говорите, что Петр почитает Его за Христа! А дальше сказано, что Он начал их учить, что Сын Человеческий должен будет много пострадать, быть отвергнут, убит и воскреснуть на третий день, и Он говорил о том совсем открыто. А затем, когда Петр прекословит Ему в этом, Он называет Петра «сатаной». И самое удивительное, что там еще сказано: «… И Иисус и ученики вышли в местность близ Кесарии Филипповой» и т. д. Все время рассказывается, как они обращаются к Нему, а потом опять сказано: «И Он начал их учить» и т. д. А потом еще сказано: «Он же обернулся и, взглянув на Своих учеников, выбранил Петра». Раньше было сказано: «Он учил их, говорил с ними». Что же Он все это делал, повернувшись к ним спиной? Ибо ведь сказано, что Он обернулся и взглянул на Своих учеников. Не стоял же Он к ним спиной и говорил в пространство?
Вы видите целый клубок непонятностей в одном этом месте. Можно только удивляться, что такие вещи принимаются без того, чтобы искать к ним истинные и реальные объяснения. Но просмотрите все толкования Евангелий и поищите объяснений: либо проскакивают через эти места, либо пытаются провести что-то совсем курьезное. Споры и дискуссии бывали; но мало кто скажет, что от таких дискуссий он стал умнее.
Но установим лишь одно и поставим перед нашей душой, что было сказано. Как мы указали, после смерти Иоанна Крестителя душа Илии-Иоанна перешла как групповая душа в учеников, и тогда было произведено первое настоящее «чудо», в отношении которого мы будем все больше видеть, как его понимать. И вот, там мы находим совершенно непонятное место, в котором передано следующее: Христос говорит с учениками, спрашивая их — «Как думают люди о том, что теперь происходит?» Не правда ли, этот вопрос можно поставить и так? Потому что людям важнее всего было знать, откуда исходят те действия, которые теперь совершаются. На это отвечают ученики: «Люди думают, что это бродит вокруг (если мы употребим это тривиальное выражение) Иоанн Креститель, или Илия, или еще какой-нибудь другой пророк. А благодаря тому, что это происходит, совершаются те действия, которые можно было наблюдать». — «А вы как думаете? — спрашивает Христос, — отчего эти вещи происходят?» — Тогда говорит Петр: «Они происходят оттого, что Ты — Христос!» — Этим Петр, в смысле Евангелия от Марка, ввел себя в своем познании как бы в узловой момент развития человечества. Ибо что он этим, в сущности, сказал? Рассмотрим, что он сказал.
Великие водители человечества прежних времен, были посвященными, которые были проведены в святых мистериях вплоть до заключительного акта посвящения. Это были те, которые дошли до врат смерти, погрузились в стихии, провели три дня вне своего тела, пребывая в сверхчувственном мире; потом они были вновь пробуждены и стали посланцами, провозвестниками сверхчувственных миров. Это были великие водители человечества, которые стали посвященными таким образом. Вот Петр говорит: «Ты — Христос!» — то есть Ты — Водитель, Который не прошел через мистерии, — Который пришел прямо из Космоса и теперь есть Водитель человечества! Исторически однажды должно было быть совершено на земном плане то, что иным образом происходило при посвящении. Это было что-то неслыханное, что тем самым высказал Петр. Что же надо было сказать в ответ Петру? Ему надо было сказать: «Это есть нечто такое, что нельзя выносить в людскую массу, это есть нечто такое, о чем самые священные, самые древние законы говорят, что это должно оставаться мистерией. О мистериях нельзя говорить» — В этот момент это надо было сказать Петру.
Однако весь смысл дальнейшего развития человечества состоял в том, что с Мистерией Голгофы то, что до тех пор совершалось только в глубинах мистерий, было вынесено на арену мировой истории. Благодаря тому, что совершилось на Голгофе, благодаря трехдневному лежанию в гробнице, Воскресению было выставлено исторически на земной план то, что совершалось в глубинах, во мраке мистерий. Иными словами: то, что почиталось священным законом: о мистерии надо молчать, теперь, в наступивший момент времени, это должно было быть нарушено! Люди установили законы, согласно которым о мистериях надо молчать. Но теперь мистерии должны быть раскрыты посредством Мистерии Голгофы! Вот — решение в душе Христа! Величайшее всемирно-историческое решение, которое Он принимает для Себя: то, что до сих пор по законам людским всегда должно было храниться в молчании, должно быть теперь явлено перед глазами всех, перед мировой историей!
Помыслим себе о моменте всемирно-исторического размышления Христа, об этом моменте Его всемирно-исторического раздумья: «Я взираю на все развитие человечества; оно запрещает мне своими законами говорить о смерти и воскресении, о пробуждении, о святой мистерии посвящения! Нет! Я послан Богами на Землю, чтобы это явить. Я не должен считаться с тем, что говорят люди; я должен считаться с тем, что Мне говорят Боги!» Решение раскрыть мистерии готовится в этот момент. И Христос должен отбросить от своей души нерешительность, которая, пожалуй, может происходить оттого, что Он хотел бы в эволюции держаться того, что дано человеческими установлениями. «Отойди от меня, нерешительность! И да возрастает во мне решение явить перед всем человечеством то, что до сих пор было в глубинах мистерий!» — В связи со Своим собственным решением, когда Он должен отвергнуть то, что может сделать Его нерешительным, говорит Христос: «Отойди от Меня!» И Он принимает в этот момент решение совершить то, зачем Он послан Его Богом на Землю.
