Вошла Евангелина. Она была великолепна, хотя и оделась соответственно статусу – в фиолетовый клобук и багровую шаль. Но ее красота была колдовской, а не естественной, как у молоденьких девочек, и это сразу бросалось в глаза.
Заложницы, захваченные охотниками в разных городах России для ублажения своего хозяина, притихли.
Черная Графиня оглядела толпу девушек, на лицах большинства которых читались обреченность и страх, усмехнулась.
– Успокойтесь, дурочки, никто вас не обидит… если не будете проявлять непокорство. Я верховная жрица храма Евангелина, и мне нужны послушницы, которые в будущем могут стать жрицами и иметь большую власть. Кто из вас добровольно согласится пойти в послушницы?
Ответом Черной Графине было молчание и испуганно-опасливые, нерешительные и несогласные взгляды.
– Отпустите нас! – раздался вдруг чей-то возмущенный голос, заставив всех вздрогнуть. – Иначе очень пожалеете!
Евангелина поискала говорившую, встретила ее взгляд, с недоумением приподняла тонко подчищенную бровь.
– Кто это?
Хрис приблизился к верховной жрице, склонил голову.
– Это жена нашего врага Ильи Пашина, который…
– Я поняла, старик, можешь не продолжать. Вот, значит, как она выглядит, отступница. Ничего не скажешь, красавица, своевольная и независимая, одно удовольствие работать с таким материалом. А может, ты пойдешь ко мне в помощницы?
– Никогда!
– Жаль, ты далеко пошла бы, девочка. Ишь, глазищи-то сверкают! Сколько силы в голосе! Твоя мать, или бабка, или кто-то еще в роду случайно не были колдунами?
– Были ведуны и ведуньи. Но не злые колдуны!
– Значит, по-твоему, я злая?
– Какая бы ты ни была, твой век отмерен. Ни хитрому, ни умелому, ни мудрому чародею суда Божьего не избежать[45]!
Глаза верховной жрицы наполнились черным пламенем, но она сдержалась, шевельнула рукой:
– Отведите ее ко мне в келью.
Хрис посмотрел на своего помощника. Потап Лиховский молча вытолкал Владиславу из толпы девушек и, несмотря на ее сопротивление, вывел из зала.
– Кто еще отказывается мне повиноваться? – оглядела притихшую толпу Черная Графиня.
– Я! – с отчаянным вызовом шагнула вперед полногрудая девица с русой косой. – Вы не имеете права держать нас здесь и приказывать, что делать!
– Имею, милая моя, имею право, – усмехнулась Евангелина. – Люди делятся на пастухов и стадо, так вот я из первых, а вы – из вторых. Мой бог поддерживает такое деление.
– Ваш бог – дьявол!
Евангелина принахмурилась, оглядела лица тридцати с лишним девушек, качнула головой.
– Вижу, вам надо преподать урок повиновения, чтобы знали свое место и в будущем не перечили. Бросьте ее в бассейн!
Потап Лиховский и еще один хха подхватили отчаянно сопротивлявшуюся девушку с косой под руки, поднесли к невысокому парапету, окружавшему двадцатиметровый бассейн, и бросили строптивицу в воду. Она хлебнула воды, заработала руками и ногами, вынырнула, подплыла к краю бассейна, собираясь вылезти, и в этот момент в центре бассейна возник водяной бугор, покатился к девушке, превратился в трехметровую, текучую, прозрачную фигуру змеи со старушечьей головой.
Девушки завизжали от страха, отступили подальше от бассейна. Та, что пыталась вскарабкаться на парапет, оглянулась и увидела нависшее над собой прозрачно-водяное чудовище, вскрикнула, подняла руки. Древний демон кровавых жертвоприношений, защитник храма и его черный дух, упал на нее сверху горой и утащил на дно бассейна. Волны, поднятые телом демона, улеглись, бассейн снова стал гладким и прозрачным.
– Надеюсь, вы поняли, красавицы, – проговорила довольная произведенным эффектом Черная Графиня, окидывая толпу плачущих, трясущихся от страха девушек пренебрежительным взглядом. – Так будет с каждой, кто откажется мне повиноваться! Уведите их.
Хха увели пленниц. В зале с логовом изверга Ягьи остались верховная жрица и Хрис, меланхолически размышляющий о наличии у Евангелины таких сильных качеств, способствующих возвышению, как безжалостность и презрение к человеческой жизни. Люди для Черной Графини являлись всего лишь аккумуляторами психической энергии, а не разумными существами, имеющими свои желания и волю.
– Что смотришь? – сверкнула глазами Евангелина. – Не одобряешь?
– Ни в коем случае, госпожа, – прижал руку к груди Хрис.
– Не только твой Черный Вей имеет саккацу и дзидзай[46]. Мне тоже дано такое право.
– Разумеется, госпожа. Просто нам не хватает материала для мессы, охота идет медленно, спецслужбы начали отслеживать наших людей, а Господин торопит.
– Ничего, одна-две девицы не имеют значения, поймаете новых, а мне нужны послушницы для ведения ритуалов, чтобы Господин мог всегда насладиться их плотью. Ты свободен, старик.
Хрис отступил на шаг, низко поклонился.
– Мне неловко напоминать…
– Что еще?
– Мой Ю-запас истощился…
– Не надо было тратить его на молоденьких послушниц, старик. Береги Ю-силу для более важных дел. Зайдешь ко мне через час, я открою зарядную залу.
