Обойдя поляну стороной, размышляя над тем, как она могла образоваться, – Антон повернул назад к лагерю и рассказал о своей находке гревшимся у костра членам экспедиции.
Особого интереса, однако, его сообщение не вызвало, но Серафим все же уговорил Анжелику посмотреть на кладбище вблизи, и они ушли. Юрий Дмитриевич спустя минуту тоже куда-то исчез, не предупредив по обыкновению никого, и у костра остались сидеть Валерия и Антон, которому стало казаться, что за ними наблюдают чьи-то внимательные, но не человеческие и не звериные глаза.
Он попробовал определить направление взгляда, переведя себя в состояние пустоты, однако выходило, что взгляд этот рассеянный, слагающийся из сотен крошечных взглядиков из травы, кустов и листвы деревьев, так что в конце концов у Антона сформировалась догадка, что он чувствует внимание местного сообщества насекомых. Чтобы отстраниться от этого ощущения, он завел разговор о найденном кладбище, а также поведал Валерии о поляне, превращенной упавшими к ее центру деревьями в необычную многолучевую звезду.
– Я тоже видела такое явление, – отозвалась женщина, завороженно глядя на язычки огня, лизавшие поленья и ветки. – Ты слышал что-нибудь о сети Хартмана? Это сетка геомагнитных излучений, она делит земную поверхность на аномальные и пустые зоны. В местах ее узлов, пересечений линий, образуются геопатогенные зоны. Старики называют такие зоны «выходами сил». Ты видел, очевидно, «выход черной силы», а есть «выходы белой», где наблюдается буйное цветение трав, а деревья лежат вершинами от центра зоны и при этом зеленеют, не сохнут. Как правило, в центрах таких зон располагаются родники или озера чистейшей воды.
– Занятно, – сказал заинтересованный Антон. – Я подумал: уж не бомба ли магическая там взорвалась?
– Выходы черных сил иногда называют «чертовой свадьбой». По легенде в таких местах собирается нечистая сила и «гуляет свадьбу», то есть подпитывается черной энергией.
– А ты чертей или бесов видела?
– Нет, – покачала головой женщина, очнулась, оторвала затуманенный взгляд от костра и посмотрела на Антона. – Бес и черт – не одно и то же. Бес, у египтян он назывался через «э» – бэс, был богом похоти и чужих стран, да и у нас, на Руси, он имел такое же значение, а этимология слова «черт» имеет по крайней мере два значения. Первое: черт – это проклятый ангел, преступивший черту, границу. Второе: черт – это искаженное четр или чатр, то есть человек, достигший уровня бога. Чатры были учителями наших предков, а когда Русь крестили, христиане отождествили чатра-черта с бесом для искажения наших божественных Пантеонов. А ведь если ты помнишь, все рассказы о чертях имеют комедийный, шутливый характер. Нет ни одного, где бы черт кого-то загрыз, зарезал, выпил кровь, как вампир, или живьем закопал в землю.
– Здорово, – сказал Антон искренне. – Никогда об этом не думал и нигде не читал. Ты все это в архивах выкопала или услышала от дедов?
Валерия не успела ответить. Где-то далеко за островом послышался стрекот лодочного мотора, стих. Но вскоре раздался снова, уже ближе, а через несколько минут к берегу, возле которого стояли лодки экспедиции, пристала еще одна. Послышались голоса, чавкающие звуки шагов, и к костру вышли трое мужчин в брезентовых плащах с капюшонами. Старший на голове носил милицейскую фуражку, а сопровождали его два молодых человека под два метра ростом со стандартными квадратными сонными лицами типичных шестерок.
– Кто такие? – властно спросил милиционер, останавливаясь напротив вставших с бревна Антона и Валерии.
– А вы кто? – почти вежливо поинтересовался Громов.
Прибывшие переглянулись. Старший нахмурился. Внешность у него была никакая, неприметная: мелкие черты лица, маленькие глазки, утиный носик, острый подбородок, – но держался он будто генерал на плацу.
– Ты не умничай, турист, документы покажи.
– А это еще зачем? – агрессивно вмешалась в разговор Валерия. – Вы что, у всех приезжих документы проверяете? У вас здесь паспортный контроль, таможня? Или вы нас за бандитов принимаете?
– Синицин! – бросил милиционер за спину. – Поройсь-ка в палатках.
Один из сопровождавших его амбалов двинулся к палаткам, второй шагнул к Валерии. Плащ у него распахнулся, и стала видна дубинка в руках с металлическим набалдашником. Антон сразу узнал электрошокер «павиан» отечественного производства.
– Эй, командир, – окликнул он вожака группы, – может, скажете, что вы ищете? Водки у нас нет.
– Умник, – скривил губы милиционер. – Сюткин, дай ему в зубы, чтоб замолчал.
Амбал с электрошокером ткнул дубинкой в лицо Антону и грохнулся на спину от удара ногой, роняя дубинку, пролетев три метра по воздуху. Наступила удивленная тишина. Второй амбал, распахнувший полог палатки с оборудованием экспедиции, оглянулся, выпрямился и пошагал обратно к костру. Его начальник изумленно выругался, сунул руку в карман и достал пистолет.
– Вот вы, значит, как! Сопротивление властям?! А ну лечь! Быстро! Я кому говорю?!
– Что за шум, а драки нет? – послышался сзади насмешливый голос, и на поляну вышли Серафим с Анжеликой. В руках Тымко держал карабин. – Ну, господин хороший, посоревнуемся в стрельбе? Или ты сам отдашь свою пукалку?
