Кто вздумает такую вещь, тот погиб, ибо он вздумал глупость в коренном вопросе, а во время ожесточенной войны (революция есть самая ожесточенная война) карой за глупость бывает поражение.
Откуда следует, что „великая, победоносная, мировая“ революция может и должна применять только революционные приемы? Ниоткуда этого не следует (…)
До победы пролетариата реформы — побочный продукт революционной классовой борьбы. После победы они (будучи в международном масштабе тем самым „побочным продуктом“) являются для страны, в которой победа одержана, кроме того, необходимой и законной передышкой в тех случаях, когда сил заведомо, после максимального их напряжения, не хватает для революционного выполнения такого-то и такого-то перехода. Победа дает нам такой „запас сил“, что есть чем продержаться даже при вынужденном отступлении, — продержаться и в материальном, и в моральном смысле. Продержаться в материальном смысле — это значит сохранить достаточный перевес сил, чтобы неприятель не мог разбить нас до конца. Продержаться в моральном смысле — это значит не дать себя деморализовать, сохранить трезвую оценку положения, отступить хотя бы и далеко назад, но в меру, отступить так, чтобы вовремя приостановить отступление и перейти опять в наступление.
Мы отступили к государственному капитализму. Но мы отступили в меру. Мы отступаем теперь к государственному регулированию торговли. Но мы отступим в меру. Уже есть признаки, что виднеется конец этого отступления, виднеется в не слишком отдаленном будущем возможность приостановить это отступление. Чем сознательнее, чем дружнее, чем с меньшими предрассудками произведем мы это необходимое отступление, тем скорее можно будет его приостановить, тем прочнее, быстрее и шире будет затем наше победоносное движение вперед».
Однако из работ Ленина видно, что для него самого переход к новой экономической политике и последовавшие за этим ликование в стане врагов и уныние в стане революционеров не только в России, но и в других странах, были периодом тяжелых глубоких раздумий. Было ясно, что переход к социализму через капитализм есть опасный путь. Стараясь ободрить товарищей, Ленин напряженно искал выход из сложившегося положения.
Новая экономическая политика была главным вопросом XI съезда РКП(б), проходившего в марте-апреле 1922 г. Выступая с политическим отчетом ЦК партии, Ленин подчеркнул значение нэпа: «Найти смычку той новой экономики, которую мы ведем, которую мы с громадными усилиями создаем, с экономикой крестьянской… Наша цель- восстановить смычку, доказать крестьянину делами, что мы начинаем с того, что ему понятно, знакомо и сейчас доступно при всей его нищете, а не с чего-то отдаленного, фантастического, с точки зрения крестьянина, — доказать, что мы ему умеем помочь, что коммунисты в момент тяжелого положения разоренного, обнищалого, мучительно голодающего мелкого крестьянина ему сейчас помогают на деле. Либо мы это докажем, либо он пошлет нас ко всем чертям…
Сомкнуться с крестьянской массой, с рядовым трудовым крестьянством, и начать двигаться вперед неизмеримо, бесконечно медленнее, чем мы мечтали, но зато так, что действительно будет двигаться вся масса с нами. Тогда и ускорение этого движения в свое время наступит такое, о котором мы сейчас и мечтать не можем. Это, по-моему, первый основной политический урок новой экономической политики…
Второй, более частный, урок, это — проверка соревнованием государственных и капиталистических предприятий… Рядом действует капиталист, действует грабительски, берет прибыли, но он умеет. А вы — вы по-новому пробуете: прибылей у вас нет, принципы коммунистические, идеалы хорошие, — ну, расписаны так, что святые люди, сами в рай живыми проситесь, — а дело делать не умеете?…
За этот год мы доказали с полной ясностью, что хозяйничать мы не умеем. Это основной урок. Либо в ближайший год мы докажем обратное, либо Советская власть существовать не может… Если мы это сознаем, тогда мы экзамен выдержим, а экзамен серьезный, который устроит нам приближающийся финансовый кризис, экзамен, который устроит нам русский и международный рынок, которому мы подчинены, с которым связаны, от которого не оторваться. Экзамен серьезный, ибо тут нас могут побить экономически и политически…
С русским капитализмом, с тем, который растет из мелкого крестьянского хозяйства, с тем, который им поддерживается… вот тут предстоит в ближайшем будущем бой, срок которого нельзя точно определить. Тут предстоит „последний и решительный бой“, тут больше никаких, ни политических, ни всяких других обходов быть не может, ибо это экзамен соревнования с частным капиталом. Либо мы этот экзамен с частным капиталом выдержим, либо это будет полный провал…
Теперь я перейду к вопросу об остановке отступления… Центральный Комитет мой план одобрил, а состоял этот план в том, чтобы и в докладе от имени Центрального Комитета на настоящем съезде эту остановку отступления со всей энергией подчеркнуть и просить съезд дать соответственную директиву уже от имени всей партии, уже как обязательную. Мы год отступали. Мы должны сказать от имени партии: достаточно! Та цель, которая отступлением преследовалась, достигнута. Этот период кончается или кончился. Теперь цель выдвигается другая — перегруппировка сил. Мы пришли в новое место, отступление в общем и целом мы все-таки произвели в сравнительном порядке. Правда, с разных сторон не было недостатка в голосах, которые это отступление хотели превратить в паническое…
