Только Пилигрим бродил по берегу Святого озера под стенами монастыря. Он был с одной стороны спокоен, а с другой не удовлетворен. Свой вопрос Айно он так и не задал. А интересовало его только одно. Кто? Кто написал Евангелие от Андрея?
Он сел на берегу и стал бросать камешки, делая блинчики. И с каждым блинчиком повторял. Кто? Кто? Кто? Кто?
Прощальный танец змеи
Послание к Римлянам. Глава 8. Стих 23 и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего.
Новый Год пришел, как всегда, неожиданно. Обычно так приходит снег зимой в Москве. Вот вроде, откуда бы взяться ему зимой, и вдруг…. Вот так же пришел и Новый Год. Пришел елками, гирляндами, снежинками в витринах магазинов.
Пилигрим шагал по заснеженной Москве. Он любил ходить по Москве, не ездить, а ходить. Тихими переулками, шумными улицами, незнакомыми проходными дворами. Натыкаться на совершенно ему до этого неизвестные места. Открывать для себя старые особняки или уютные маленькие скверики, обнаруживать во дворах памятники классикам, заваленные снегом. Да мало ли что еще. В этот декабрь снег пошел хлопьями и сразу украсил город, как в сказках Андерсена или Гофмана. Все деревья были в снежных шубах и даже московскую грязь, вечно вылетающую из-под колес автомобилей, было не видно под пушистым белым одеялом.
С лета он ничего не писал. Как-то не писалось. Муза покинула, выражаясь языком поэтов Серебряного века. Пытался участвовать в трех или четырех теле и кино проектах, но опять как-то так, без огонька. Иногда встречался с Геннадием Борисовичем на лекциях в Политехе, но о Соловках не разговаривали, как будто их и не было в этой жизни.
Сегодня он совершал новогоднюю прогулку по букинистическим и антикварным магазинам. Решил что-нибудь присмотреть себе к празднику, под елочку от Деда Мороза. Однако ничего не приобрел, больше смотрел, листал, оценивал. Ничего вот такого, что бы взять в руки и сердце екнуло, ему не попадалось. В букинистических в основном что-то времен восхода великих большевиков и чуть-чуть начала двадцатого века, с редкими вкраплениями более раннего. Впрочем, ничего. В антикварных салонах основное место занимало то, что он называл одной фразой «мечта нового русского», то есть или полный кич, или умелая подделка под старину. Пилигрим уже начал подумывать, а не съездить ли ему в Измайлово, которое он честно признаться не любил за его суетливость и всеядность, когда какая-то бесовская сила шепнула ему в ухо, что надо бы заглянуть на вернисаж на Крымском валу. Там иногда под праздники могло выскочить что-нибудь удивительное. Бывало, что и у богемной братии наступали черные дни в светлые праздники и дабы не омрачать их тусклым настроением, рожденным безденежьем, кто-нибудь, из пока что непризнанных гениев, лез в антикварные свои закрома и извлекал из них, иногда весьма достойные вещицы. Вещицы эти на прилавок никогда не попадали, а лежали в сумках и терпеливо ждали своего покупателя. Одним из таких, ожидаемых всегда, был Пилигрим. Его знали и ценили как знатока, которому можно предложить вот такое заветное, с чем самому расставиться крайне жаль. Но если он брал, то цену давал настоящую, зачастую гораздо выше той, что ожидал получить хозяин вещицы. Так вот, маленький бесенок, шепнул Пилигриму, что надо бы заглянуть на Крымский Вал.
Теперь он шел по рядам между картин, скульптур, кулонов, брошек, офортов, поделок из корней, пейзажей и просто какой-то мазни. Снег на время перестал падать, и все это богатство было открыто взору дотошной публики. Непризнанные мастера резца и кисти сидели на раскладных стульчиках, пили чай, кофе или чего покрепче. Кто-то раскланивался с Пилигримом, который в своем длинном черном кожаном пальто был похож на монаха или на пилигрима выбирающего себе цацку на восточном базаре. Кто-то махал ему рукой, а он приветствовал в ответ. Он почти уже закончил свой шопинг на вернисаже, когда в самом конце выставки увидел теплую компанию знакомых ему молодых художников. Они приехали сегодня явно не только для того, что бы впарить лохам свои нетленные произведения, но и для тусовки. Судя по шуму с их стороны, компания уже подогрелась не кофеем и не чаем и жаждала продолжения банкета. Среди них наметанным взглядом Пилигрим различил нескольких питерских и девушку явно с севера нашей родины, то ли карелку, то ли финку. Сердце екнуло, давая знак. Но в компании уже кто-то узнал его и призывно махал рукой. Пилигрим подошел.
– С наступающим молодежь! – приветствовал он.
– Взаимно! – ответили ему дружно.
– Присоединяйтесь барон, – плеснув в пластмассовый стаканчик чего-то из бутылки подошел слегка знакомый ему живописец.
– Чисто символически, – Пилигрим поднял стаканчик, – Всего вам того, о чем можно только мечтать!
– Спасибо! – раздалось со всех сторон.
– Уважаемый Пилигрим, тут такое дело. Я знаю, вы принципиально в долг не даете, но я и не прошу. Глянете на вещичку?
– Гляну.
– Вот, – художник достал из сумки объемистую шкатулку.
Шкатулка была из какого-то металла, явно старая, может быть и старинная. По стенкам ее вился орнамент растительного типа. Она была весьма тяжела и пуста как карман ее хозяина. Опережая вопрос, тот сказал:
– Вещица не моя, а вот той девушки из Прионежья, тоже из нашей братии. Пишет. В основном природу. Так что цены извините, не знаю, – наклонился и шепотом пояснил, – Но с деньгами туго.
