Это старая убитая затворница. Привидение касается пальцами борозд, которые его ногти прочертили в древесине. Мария тянет дрожащую руку к рукоятке своего пистолета и смотрит на несчастную монахиню, голос которой еле слышно шепчет что-то между всхлипываниями. Мария вынимает пистолет из кобуры и держит его прижатым к бедру. Старая женщина медленно поднимает голову. Лицо превратилось в черноватый комок мяса, но Паркс читает в глазах затворницы столько боли и печали, что ее страх внезапно пропадает. Мария собирается открыть рот, но взгляд монахини сосредоточивается, и с ее губ слетают хриплые слова, которые часто прерывает бульканье:
— Вы можете меня видеть?
Мария кивает: «Да». Затворница закрывает глаза.
— Что вы собираетесь сделать теперь?
— Предупредить власти.
— У вас нет на это времени, мое бедное дитя.
— Извините, что вы сказали?
Вместо ответа, далеко внизу, в темноте раздается стук, от которого Мария вздрагивает. Это открылся люк основной библиотеки. Затворница хохочет как безумная, и Мария дрожит всем телом от этого смеха.
— Он идет сюда.
Мария поднимает руку к потолку и спрашивает:
— Кто идет?
— Перестаньте бороться, дитя мое, разрядите всю обойму вашего пистолета себе в рот, и я уведу вас за собой в Ад. Против того, кто идет сюда, вы не можете ничего.
В тишине раздаются далекие шаги: кто-то начал спускаться по лестнице, которая ведет в запретную библиотеку. Паркс гибким, кошачьим движением поворачивается на этот звук и направляет пистолет в сторону шагов.
— Сестра, скажите, в конце концов, кто идет сюда! — требует она и снова поворачивается к столу. Монахиня исчезла. Дверь скрипит в темноте, поворачиваясь на петлях. Мария опускается на корточки и нацеливает пистолет на вход в пещеру.
Огромная тень заставляет покачнуться огни свечей, и в библиотеку входит кто-то, одетый в черную рясу и сандалии. Лица не видно: его полностью скрывает монашеский капюшон. Глаза оглядывают книжные полки и, кажется, блестят. Мария Паркс прижимает ладонь ко рту.
О господи! Это невозможно.
Монах медленно идет вдоль стены, проводя пальцами по обрезам книг, и наконец останавливается, найдя то, что искал. Он снимает с полки толстый том и кладет его на стол. При дрожащем свете свечей Паркс видит, как он распарывает переплет книги и вынимает из него конверт. Стараясь не дышать, Мария мысленно спрашивает себя: сколько же секретных документов затворницы спрятали в тайниках за прошедшие века? Конечно, много тысяч.
Монах разрывает конверт, вынимает из него какой-то лист и начинает расшифровывать при свете свечей то, что там написано. Вдруг он поднимает голову, и его блестящие глаза начинают ощупывать взглядом тьму. Мария понимает, что существо обнаружило ее. Она собирается с силами, взводит курок своего пистолета и выходит из тени.
Увидев нацеленное на него оружие, монах даже не вздрогнул. Держа в прицеле невидимый в темноте промежуток между блестящими глазами убийцы, молодая женщина видит, как он медленно поднимает руки, словно приготовился молиться.
— Эй, болван! Доставь мне удовольствие, шевельни руками еще раз без моего разрешения — и я с удовольствием прострелю тебе капюшон в упор.
Сопение. Хриплое дыхание. Затем она слышит:
— Это оружие было бы совершенно бесполезно, если бы я был тем, кем вы меня считаете.
Этот голос… Мария чувствует, как слабеют ее ладони, которые сжимают рукоять пистолета.
— Кто вы?
Монах медленно откидывает с головы капюшон, открывая свое лицо — очень утомленное, с улыбкой на губах. Мария Паркс снимает палец со спускового крючка.
— Я отец Альфонсо Карцо, экзорцист, работаю для ватиканской Конгрегации Чудес. Я приехал из Манауса и нахожусь здесь для того, чтобы помочь вам, специальный агент Мария Паркс.
— Откуда вы знаете, кто я такая?
— Я много знаю о вас, Мария. Знаю, что у вас есть дар видеть то, чего не видят другие. Знаю, что вы раскрыли тайну, которую не должны были бы раскрыть. И знаю, что сейчас вы находитесь в большой опасности.
— Могу ли я попросить вас показать мне то, что вы сейчас забрали из библиотеки?
— Это список греческих и латинских цитат. Он будет нам очень полезен в нашем расследовании.
— «Нашем»?
— На остальные ваши вопросы я отвечу позже, Мария. А сейчас нам нужно как можно скорее выбираться отсюда.
Паркс собирается сказать еще что-то, но в этот момент раздается приглушенный толщей камня звон колоколов. Услышав его, Карцо морщится.
— Что это, отец? Первая утренняя служба?
— Нет, это что-то другое.
Экзорцист поднимает взгляд к потолку и вслушивается в долетающие до него и Марии ноты звона.
— О господи, это набат!
— Что вы сказали?
— Это сигнал тревоги!
Высоко над ними раздается шум, и люк основной библиотеки открывается. Шуршат шаги: кто-то спускается по лестнице. Пальцы священника с удивительной силой сжимают плечо Марии.
