Меня опять потянуло к „Заметкам рядового марксиста о философии“, и я начал писать (книгу „Материализм и эмпириокритицизм“. — А. Б.), а Ал. Ал-чу — в процессе моего чтения „Очерков“ — я свои впечатления, конечно, излагал прямо и грубо.
При чем тут Ваша статья? — Вы спросите. А при том, что как раз в такое время, когда сии расхождения среди беков грозили обостриться, Вы явным образом начинаете излагать взгляды одного течения в своей работе для „Пролетария“. Я не знаю, конечно, как и что у Вас вышло бы в целом. Кроме того, я считаю, что художник может почерпнуть для себя много полезного во всякой философии. Наконец, я вполне и безусловно согласен с тем, что в вопросах художественного творчества Вам все книги и что, извлекая этого рода воззрения и из своего художественного опыта и из философии хотя бы идеалистической, Вы можете придти к выводам, которые рабочей партии принесут огромную пользу. Все это так. И тем не менее „Пролетарий“ должен остаться абсолютно нейтрален к нашему расхождению в философии, не давая читателям ни тени повода связывать беков, как направление, как тактическую линию революционного крыла русских социал-демократов, с эмпириокритицизмом или эмпириомонизмом.
Когда я, прочитав и перечитав Вашу статью, сказал Ал. Ал-чу, что я против ее помещения, тот стал темнее тучи. У нас прямо нависла угроза раскола. Вчера мы собрали нашу редакционную тройку и специальное заседание для обсуждения вопроса. Тут внезапно пришла на помощь одна глупая выходка в журнале „Neue Zeit“. В № 20 неизвестный переводчик поместил там статью А. Богданова о Махе, причем в предисловии ляпнул, что разногласия Плеханова и Богданова имеют тенденцию среди русских с.-д. стать фракционным разногласием беков и меков! Этими словами писавший сие предисловие дурак или дура нас сплотил. Мы сразу сошлись на том, что заявление о нашей нейтральности безусловно необходимо теперь в первом же номере „Пролетария“. Это донельзя соответствовало моему настроению после „Очерков“…
Мое мнение я считаю необходимым сказать Вам вполне прямо. Некую драку между беками по вопросу о философии я считаю теперь совершенно неизбежной. Но раскалываться из-за этого было бы, по-моему, глупо. Мы заключили блок для проведения в рабочей партии определенной тактики. Мы эту тактику вели и ведем до сих пор без разногласий… Мешать делу проведения в рабочей партии тактики революционной социал-демократии ради споров о том, материализм или махизм, было бы, по-моему, непростительной глупостью. Мы должны подраться из-за философии так, чтобы „Пролетарий“ и беки, как фракция партии, не были этим задеты. И это вполне возможно. И Вам следует, по-моему, этому помочь… Статью же свою, — если хотите помешать расколу и помочь локализовать новую драку, — Вам следовало бы переделать. Все, что связано с богдановской философией, перенести в другое место… Отказ переделки статьи или отказ сотрудничать в „Пролетарии“ поведет, по-моему, неизбежно к обострению конфликта среди беков, к затруднению локализации новой драки, к ослаблению насущного, практически и политически необходимого дела революционных с.-д. в России…»
Из письма Горькому от 16.3.1908: «…У нас не очень клеится. Из-за философии этой мы с Ал. Ал. вроде как в ссоре. Газету я забрасываю из-за своего философского запоя: сегодня прочту еще одного эмпириокритика и ругаюсь площадными словами, завтра — другого и матерными…»
Из статьи «На прямую дорогу», март 1908 г.: «Наши идейные силы тают, как снег», пишут с Урала. «Элементы, избегающие вообще нелегальных организаций… и примкнувшие к партии лишь в момент подьема и существовавшей в это время во многих местах фактической свободы, покинули наши организации». И статья Центр. Органа «К организационным вопросам» подводит итог этим (и другим непечатаемым) сообщениям, говоря: «Интеллигенты, как известно, дезертируют за последнее время массами».
Но освобождение партии от полупролетарской, полумещанской интеллигенции начинает пробуждать к новой жизни накопленные за годы героической борьбы пролетарских масс новые, чисто пролетарские силы… «Рабочие партийные гнезда, рассеянные в изобилии по округе, в большинстве случаев без интеллигентных сил, без литературы, даже без всякой связи с партийными центрами, не желают умирать… Число организованных сил не уменьшается, а увеличивается… Интеллигентных сил нет, приходится вести пропагандистскую работу самим же рабочим, наиболее сознательным». Получается, как общий вывод, что «в целом ряде мест („С. — Д.“ № 1, стр. 21) ввиду бегства интеллигенции ответственная работа переходит в руки передовых рабочих» (…)
В России за истекшие еще три года после первой великой победы и первого великого поражения буржуазно-демократической революции не только не выполнили ее задач, а, напротив, впервые внесли сознание этих задач в широкие массы пролетариата и крестьянства.
Из письма Горькому от 24. 3. 1908: «Получил Ваше письмо насчет драки моей с махистами. Вполне понимаю и уважаю Ваши чувства и должен сказать, что от питерских друзей получаю нечто подобное, но я убежден, что Вы ошибаетесь.
