легкой
поступью
обратно мне ее возвращаешь,
и ведь даже не замечаешь,
как с кровью смешано, утром подано
вроде подло так, а вроде действенно
ядом медленным, взглядом бешеным
хрупким крошевом, ценой взвешенной
ветром утренним, свежим северным
пьяным пламенем, гнилью сеянным
плодом прерванным, сердцем резанным
словом преданным, недосказанным,
неописанным, недоделанным
может, лучше так, когда первым – ты?
Если есть
послушай,
если у тебя есть любовь,
то больше тебе ничего
не нужно.
если у тебя нет любви,
то не имеет значения,
что еще у тебя есть.
ты уж пойми.
Говорят
говорят, он мог быть добрым пастырем.
но он не считает ни деньги, ни женщин.
кое-как его сердце залеплено пластырем,
потому/что/где/больно – расколото трещиной.
с тех пор, как она ушла,
она ему всюду мерещится.
единственная,
кто была
с ним
нежна.
единственная…
даже не верится.
что теперь не нужна.
что теперь тишина.
что теперь не одна.
и не слюбится больше. и не стерпится.
Когда ты прикасаешься
когда ты
ко мне прикасаешься,
я снова живу.
Не ходи той тенью
вечер, я бреду домой неспешно,
Москва, посыпанная снегом небрежно,
раскрашена огнями,
слишком уж нежно
напоминает мне о днях,
что были между нами прежде.
странным миром правят те же вещи —
на надежду
даже свет не брезжит,
и снежинки тают на одежде…
воскресенье, воскресенье,
ты не снись мне,
не ходи той тенью,
ты и я – цепи,
как два соседних звенья,
но самой цепи не осталось,
к сожалению…
ты поверь мне,
просто ты поверь мне,
то, что было,
предано забвению,
лучше ты приснись,
ты приснись мне, бейби:
как сады по весне цветут
сиренью…
История болезни
из лоскутов старых песен,
спящих где-то
на дне плейлистов в вк,
сшита история этой болезни —
она влюбилась
опять не в того мужика
Поцелуй луны
послушай,
если веснушки —
это
поцелуй солнца,
то через оконце
ночью
(вместе с твоими слезами)
точно
кругами под глазами,
поцелуй луны
запомни, пожалуйста.
красота – это ты
И ты
и ты,
уткнувшись лбом в прохладное стекло
стучи-стучи внутри
по рельсам и с бульваров вниз
все так белым-бело
смотри
на миллионы лиц и снов
дрожащих в отражении огней
идущими по кругу вновь
в усталости обычных дней
скорей
мне прячься под разбитое крыло
чтоб по весне со стаей птиц
нам выпорхнуть в открытое окно
и взмыть над миллионом лиц
ну а пока
оставив капельниц холодный коридор
пока вокруг все хлором замело
мои слова молитвой на повтор:
ты что есть сил держись
ты
всем ветрам назло
Пока не поздно
от этого взгляда
в прах
рассыпаются
звезды
заклинаю, позвони
пока
не поздно
Обморожены
не помню,
чем
тут
заниматься.
напомни,
какой
это
ада
круг?
обморожена
кожа на пальцах,
обморожены
души вокруг.
друг,
да
это ж Москва, Россия,
даже чистилище
на фоне красивей
в общем, увидимся,
как в фильмах /
see ya
Случиться
дым, пепел и мел.
боже, как я
хотел
случиться
поцелуем
у тебя на ключице
о большем
я и мечтать не смел
2022
Ни за что
не спеши, штопором
из моей души
свое «как ты там?»
пожалуйста, вытащи.
видишь ли, я на дух
не переношу обман,
crémant шелестит,
искрит игристое.
ядовито-когтистое
положи обратно в карман,
я себя тебе
обратно
ни за что не отдам
Роли светил
никто никогда
(как ты тогда)
не был к тебе
столь добр и мил.
и я, наливая чай,
невзначай спросил:
– после того, как он тебя
небрежно на части разбил,
откуда в тебе столько нежности,
откуда в тебе столько сил?
«когда тьма неизбежна,
мы выбираем роли светил».
12 12
Ты – это она
Ты – сила, способная устоять
Против любой непогоды.
Тебя не сломить и не удержать,
Ты – сила природы,
И ты не будешь молчать.
Ты – женщина
Они будут тебя презирать.
Они будут смотреть сурово.
Они будут тобой пренебрегать.
Но ты поднимешься снова,
И в этом – основа.
Ты – навсегда
Им тебя у тебя не отнять.
Ты имеешь мудрость терпеть.
Вопреки всему процветать.
Ты будешь продолжаться
и (несмотря ни на что) продолжать.
Я верю в тебя.
Грозную, прекрасную, яростную,
Я восхищаюсь тобой.
Назад не смотри
назад не смотри.
не оглядывайся по сторонам.
все, что было, – пух, прах и хлам.
полюби, наконец, себя сам.
отыщи в себе храм
там,
глубоко внутри.
Дыхание хереса
я, распятый
первым
осенним
закатом,
как в упряжке
за чертом
рогатым,
вслед
за сладким
дыханием хереса
намотал на кулак
рога
троллейбуса.
провода-канаты
поднимают крест,
я сегодня
как-то особенно
в хлам
распятый
твоим шепотом:
baby, you are my best
Ты же стараешься
ой,
отчего ты так жестока
к себе самой?
ты же стараешься.
вывозишь столько,
сколько можешь вывезти.
берегом и океаном стань, стань горой.
будь нежнее к себе. внимательней будь.
в безмятежности. в неподвижности.
Я так тебе рад
когда я думаю о тебе,
мое сердце
бьется
на тысячи частей.
когда я думаю о тебе,
до самых костей
пробирает мороз.
казалось,
мы были так,
не всерьез.
дурак,
пролил столько ненужных слез.
и я мучаюсь, как мучаются
грешники на смертном одре.
(я в огне)
и все мысли опять о тебе.
о твоей глупенькой
этой ангельской
морде.
ну, вроде,
прошло давно все,
вроде, не?
мне
бросается то в жар, то в холод
я навылет прострелен,
я насмерть заколот
вишу
на тоненьком острие
помещен прямо в печь
жечь губы тобой,
сердце жечь.
не сберег.
и теперь
не уберечь.
мы, конечно, давно не вместе.
да и весь телефон перепачкан
твоими
фото.
мне так не хватает
кого-то,
кто придет в мою жизнь
в коридорах
ослепительно
яркого
света
кто напомнит мне,
почему так отчаянно
нужно было
все это
все это мне
эти тысячи звездных лет