— Если вы хотите жить, идите за мной! — говорит он и тащит ее за собой по тайному проходу, скрытому сзади библиотеки. Только теперь Мария наконец понимает, что происходит и что значат суета и всплески голосов над ее и Карцо головами. Вся свора затворниц бежит вниз по лестнице, визжа от ненависти!
110
Мария изо всех сил мчится по подземельям. Несколько раз она скользит на сыром полу и не падает, наверное, лишь благодаря священнику, который крепко сжимает ее руку. Они пробежали в темноте больше четырехсот метров, и теперь молодая женщина уверена, что монахини прекратили погоню. Она задыхается и пробует снизить скорость: пусть спутник тянет ее за руку. Но отец Карцо заставляет ее двигаться в прежнем ритме.
— Главное, не останавливайтесь!
В этот момент Паркс слышит вдали шлепанье сандалий по полу. Священник ускоряет бег.
— Бегите! Бегите изо всех сил! — кричит он.
Прислушиваясь к его свистящему дыханию, Паркс слышит гул, который сопровождает шлепки сандалий. И различает в нем крики и ворчанье. Затворницы приближаются к ним. Как эти старые монахини могут бежать так быстро? Могут потому, что бегут на четвереньках!
В темноте снова раздается голос Карцо:
— Нет, Мария! Главное, не оглядывайтесь.
Предупреждение опоздало: Мария не смогла удержаться и оглянулась назад, словно девочка, за которой гонится чудовище. От того, что она увидела, у нее едва не подкосились ноги. Пылают факелы, и жуткие скрюченные старухи мчатся на четвереньках с поразительной скоростью, рыча как звери. Во главе этой своры скачет мать Абигайль и завывает от гнева, как собака. Мария всхлипывает от ужаса — и в этот момент замечает вдали серое светящееся пятно. Ее сердце подпрыгивает от радости: это выделяется в утреннем свете выход из подземелья. Она бросается бежать изо всех сил и заставляет себя не слышать визг приближающихся затворниц. Но внезапно те, кто скачет на четвереньках по подземельям, замолкают. Их сандалии продолжают шлепать по полу, но воплей, похожих на собачий лай, больше не слышно. Монахини берегут дыхание, чтобы схватить своих жертв, пока те не вышли из туннеля.
Абигайль внезапно ускоряет бег и вырывается вперед. Теперь между ней и Марией всего несколько метров. Мария слышит за спиной стук зубов настоятельницы, и силы покидают ее. Она чувствует себя измученной девчонкой. Ей хочется остановиться и встать на колени на полу коридора. Отец Карцо заставляет ее бежать дальше.
— Держитесь, Мария! Мы почти у цели!
До выхода осталось всего около тридцати метров. Молодая женщина уже не чувствует ни боли от судорог, которые сводят ее ноги, ни кислоты, до краев наполняющей ее мышцы. Она бежит, равняя свой шаг по шагу священника и дыша через рот, как бегуны на короткой дистанции.
По мере того как вокруг становится светлее, рычание настоятельницы сменяется яростным визгом, а потом она начинает скулить от страха. Шлепки сандалий по полу начинают звучать реже, а потом сменяются криками и воплями. Пока эхо разносит эти голоса по подземельям, Мария Паркс и отец Карцо наконец выходят на открытый воздух.
Заря окрашивает в розовый цвет покрытые снегом горы. Буря закончилась. В туннеле раздаются яростные выкрики, похожие на лай, и вопли боли. Марии, которая вместе со священником спускается по склону горы к автомобильной стоянке, кажется, что затворницы пожирают друг друга. Ее сапоги оставляют в снегу глубокие следы.
Часть седьмая
111
Федеральная дорога номер 70. Мария Паркс прижимается лбом к стеклу лимузина, принадлежащего ФБР, и любуется Скалистыми горами. Снега на их вершинах пылают, как пожар в лучах заката. Кроссман и отец Карцо расположились на заднем сиденье и слушают радио, но пока из репродукторов доносится только треск.
Рано утром, чудом ускользнув от затворниц, Паркс и Карцо доехали на машине по сугробам до города Сент-Круа, он же по-английски Холи-Кросс. Оттуда они послали сигнал тревоги в денверский пункт сбора информации ФБР. Кроссман уже был на рабочем месте. Их доставили домой, а в конце дня к монастырю была направлена команда на вертолете. За ее действиями молодая женщина и священник как раз и следили сейчас с места событий по трещащему радио.
Вот приземляются вертолеты. Звучат приказы, отдаваясь от стенок шлемов. Скрип снега под сапогами: элитные агенты ФБР окружают монастырь. В салоне машины звучит голос командира взвода:
— Синий, это Синий-2. Мы заняли позиции.
По-прежнему прижимаясь лбом к стеклу, Мария слышит, как Кроссман нажимает на кнопку своей радиостанции и произносит:
— Говорит Синий. Начинайте штурм.
Взрыв. Потом треск. Значит, федералы взорвали ворота кумулятивными зарядами. Шепоты, звуки шагов. Свист дыхания в микрофонах. Один взвод идет по подземелью в библиотеку, а основная часть отряда, шагая через несколько ступенек, взбирается по монастырским лестницам.
Мария по звуку шагов вычисляет, где находится взвод. Федералы только что прошли первую часть лестницы. Теперь они бегут по ровному полу вдоль каменных мешков, где призрак сумасшедшей монахини пытался задушить Марию. Молодая женщина закрывает глаза. Кроссман и Карцо слушают на заднем сиденье. Стук башмаков раздался снова: взвод начал вторую половину подъема.