В этом месте мы имеем дело с величайшим всемирно-историческим монологом об обнародовании мистерий — монологом Бога, никогда дотоле не бывшем в земной эволюции. Вовсе не удивительно, что этот монолог Бога сперва не понятен человеческому интеллекту. Мы должны глубоко проникать, если хотим в какой-то мере быть достойными его понять. Через него дело Богов несколько продвинулось вперед. Об этом завтра.
СЕДЬМАЯ ЛЕКЦИЯ Базель, 21 сентября 1912 г
Без всякого сомнения, было бы лучше при рассмотрениях разъясняемого Евангелия, иметь возможность совершенно не касаться остальных Евангелий, потому что таким образом достигалось бы самое чистое и наилучшее понимание основного тона отдельного Евангелия. Однако не исключено, что такое рассмотрение, когда ни один луч света не будет брошен с одного Евангелия на другие, может легко вызвать неправильное понимание. Ибо как раз то, что вчера было представлено как «величайший всемирно-исторический монолог», могло бы быть неверно понято, если бы кто-нибудь хотел сослаться на то, что было тогда сказано в лекциях в Берне о сходном месте в Евангелии от Матфея. Причем упрек, который был бы сделан с такой точки зрения, в глубочайшем логическом смысле был бы подобен тому как если бы сказали: «Здесь, на этой сцене, стоял человек, а слева от него был букет роз». А в другой раз прочитали бы: «Здесь, на этой сцене, стоял человек, а справа от него был букет роз». И тогда бы тот, кто не присутствовал, сказал бы: «Это не согласуется, ибо в первый раз стоял букет слева, а второй раз — справа!» Все дело в том, где стоял сам этот наблюдатель, — тогда оба описания правильны. Так надо принимать Евангелия. Мы имеем дело не с абстрактной биографией Иисуса Христа, но с целым миром как внешних, так и оккультных фактов, которые здесь приведены.
Для того, чтобы постичь эту точку зрения, возьмем еще раз то, что мы назвали вчера «величайшим всемирно-историческим монологом» — разговор Бога с Самим Собой. Мы должны уяснить себе, что то, что разыгрывалось в ходе всех событий, совсем особенным образом происходило между Христом Иисусом и Его апостолами, Его ближайшими учениками. И то, что было сказано вчера, что дух Илии, после того, как он освободился от физического тела Иоанна Крестителя, действовал как некий род групповой души учеников, — это должно быть особенно привлечено к этому рассмотрению. То, что тогда происходило, разыгрывалось не так, что об этом можно рассказать просто внешним образом, но совершалось гораздо более сложным образом. Это было до известной степени внутреннее, глубокое взаимодействие между душой Христа и душой двенадцати. То, что происходило в душе Христа, это были многозначительные процессы, преисполненные значения для того времени. Но все, что происходило в душе Христа, отражалось еще раз, словно в зеркале, в душах учеников, — но поделенным на двенадцать частей, так что каждый из двенадцати переживал, как в зеркальном отражении, то, что происходило в душе Христа Иисуса; однако каждый из них переживал это несколько иначе.
То, что происходило в душе Христа Иисуса, происходило, как великая гармония, великая симфония, — и это отражалось в душе каждого из двенадцати, звучало, как примерно может звучать один из двенадцати инструментов оркестра. Поэтому каждое событие, относящееся к одному или нескольким ученикам, надо изображать с двух сторон. Можно описать, как данное происшествие выглядит в душе Христа — например вчера был представлен великий всемирно-исторический монолог Христа Иисуса. Можно описать, как это там происходило и переживалось, — тогда событие выглядит так, как было представлено вчера. Но в некотором отражении оно происходит и в душе Петра. В то время как у Христа Иисуса оно захватывает все человеческое, это же у Петра происходит как двенадцатая часть полноты человеческого, двенадцатая часть или один знак из всего Зодиакального круга созвездий полноты Христова Духа. Поэтому, в отношении Самого Христа Иисуса это надо представить иначе.
Так надо говорить в смысле Евангелия от Марка; ибо в нем содержатся примечательные вещи и совершенно особенно представлено то, что происходило в душе Самого Христа Иисуса. В Евангелии от Матфея, напротив, представлено больше то, что относится к душе Петра и что Христос Иисус может привнести для объяснения того, что происходит в душе Петра. Читайте Евангелие точно, тогда вы сможете прийти к тому, что в Евангелии от Матфея в специально добавленных словах, дается описание со стороны Петра. Иначе зачем там прибавлены слова: «Блажен ты, Симон, сын Ионы; ибо не пл