Вы должны понять и поймете, конечно, что раз человек партии пришел к убеждению в сугубой неправильности и вреде известной проповеди, то он обязан выступить против нее. Я бы не поднял шуму, если бы не убедился безусловно (а в этом я убеждаюсь с каждым днем все больше по мере ознакомления с первоисточниками мудрости Базарова, Богданова и К°), что книга их — нелепая, вредная, филистерская, поповская вся, от начала до конца, от ветвей до корня, от Маха и Авенариуса. Плеханов всецело прав против них по существу, только не умеет или не хочет или ленится сказать это конкретно, обстоятельно, просто, без излишнего запугивания публики философскими тонкостями. Я во что бы то ни стало скажу это по-своему.
Какое же тут примирение может быть, милый А. М.? Помилуйте, об этом смешно даже и заикаться. Бой абсолютно неизбежен. И партийные люди дожны направить свои усилия не на то, чтобы замазывать или откладывать или увертываться, а на то, чтобы практически необходимая партийная работа не страдала. Об этом Вам надо позабиться… надо отделить всю эту драку от фракции. До сих пор писали на „стороне“, вне фракционных изданий, пишите и дальше так. Только таким образом фракция не будет ангажирована, не будет впутана, не будет вынуждена завтра, послезавтра решать, голосовать, т. е. превращать драку в хроническую, затяжную, безысходную. Вот почему я против пускания какой бы то ни было философии в журнал. Я знаю, меня за это ругают: хочет заткнуть рот другим, сам еще не разинув рта! Но Вы подумайте хладнокровно.
Журнал с философией. № 1 — три статьи Базарова, Богданова, Луначарского против Плеханова. Одна моя статья, где говорится, что „Очерки теории марксизма“ = бердяевщина и поповщина.
№ 2 — трижды три статьи Базарова, Богданова, Луначарского против Плеханова и Ленина в взвинченном тоне. Одна моя статья, где с другой стороны доказывается, что „Очерки философии марксизма“ = поповщина.
№ 3 — вой и руготня!
Я могу написать статей шесть или двенадцать против „Очерков философии марксизма“, по статье против каждого автора и каждой стороны их воззрений. Может это так тянуться? Доколе? Не сделает ли это раскола неизбежным вследствие обострения и озлобления без конца? Не свяжет ли это фракцию решением: реши же, разберись же, закончи же дискуссию вотумом… Не лучше ли иной путь: по-старому пишите на стороне, вне фракционных изданий. Подеритесь на стороне, фракция пока подождет. Если есть возможность ослабить неизбежное озлобление, то только так, по-моему.
Вы пишете: меньшевики выиграют от драки. Ошибаетесь, глубоко ошибаетесь, А. М.! Они выиграют, если большевистская фракция не отделит себя от философии трех беков. Тогда они выиграют окончательно. А если философская драка будет идти вне фракции, то меки будут окончательно сведены на политику и тут им смерть.
Я говорю: отделить драку от фракции. Конечно, на живых людях это отделение сделать трудненько, больненько. Нужно время. Нужны заботливые товарищи. Тут помогут практики, тут должны помочь Вы, — тут „психология“, Вам и карты в руки, Вам и книги в руки. Я думаю, Вы могли бы тут много помочь, — если, конечно, по прочтении моей книжки против „Очерков“ не впадете против меня в такое же бешенство, в какое я впал против них».
Из письма Горькому в апреле 1908 г.: «Что это, дорогой А. М., от Вас вестей нет? Давно, писали Вы, кончили большую работу, собирались нам помочь в „Пролетарии“… Я еще никогда так не неглижировал своей газетой: читаю по целым дням распроклятых махистов, а статью в газету пишу неимоверно наскоро».
Из письма Луначарскому от 16. 4. 1908: «Насчет философии приватно: не могу Вам вернуть комплиментов и думаю, что Вы их скоро назад возьмете. А у меня дороги разошлись (и должно быть, надолго) с проповедниками „соединения научного социализма с религией“, да и со всеми махистами».
Из письма Горькому от 16. 4. 1908: «Получил сегодня Ваше письмо и спешу ответить. Ехать мне бесполезно и вредно: разговаривать с людьми, пустившимися проповедовать соединение научного социализма с религией, я не могу и не буду. Время тетрадок прошло. Спорить нельзя, трепать нервы глупо. Надо отделить от партийных (фракционных) дел философию: к этому обязывает и решение Б(ольшевистского) Ц(ентра). Я уже послал в печать самое что ни на есть формальное объявление войны. Дипломатии здесь нет места, — я, конечно, не в худом смысле говорю о дипломатии, а в хорошем. „Хорошая“ дипломатия с Вашей стороны, дорогой А. М. (если Вы не уверовали тоже в Бога), должна бы состоять в отделении наших общих (т. е. меня считая в том числе) дел от философии. Беседа о других делах не выгорит теперь — неестественно выйдет».
Из письма Горькому от 19. 4. 1908: «Получил Вашу и А. М. телеграмму и посылаю сегодня или завтра утром свой отказ. Еще раз повторяю, что