Молчание затянулось. Было слышно, как дама из СовФеда тяжело, со всхлипами дышит. Чтобы как-то разрядить обстановку, Верховский предложил посмотреть лабораторию.
Все дружно поснимались с кресел, образовав в дверях давку. Так же дружно спустились на служебном лифте в бункер, где накинули на себя розовые одноразовые халаты и надели бахилы и шапочки. Это было не обязательно, но Верховский не смог отказать себе в маленьком удовольствии — уж очень комично выглядели члены комиссии в данном наряде.
Осмотр лаборатории не занял много времени — две операционные, реанимационное отделение, ныне пустое, лаборатория для проведения анализов, и другая, побольше, заставленная сложной аппаратурой для исследований, томограф, вычислительный центр.
— Как видите, оборудование не самое современное, нам бы не помешало что-то поновее, но деньги не выделены. Все ушло в Роснано и Сколково, — пошутил Верховский.
Однако никто шутку не поддержал. Все чувствовали если не подавленность, то неловкость уж точно.
Члены комиссии миновали помещения для персонала, разгрузочную комнату с мягкими диванами и кофемашиной и свернули в коридор, по обеим сторонам которого находились шеренги пронумерованных запертых дверей с маленькими окошками, словно в тюрьме или психлечебнице.
— Здесь живут наши подопечные, — объявил Верховский. — Сейчас познакомимся с кем-нибудь из них. Кого хотите? Есть целители, их больше всего, но я думаю, целители вам не особо интересны, с ними вы и так встретитесь на лечебных сеансах. Есть прогностики, сталкеры, телекинетики. Ну?
Все молчали. Тогда Верховский мысленно пожал плечами и достал мобильник. Через пару минут после вызова в коридоре появился плечистый санитар в светло-зеленой униформе.
— Володя, открой-ка нам номер «Восемь».
Плечистый Володя приложил карту к электронному замку двери с цифрой «8», повернул ключ и скрылся в помещении. Через минуту он вышел в сопровождении коротко стриженого молодого человека в темном спортивном костюме. Движения парня выглядели замедленными, взгляд затуманенным, и сам он казался то ли не выспавшимся, то ли не совсем здоровым. Молодой человек апатично смотрел на свои кеды без шнурков, незнакомые люди его совершенно не интересовали.
— Восьмой по фотографии может определить, где находится и чем занят человек в данный момент, — объявил Верховский. — Независимо от его расположения на земном шаре. Кто хочет попробовать?
— С ним все в порядке? Он нормальный? — осторожно заглядывая молодому человеку в лицо, осведомилась дама из Совфеда.
— Да, вполне, — заверил ее Верховский. — После операции они несколько заторможены и апатичны, но в остальном все в норме.
— Это разве в норме? — с сомнением приглядываясь к парню, не сдавалась дама из Совфеда.
— Оперативное вмешательство повреждает долговременную память, стирает личность, после него люди лишены чувств и эмоций, не способны к личностным инициативам, зато безукоризненно выполняют простейшие команды. Рефлексы и базовые навыки такие как, например, речь сохранены. И поверьте, так лучше. Для всех лучше. Итак? Кто первый?
— Нет уж, увольте, — отрезала Шумилина.
Первой решилась Рагозина, она достала айфон, нашла фото мужа и показала апатичному парню в спортивном костюме.
— Едет в автомобиле, широкая улица, много машин, высокие новые дома, рядом проезжает ярко-красный трамвай, — голос парня был глух и невыразителен, словно говорил автомат.
Рагозина набрала мужа:
— Ты где сейчас? Едешь по Ленинградскому? Трамвай рядом есть? Красный? Нет, ничего, все в порядке. Да, я проверяю, но на этот раз не тебя. Целую, до вечера.
Следующим отважился на эксперимент бывший полковник КГБ Черкашин. Восьмой бросил мимолетный взгляд на его мобильник и глухо буркнул:
— Она мертвая.
Черкашин удовлетворенно хмыкнул и продемонстрировал фото Мэрилин Монро.
— Не считается, — отрезала дама из СовФеда. — Эту актрисульку все знают.
— Ну а этот гражданин чем занят? — осведомился Советник. Выступив вперед, он протянул Восьмому свой мобильник.
На этот раз парень задержал взгляд на изображении подольше.
— Он в большой комнате. Один. Говорит по телефону. Он смеется, но ему невесело, он чего-то боится, не прямо сейчас, а вообще.
— Спасибо, молодой человек, — Советник выглядел удовлетворенным. — А какую фразу этот человек сказал сейчас?
— Old agreement in force[1]. — безо всякого выражения на отличном английском произнес Восьмой.
— Замечательно, молодой человек. Просто замечательно. Вот тот, про которого я спрашивал, — Советник показал фото Государственного секретаря США. — А беседует он сейчас вот с этим человеком, — и он продемонстрировал другую фотографию очень известного российского политика.