– Вещицу я, пожалуй, возьму баксов за двести, – Пилигрим назвал цену, которая решала все вопросы сегодняшнего предпраздничного вечера, и потому на лице художника отразилось удовлетворение, а Пилигрим продолжал, – С одним условием. Хозяйка поведает мне историю ее приобретения.
– Уважаемый вы наш благодетель и меценат ее история входит в названную вами цену, как бонус, – обрадовано согласился продавец. Быстро шепнул что-то карелке.
– Здравствуйте, – с небольшим акцентом сказала девушка, – Меня зовут Айно.
– Как? – Пилигрим вздрогнул.
– Айно, – хлопая белобрысыми ресницами, и широко раскрыв голубые глаза, пояснило курносое существо, – А что?
– Я был знаком с девушкой, у которой было такое имя.
– У нас в Карелии каждая третья девушка Айно. Это после Калевалы. Вы что-то хотели спросить?
– Расскажите Айно, откуда у вас эта занятная шкатулка. Кажется мне, что не от бабушки.
– Ой, нет, конечно. Я рисовала пейзажи на Белом море. Это знаете там, где Кемь. Там много старых заброшенных погостов, так называют маленькие хутора. Вот там, на одном из них мы остались ночевать, и ребята раскопали ее в соломе на сеновале. И подарили мне, как единственной девушке в экспедиции, – она слегка покраснела.
– Спасибо. И последний вопрос. Когда это было?
– Совсем недавно поздней осенью.
– Еще раз благодарю. Спасибо за новогодний подарок. Всем Нового Года!!! Пилигрим повернулся и пошел домой. Дома он уединился в кабинет. Включил свет, выложил на стол свет приобретение и стал внимательно его разглядывать. При первом же осмотре опыт криптографа подсказал, что шкатулка с секретом. Пилигрим достал лупу в помощь очкам, включил настольную лампу и направил свет. Начал изучать завиточки сантиметр за сантиметром. Наконец увидел зазор чуть толще остальных. Понажимал, покрутил затейливый листик на веточке. Ничего. Еще раз осмотрел шкатулку. Точно с секретом! «А ларчик просто открывался!» – буркнул себе поднос, – «Это у дедушки Крылова, просто, а у нас не просто», – продолжая бурчать, заметил ягодку на той же ветке. Умело нажал на ягодку кончиком ножа и одновременно сдвинул листик. На миллиметр не больше. Дно у шкатулки открылось как крышка. В появившемся пространстве лежал туго свернутый пергамент, перевязанный красной лентой.
Пилигрим осторожно коснулся его кончиком ножа. Пергамент спокойно вынес процедуру и не рассыпался в прах. Тогда он взял его в руки, повертел со всех сторон. Осторожно развязал красную ленту, отложил чуть развернувшийся пергамент, вложенный в серебряное кольцо в сторону, и стал рассматривать через лупу ленту. На ней отчетливо была видна надпись рунами. Пилигрим взял с полки книгу по рунам. Сравнил, понял, что это не германские руны, а, скорее всего скандинавские. Еще раз сравнил, выписал пять рун на бумагу. Руна «Ar» – Солнце, арии, первобытный огонь. Руна «Is» – Лед, сталь. Руна «Noth» – Норна, принуждение судьбы. Руна «Os» – Боги, появление. Руна «Hagal» – ограда Всего была выбита на кольце. Пилигрим просто подставил к тем четырем на ленте их звучание. Он даже не удивился. Он ожидал этого. Первые четыре руны в сочетании давали имя АЙНО, а пятая руна была руна Хагаль, тот самый волшебный паучок, что плел свою паутину во время всей этой истории. Руна волшебниц и ведьм. Потянувшись, исследователь отложил ленточку, потом взял, аккуратно сложил ее и уложил в шкатулку вместе с колечком, подвинул к себе пергамент. Текст был написан по арамейски. Пилигрим воздохнул, но не горестно, а удовлетворенно и, придвинув стул к столу начал переводить. К утру перед ним лежал полный перевод, он удовлетворенно хмыкнул, сходил на кухню принес себе большую чашку кофе и коньяк. Сел и стал читать, отхлебывая кофе.
Андрей вел дружину свою домой коротким путем. Тем путем, что называли в Цареграде «путь из варяг в греки». Называли так, потому что путем этим приходили наемные дружины к императору наниматься в войска его. Приходили те, кого звали «варяги». Ходили им в один конец, с севера к стенам Царского города. Те ходили, кто ничего и никого сам не боялся, потому как был человек лихой. Андрей пошел в обратную сторону. Из грек, так сказать, в варяги. Но и ему бояться в походе свом было некого. Кто ж отважится на боевую дружину налет совершить?
Вели их местные проводники реку знающие как свои пять пальцев. Вышли лодьи в море повернули на восток и вскорости вошли в устье реки под название Днепр. И пошли вверх по течению ее. На порогах, где об камни билась вода, пока ватажники дружно перетаскивали корабли на тихую воду, взошел Андрей на горы, на береге крутом над порогами, осмотрелся, подумал, что надобно тут град построить за рекой догляд иметь. Он не построит, лихие люди оседлают пороги и затянут петлю на всем пути. Отчего до сих пор не затянули, загадка. Хотя нет. Кого здесь поджидать? Наемников с севера. Так это все равно как злую собаку за хвост таскать, да еще и выгоды с этого искать. А с юга тоже ожидать добычи напрасно, каждый знал, что через пороги эти идти, что голову под топор добровольно на плаху класть, ни кто и не ходил. Ради чего на север мотаться? Ради выгоды? Так нет ее никакой. Коли здесь не обтрясут, как яблоню по осени, так на суровом море Варяжском отымут все такие, как у императора в гвардии служат или братья их.