За дверью оказалась крохотная прихожая с выходами в две отдельные комнатки, в туалет и ванную. Дверь в одну из комнат была открыта, виднелись угол стола и кровать. Длинноволосый отрок пошарил за трюмо, ключа не нашел, озадаченно подергал себя за волосы.
– Ключ пропал… всегда здесь лежал…
Илья толкнул дверь в комнату Никиты, та отворилась.
– Не понимаю, – пробормотал озадаченно очкарик. – Вчера еще закрыта была…
Илья шагнул в комнату и по разгрому, царившему в ней, понял, что здесь прошел самый настоящий обыск. Все вещи из шкафа были разбросаны по полу, одеяло и матрац также лежали на полу, стол был сдвинут к окну, ящики из него выдвинуты, везде виднелись в беспорядке брошенные книги, учебники, тетради, листы бумаги, ручки и карандаши.
– Ё-моё! – проговорил за спиной Ильи сосед Никиты. – Кто это сделал?!
– Я тоже хотел бы это знать, – пробормотал Илья, разглядывая разгром.
Было ясно, что в жилище младшего Ломова побывали какие-то люди, но что они искали и связан ли был обыск с избиением Никиты, было неизвестно. Хотя Илья склонен был полагать, что данное происшествие не случайно. Он догадывался, кто мог затеять обыск и с какой целью.
Внимание привлек уголок акварельного рисунка, торчащий из-под подушки у кровати. Илья нагнулся, вытащил смятый лист, вернее, часть листа с изображением воина в кольчуге с поднятым мечом.
Глаз не отвесть! – вспомнились слова дядьки.
Это был русский богатырь-дружинник, нарисованный Данилой. Вся нижняя часть рисунка была оторвана, сохранилась только верхняя половина – торс богатыря, голова и рука в кольчужной перчатке с поднятым мечом. Лицо воина действительно несло печать силы и величавой гордости, хотя в нем легко угадывались знакомые черты Федора Ломова, отца мальчика. Но Илью больше интересовал орнамент картины, в котором явно были заложены рунные древнерусские мотивы. Илья узнал стреловидную «руну потока», трикветру, тетраскеле, махамеру, символы «небесной воды». Но рисунок был оборван, и орнамент не складывался в единое целое.
Илья сложил сохранившуюся часть картины, спрятал в карман. Поискал оторванную часть, понимая, что скорее всего она уничтожена неизвестными грабителями. Сосед Никиты смотрел на беспорядок в комнате, открыв рот. Он действительно ничего не понимал и вряд ли был причастен к обыску и разгрому.
– Вы никого подозрительного не видели? – на всякий случай спросил Илья.
– Шарахнуться можно! – опомнился длинноволосый. – Конечно, нет. Вот гады! Кому это понадобилось? У Ника ничего особо ценного никогда не было, только книги…
– Сообщите в милицию, – посоветовал Илья. – Воры могли унести какие-нибудь вещи. Жаль, картину вот порвали, ее брат Никиты рисовал. Если найдется оторванная часть, сообщите мне, пожалуйста.
– Хорошо, – кивнул очкарик. – Не, ну это ж надо! Вот сволочи! Поймать бы да руки переломать!
С последним пожеланием парня Илья был согласен на все сто процентов. На Руси когда-то за воровство карали сурово, причем независимо от того, кто совершил грех – человек низкого сословия или большой начальник. Двойные стандарты вошли в жизнь уже в нынешние времена. Человека, укравшего килограмм зерна, сажают на пять лет, а тех, кто украл миллионы рублей, – даже не судят! И эти люди продолжают спокойно жить, пользоваться всеми благами цивилизации и чувствовать себя героями.
– До свидания. – Илья написал номер своего мобильного телефона на клочке бумаги, сунул соседу Никиты. – Вот номер. Позвоните, если что узнаете.
Ошеломленный очкарик кивнул, продолжая негодовать по поводу действий неизвестных воров, забравшихся в комнату сокурсника. Окинув взглядом комнату, Илья вышел, ощущая сожаление и досаду. Ему следовало вспомнить о картине Данилы раньше, и тогда у него в руках вполне мог оказаться аналог володаря. Теперь же приходилось довольствоваться фрагментом орнамента, и он подозревал, что исчез как раз самый важный фрагмент, по которому можно было воссоздать Руну Света.
В начале девятого Илья был дома.
Умылся.
Переоделся.
Сел за стол, успокаивая дыхание и унимая дрожь в руках.
Снял с креста володаря лист фольги.
Расправил уцелевший клок картины и стал рассматривать орнамент, сравнивая его с развернутой композицией рунных дощечек. Глаз зацепился за махамеру. На рисунке этот символ располагался над стрелой «руны входа». У него же махамеру занимала центральное положение. Илья поменял местами дощечки и услышал тихий тающий звон, будто кто-то тронул гитарную струну.
Он замер, прислушиваясь к звону.
Показалось, что над столом возник и пропал прозрачный струящийся призрак воина в кольчуге и бармице.
Илья подождал немного, но больше ничего не происходило. Руны дали знать, что он близок к решению проблемы, однако недоставало какой-то малости, чтобы закончить руновязь. Рунные дощечки надо было передвинуть еще раз, но он не знал – как.
Надо ехать в Парфино! – озарило вдруг. Данила может вспомнить, какие символы он нарисовал и в каком порядке расположил. Голова у парня светлая, а память хорошая.