— Смею вас уверить, что эта беседа действительно проходит в данную минуту, — заявил Серый кардинал, — и мы ждали от госсекретаря подтверждения, что старые договоренности действительно остались в силе. Я думаю, все удовлетворены демонстрацией, и мы можем признать деятельность лаборатории и профессора Верховского успешной.
Возразить Советнику никто не посмел. Да и не хотел.
Под общее молчание санитар Володя, положив толстую лапищу на загривок своего апатичного подопечного, повел парня обратно в комнату-камеру. Члены комиссии молчаливо смотрели им вслед, затем, словно очнувшись, быстро засобирались на выход. Лишь Советник, деликатно взяв Верховского под руку, осведомился:
— Константин Аркадьевич, не уделите ли мне полчаса для конфиденциального разговора?
— Да, конечно, — растерялся Верховский, машинально оглядываясь на Новикова.
Ему удалось уловить едва наметившуюся презрительную усмешку, промелькнувшую на лице куратора. Нечто подобное, слегка окрашенное типично бабьей жалостью, сверкнуло в глазах мадам Рагозиной — не так крепок оказался железный Серый кардинал, ох не так! Болезнь и старость ломают всех, даже таких несгибаемых, как Советник.
В кабинете Верховского Советник по-хозяйски расположился в кресле, предварительно свалив на пол лежавшие там бумаги, покопался в своем ветхом портфеле и выудил столь же древнюю и потрепанную медицинскую карту с печатью «Кремлевки»:
— Ознакомьтесь, пожалуйста.
Сколько раз Верховскому приходилось проходить через эту процедуру: столкнувшись с серьезным заболеванием, высокопоставленные лица правдами и неправдами прорывались к нему, униженно протягивали свои медкарты и просили, просили, просили… С одним и тем же результатом.
— Поймите, я не врач, — залепетал Верховский, скрестив на груди руки, тем самым показывая, что не готов выполнить просьбу. — Я ученый. Я не компетентен в вопросах лечения.
— Посмотрите сначала, — хмыкнул Советник. — Возмущаться будете потом.
Он все еще протягивал карту, и Верховскому ничего не оставалось, как взять бумаги. К обратной стороне обложки был приклеен конверт с компьютерным диском, на котором размашистым почерком было аккуратно выведено «анализы».
— Диск, не стесняйтесь.
Верховский вздохнул про себя — сколько времени будет потрачено впустую, и вставил диск в компьютер. Хорошо еще, что компьютер у него старый, с дисководом, а то что бы он делал?
Диск пошуршал пару секунд, но вместо таблиц с содержанием лейкоцитов, как ожидал Верховский, на экране появились…
— Что это? — удивленно спросил Верховский.
— Ваше техническое задание, — спокойно ответил Советник. — А вы решили, что я вам со своим анализом мочи предлагаю ознакомиться? Читайте, вникайте. Потом поговорим.
С этими словами Советник поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза. И сразу стал похож на древнюю статую какого-то мудрого, но совсем недоброго божка.
Быстро пролистав на экране содержимое файлов, Верховский углубился в чтение. Файлы действительно представлял собой очень подробное и грамотно составленное задание для проведения стимуляции мозга. С точным указанием зон и механизма воздействия. Но кто мог это написать? Доктор был уверен, что не только в России, но и во всем мире никто не продвинулся так далеко в этих вопросах.
— Откуда это у вас? — взволнованно осведомился Верховский. Он был в замешательстве. — Кто это писал?
Советник открыл глаза:
— Неважно откуда. Важно — чтобы вы сделали все так, как требуется. И сделали быстро.
— Но… — растерялся Верховский. — Это невозможно. Это просто невозможно выполнить! К примеру, одновременная стимуляция вот этих двух зон приведет к неминуемому инсульту! А вот эта область, — Верховский ткнул авторучкой в экран, — совсем не изучена, к чему приведет воздействие на нее — один господь Бог знает. Далее. Вот тут указана точка. Попасть в нее с нашей аппаратурой невозможно. Да что точка! Все, что вы принесли, все это из области фантастики!
Советник был абсолютно спокоен.
— Техника — не проблема — холодно сказал он. — Volunti nihil difficile[2]. Через пару дней у вас будет все, что вы хотите, и даже лучше, вплоть до того нового японского томографа, который вы второй год выпрашиваете у Коноплева. Результат нужен срочно. У вас есть неделя, от силы две. Работайте.
С этими словами Советник тяжело поднялся и направился к выходу, оставив хозяина кабинета в полном смятении…
Верховский, задумавшись, замолчал.
— Это действительно невозможно сделать? — осведомился полковник Ремезов.
— Что? — растерялся ученый. — А… Нет… В принципе, конечно, шансы были. После ухода Советника я все тщательно проанализировал, и дело мне уже не казалось таким безнадежным.
Он опять надолго замолчал.
— Как вы думаете, кто разработал это задание для вас? Не поверю, что вы не задавались этим вопросом? — неожиданно спросил парень в кожаной куртке.
— Конечно, задавался, — фыркнул Верховский.
— И?
— И ничего. Нет у нас таких технологий. Не только у нас, в России, во всем мире нет…