Хрис склонился еще ниже, пряча глаза, чтобы собеседница не смогла прочитать в них гнев и злобу.
– Благодарю покорно, госпожа. Что-нибудь еще?
– Возвращайся к себе, я здесь еще побуду немного, побеседую с Ягьей.
Маг попятился назад, не поднимая головы, и в это время один из каменных столбов в форме фаллоса, обвитого змеей, налился призрачным зеленоватым свечением и превратился в зыбкую человеческую фигуру с гипертрофированно увеличенной головой. Фигура выпучила красные глаза, повертела шеей, словно проверяя ее прочность, и зашипела по-змеиному:
– Приветствую Хозяйку обители, да придет Тот, чье имя будет произнесено!
Это был Всеволод Марьевич Калошин – Черный Вей, точнее, его голографическое изображение, способное внедряться в любую материальную структуру.
– Пусть будет вечна Его власть! – равнодушно отозвалась Евангелина. – Чем обязаны вашему появлению, наместник?
– Произошло нечто из рук вон выходящее! – скривила рожу зыбкая копия Калошина. – Они осмелились проникнуть в мой дом, залезли в компьютер, скачали кое-какие файлы, унесли уморь и магидат!
– Кто, наместник? – непритворно удивилась Черная Графиня. – Кто посмел взломать ваше имение и как это ему удалось?
Калошин взял в себя в руки, понизил голос, его глаза перестали метать молнии.
– Пашин и его люди. Не знаю, каким образом они обошли все мои замки и ловушки, но это им удалось. Мне надоело ждать очередных сюрпризов, пора их ликвидировать. Всех! Где жена Пашина?
Хрис и Евангелина переглянулись.
– У нас, наместник.
– Она мне нужна. Отправьте ее назад в Москву и подготовьте замысел уничтожения Пашина. Ему надо предложить обмен – жизнь этой девки на его собственную.
– Он не согласится. Это безумие!
– Он согласится! И мы наконец вздохнем свободней.
Евангелина поджала губы. Ее глаза метнули черное пламя.
– Возвращать вам эту юную стерву нецелесообразно, наместник. Во-первых, в Москве у Пашина больше возможностей каким-то образом отбить свою кралю. Во-вторых, вы обещали заманить его в болота под Псковом, и этот вариант еще не исключен, не так ли? Ну и, в-третьих, мне хочется развлечься с женой Пашина, перешибить ее волю, сломать. Судя по всему, она очень сильная и своенравная натура, я таких страсть как люблю обламывать. А потом мы принесем ее в жертву Господину на алтаре.
– Я требую… – повысил голос Калошин.
– Требовать будешь у себя дома, наместник, – перебила его верховная жрица. – Здесь я хозяйка! И будет по-моему! Девица останется у меня. Пускай Пашин придет за ней сюда, если захочет. Обратно ему не выйти. Алтарь я ему тоже приготовлю. Что-нибудь еще, наместник? – сменила тон Евангелина. – Девочку покрасивше не желаете? У меня тут целый гарем. Или, может быть, я подойду?
Черная Графиня вдруг сняла шаль, сбросила с себя монашеское одеяние и осталась в одном белье.
Хрис получил самый настоящий удар по сознанию, возбудивший его плоть до болей в животе. В глазах позеленело. Он с трудом удержался от беспамятства, согнулся, закрывая глаза рукой.
Раздалось короткое ругательство. Призрак Всеволода Марьевича исчез. Евангелина засмеялась, как ни в чем не бывало набросила на себя одежду, посмотрела на Хриса оценивающим взглядом.
– Ты не раздумал полакомиться силой, старик? Что, если я дам тебе глоток ниргуны?
Хрис открыл глаза, недоверчиво посмотрел на верховную жрицу. Она предлагала ему стать любовником! Глоток ниргуны превращал любого деда в добра молодца и старуху – в юную деву. Правда, на очень короткое время. Но кто же откажется стать молодым хотя бы на час, на полчаса, на несколько минут?..
– Согласен! – хрипло выговорил стосорокалетний маг.
– Идем, – поманила его Черная Графиня, увлекая за собой. Вынырнувшая из воды прозрачно-водяная голова старухи на змеином туловище проводила их слепым взглядом и снова скрылась под водой.
Глава 20. Лиха беда – начало
Олег Петрачков позвонил в половине восьмого вечера, когда Курыло уже собирался ехать домой.
Сначала Виктор Михайлович не узнал его голос: с Олегом Петрачковым он не виделся уже лет двадцать, с тех самых пор, как они закончили одну и ту же аспирантуру и разошлись в разные стороны. Однако услышав свою кличку – Врыло, сопровождавшуюся знакомым кудахтающим смехом, Виктор Михайлович сразу вспомнил приятеля и по-настоящему обрадовался.
– Олег?! Петрачков?! Рад тебя слышать! Откуда ты узнал мой телефон?
– Мир не без добрых людей, – хохотнул Петрачков. – Год назад в Москве был проездом Саня Чмут, он встречался с Тонькой Коркиной, она и сообщила о твоем местонахождении. Кстати, я тоже здесь всего на один день, самолет ночью вылетает в Сургут, но пара часов у меня есть. Может, встретимся, вспомним былое?
– С удовольствием! Давай ко мне домой, жена будет рада, с внуком познакомлю.