– Да! – выдохнул Илья, расслабляясь. – Это идея!
Зазвонил телефон.
Илья вздрогнул, выходя из трансового состояния рассредоточенности, взял трубку.
– Привет, Константинович, – раздался в трубке голос Ратникова. – Что нового?
– Ничего, – ответил Илья, не кривя душой. Похвастаться ему в принципе было нечем. – Готовлюсь к походу, жду Антона.
– Я практически готов. Жду вас. – Капитан помолчал. – Мне только что позвонили…
– Они?! – мгновенно понял Пашин, имея в виду похитителей Ирины. – Что сказали?!
– Пригрозили, что, если я не перестану им мешать, они пришлют мне сначала пальчик Иры, а потом…
Илья помолчал, переживая туманящий голову приступ гнева.
– Мерзавцы! Что ты им ответил?
– Что я достану их из-под земли! – глухо ответил Ратников. – Будете готовы – позвоните, полетим искать храм. Я думаю, Ира уже там, где и твоя жена.
В трубке раздались гудки отбоя.
– Как я тебя понимаю, капитан!.. – проговорил Илья, стискивая зубы.
Глава 25. Пусть приходят!
Девушка сопротивлялась молча, ожесточенно, яростно, царапалась, кусалась, выскальзывала из объятий верховной жрицы, норовила ударить ее коленом или локтем, и в конце концов Евангелине это надоело. Она с силой отшвырнула полураздетую Владиславу к стене кельи, грозно вытянула к ней руки с хищно сведенными пальцами, украшенными длинными ногтями зеленого цвета.
– Не хочешь по-хорошему, уступишь силе! Всю жизнь будешь исполнять желания мужиков!
– Никогда! – прошептала измученная борьбой Владислава, сжимая на груди свой талисман.
– Стань немой и покорной! – выговорила Евангелина; глаза ее метнули молнии. – Да придет Тот, чье имя будет… – Она не договорила.
Чешуйчатый крест на груди верховной жрицы налился призрачным сиянием, кашлянул как живой человек.
Евангелина несколько мгновений не сводила с побледневшей Владиславы страшные черные глаза, вызывающие самый настоящий морозный ветер, потом взмахнула правой рукой. Из ее ладони выскользнул туманный шарик, ударился в стену над головой девушки, лопнул с грохотом, проделав в стене шестилучевую дыру.
Владислава вздрогнула, но головы не опустила, продолжая с вызовом и бессильной ненавистью смотреть на свою мучительницу. Талисман Святого Духа, подаренный бабушкой Марьей, придавал ей силы и бодрости, поэтому угрозы верховной жрицы, а также ее плотские устремления разбивались об этот барьер и бессильно гасли.
– Я тебя все равно покорю, ведьма! – проговорила Евангелина грудным голосом, приводя крест-уморь в состояние речения.
Напротив верховной жрицы сформировалась сотканная из световых вуалей, корчащаяся в судорогах фигура Черного Вея с огромной лысой головой.
– Выражаю мое почтение, Хозяйка, – шелестящим голосом произнесла голова Калошина, живущая как бы отдельно от тела; голова повернулась дважды на оси шеи, заметила забившуюся в угол Владиславу. – Развлекаетесь, Графиня?
– Это мое дело, – пренебрежительно отрезала Евангелина, подошла к кровати, накинула на себя кисейно-прозрачный халатик. – С чем пожаловали, наместник?
– Я вас не обрадую, дорогая Графиня. Я не смог уничтожить наших врагов. Не знаю, как им удалось выбраться из западни, но они остались живы и, насколько мне известно, собираются нанести вам визит. Я предупрежу Господина, пусть поторопится с выходом, но и вы будьте готовы.
– Пусть приходят, – отмахнулась верховная жрица. – Я их встречу… хлебом-солью.
– У них есть помощники. Их деятельность курирует служба волхвовской безопасности – Витязи, а это племя очень сильно потеснило наши ряды в последнее время. Боюсь, как бы и в самом деле не пришлось перебазироваться.
– Отправим домой Господина и подумаем над этой проблемой, наместник, а пока не мешайте мне заниматься… э-э… подготовкой встречи.
– Я вижу, как вы готовитесь. Но остерегитесь, Хозяйка. Может быть, эта девица – единственный козырь в ваших руках, не трогайте ее. Если не удастся нейтрализовать Пашина, она станет неплохим объектом выкупа.
– Я сама знаю, что мне делать, – нахмурилась Евангелина. – Пашин до храма не дойдет.
– Что ж, я вас предупредил. Да придет Тот, чье имя будет произнесено!
Призрак Черного Вея растаял.
– Лысая обезьяна! – процедила сквозь зубы Евангелина, разглядывая Владиславу прищуренными прицеливающимися глазами. – Ну что, красавица, продолжим наши сердечные игры?
– Мой муж тебя убьет! – с потрясающей уверенностью сказала Владислава. – Лучше отпусти!
Верховная жрица усмехнулась, прошлась по келье, роскошью не уступавшей будуарам королев. Кинула взгляд на судорожно сжатые на груди девушки кулачки. Подняла брови, подошла, попыталась разжать. Владислава снова начала сопротивляться, и тогда Евангелина ударила ее в висок с такой силой, что девушка отлетела к стене и потеряла сознание. Руки ее разжались.