы, описание поступков героини взяты автором этой эпической поэмы, я имею в виду Калевалу, из народных сюжетов и эпических мотивов, хотя и не связанных друг с другом и подчас весьма далеких по времени своего возникновения. Ничего удивительного, в этом тексте, который мы сейчас прочитали, что воительницу зовут Айно, нет. У вас замечательное имя девушка, – он галантно поцеловал руку белокурой красавице.