Отступление — штука трудная, особенно для тех революционеров, которые привыкли наступать, особенно когда они привыкли наступать с гигантским успехом, особенно если они окружены революционерами других стран, только и мечтающими о том, чтобы начать наступление. Видя, что мы отступаем, некоторые из них даже непозволительно по-детски расплакались, как это произошло на последнем расширенном Исполкоме Коминтерна. От самых хороших коммунистических чувств и коммунистических устремлений некоторые товарищи расплакались оттого, что хорошие русские коммунисты, представьте себе, отступают…
Когда я говорю об остановке отступления, я вовсе не имею в виду сказать этим, что мы научились торговать… Но дело в том, чтобы то нервничание, та суетливость, которые создались у нас вследствие нэпа, стремление создавать все по-новому, приспособлять, — чтобы это было приостановлено. У нас есть сейчас ряд смешанных обществ… Разведкой установлено ничтожное количество договоров с капиталистами, но все-таки они заключены. На этом надо учиться и действовать дальше… Отступление кончено. Главные приемы деятельности, как с капиталистами действовать, намечены. Есть образцы, хотя и в ничтожном количестве… дело теперь в перегруппировке сил. Вот директива, которую съезд должен вынести, которая сутолоке, суматохе должна положить конец… Практически нужно доказать, что ты работаешь не хуже капиталистов. Капиталисты создают смычку с крестьянством экономическую, чтобы обогатиться; ты же должен создать смычку с крестьянской экономикой, чтобы усилить экономическую власть нашего государства… Если мы капитализм побьем и смычку с крестьянской экономикой создадим, то будем абсолютно непобедимой силой. И тогда строительство социализма не будет делом капли в море, называющейся коммунистической партией, а всей трудящейся массы; тогда рядовой крестьянин будет видеть: они мне помогают; и он тогда пойдет за нами так, что если эта поступь и будет во сто раз медленнее, зато будет во сто раз прочнее и крепче.
Вот в каком смысле надо говорить об остановке отступления, и этот лозунг, в той или иной форме, было бы правильно превратить в решение съезда…
Я хотел бы, в связи с этим, коснуться вопроса о том, что такое новая экономическая политика большевиков — эволюция или тактика? Так поставили вопрос сменовеховцы[33], которые, как вы знаете, представляют течение, привившееся в эмигрантской России, течение общественно-политическое, во главе которого стоят крупнейшие кадетские деятели, некоторые министры бывшего колчаковского правительства — люди, пришедшие к убеждению, что Советская власть строит русское государство и поэтому надо идти за ней. „Но эта Советская власть строит какое государство?… Большевики могут говорить все, что им нравится, а на самом деле это не тактика, а эволюция, внутреннее перерождение, они придут к обычному буржуазному государству, и мы должны их поддерживать. История идет разными путями“, — рассуждают сменовеховцы… Приходит номер „Смены Вех“ и говорит напрямик: „У вас это вовсе не так, это вы только воображаете, а на самом деле вы скатываетесь в обычное буржуазное болото, и там будут коммунистические флажки болтаться со всякими словечками“. Это очень полезно, потому что в этом мы видим уже не простой перепев того, что мы постоянно вокруг себя слышим, а простую классовую правду классового врага. Такую вещь очень полезно посмотреть, которая пишется не потому, что в коммунистическом обществе принято так писать или запрещено иначе писать, а потому, что это действительно есть классовая правда, грубо, открыто выраженная классовым врагом. „Я за поддержку Советской власти в России, — говорит Устрялов, хотя был кадет, буржуа, поддерживал интервенцию, — я за поддержку Советской власти, потому что она стала на дорогу, по которой катится к обычной буржуазной власти“…
Этакие откровенные враги полезны, надо сказать прямо. История знает превращения всяких сортов; полагаться на убежденность, преданность и прочие превосходные душевные качества — это вещь в политике совсем не серьезная. Превосходные душевные качества часто бывают у небольшого числа людей, решают же исторический исход гигантские массы, которые, если небольшое число людей не подходит к ним, иногда с этим небольшим числом людей обращаются не совсем вежливо.
Много тому бывало примеров, и потому надо сие откровенное заявление сменовеховцев приветствовать. Враг говорит классовую правду, указывая на ту опасность, которая перед нами стоит. Враг стремится к тому, чтобы это стало неизбежным. Сменовеховцы выражают настроение тысяч и десятков тысяч всяких буржуев или советских служащих, участников нашей новой экономической политики. Это — основная действительная опасность. И поэтому на этот вопрос надо обратить главное внимание: действительно, чья возьмет? Я говорил о соревновании. Прямого натиска на нас нет, нас не хватают за горло. Что будет завтра, это мы еще посмотрим, но сегодня на нас не наступают с оружием в руках, и тем не менее борьба с капиталистическим обществом стала во сто крат более ожесточенной и опасной, потому что мы не всегда видим, где против нас враг и кто наш друг.