Милиционер побледнел, нервно облизнул губы, оглянулся на замерших помощников. Тот, кого Антон угостил добротным хидари гедан уширо гери кааге – так длинно назывался этот удар в карате, в русбое он назывался проще – стенобит, зашевелился, вытащил второй пистолет, и Антон, подхватив с земли электрошокер, легонько дотронулся до ноги парня.
Голубая змейка разряда сползла с клеммы дубинки на мокрую штанину, раздался вскрик, и парень выронил оружие.
– Не советую, – сказал Антон, покачав головой, заметив движение – рука в карман – второго амбала.
– Ой, – обрадованно проговорил Тымко, – он явно хочет подраться! Давай, давай, малыш, не бойся, больно не будет. Ты кладешь пистолетик или что там у тебя, я ружье, и мы попрыгаем в спарринге. Победишь ты – мы сдаемся, побежу… или как там – победю? – я – вы тихо уберетесь отсюда. Идет?
На поляну из леса вышел озабоченный Гнедич.
– Что тут у вас происходит?
– Вот прибыли гости, – осклабился Серафим, – хотят устроить турнир по борьбе.
– Помолчи, Сима, – недовольно сказала Валерия. – Я не знаю, кто они такие, но ведут они себя по-хамски. Документы требуют, в палатках обыск решили учинить.
Гнедич подошел к мужчине в фуражке.
– Кто вы?
– Лейтенант Даргомыжский, – засуетился тот, доставая удостоверение офицера милиции. – Пролетарское отделение внутренних дел. Увидели ваши лодки на озере и решили проверить, что за люди. Знаете, сейчас начался сезон сбора грибов, и мы уже третий лагерь грибников накрываем.
– Разве грибная охота под запретом? – поднял бровь Юрий Дмитриевич. – В чем криминал? Или наша Дума издала закон, запрещающий собирать грибы?
– Вы не поняли. Запрещается собирать грибы-псилюбцизны, от них у людей сильные «глюки», потому как это наркотик.
– Речь, видимо, идет о грибах-псилобицинах, – усмехнулась Валерия. – Они галлюциногены и действительно вызывают сильные наркотические галлюцинации.
– Точно так, гражданка, – шаркнул ногой лейтенант Даргомыжский. – Вот мы, это, значит, и колесим по краю.
– Колесите дальше. – Гнедич вернул милиционеру удостоверение. – Я подполковник Федеральной службы безопасности. – Он издали показал офицеру свою малиновую книжечку. – Начальник экспедиции. Это мои подчиненные. Вопросы есть?
Милиционер открыл рот и закрыл.
– Извините, нет. Простите, я не знал… сейчас мы уйдем… всех вам благ… извините… – Он стал подталкивать своих помощников в спины. – Мы уже уходим. До свидания…
– Ну вот, – разочарованно протянул Серафим. – Не дали размяться. Прямо эйдиотизм какой-то!
Валерия с любопытством посмотрела на Тымко, по ее губам промелькнула улыбка.
Доблестные стражи порядка ушли. Заработал двигатель моторки, звук его резко усилился и стал удаляться, пока не стих где-то за островом со стороны Ильмень-озера.
– На минуту оставить нельзя, – с неопределенным упреком сказал Юрий Дмитриевич, покосившись на Антона. – Как маленькие дети. Неужели нельзя было уладить конфликт мирным путем?
– Конфликты мирным путем не разрешаются, – окрысилась на мужа Валерия. – Конфликт он и есть конфликт, то есть ссора, столкновение интересов. – Она повернулась к Серафиму. – А что ты имел в виду, произнося слово «эйдиотизм»? Что-то я такого термина не знаю. Есть слово «эйдетизм» – способность сохранять яркие образы, есть идиотизм, что объяснять не требуется. Какой вариант тебе ближе?
– Ну, я… это… – пробормотал Серафим, – хотел сказать… да что ты ко мне прицепилась? Знаешь, что мы обнаружили на кладбище?
Он оглянулся на державшуюся отчужденно и тихо Анжелику.
– Странное кладбище, – сказала женщина равнодушным тоном. – Все кресты, которые там стоят, их верхние концы…
– Имеют форму мужского члена! – закончил Серафим. – Представляете?
Все посмотрели почему-то на Антона, потом на Анжелику.
– Да, это ярко выраженная фаллическая форма, – подтвердила та. – Так странно… никогда не видела подобных кладбищ.
– Я не приглядывался, – пробормотал Антон, краснея, в ответ на взгляд Валерии.
– Действительно, странно, – сделался задумчивым Гнедич. – Кого же здесь хоронили? Пойду-ка посмотрю.
Он исчез в кустах.
– Пошли, посмотрим и мы, – предложила Антону Валерия. – Пока не стемнело.
– Идите, идите, – осклабился Тымко, добавил двусмысленно: – Вам это будет полезно. А мы тут с Анжелой посидим у костра, погреемся.
Валерия пододела под штормовку свитер, и они направились в ту сторону, где скрылся Юрий Дмитриевич. Вышли к кладбищу, кресты которого в самом деле заканчивались фаллосами, причем не только верхние концы, но и горизонтальные, что было видно не всегда: камень крестов выщербился, осыпался, потрескался, скрывая былые очертания.
– Анжелка права, – тихо сказала Валерия, осматривая один из покосившихся крестов, – таких кладбищ на земле мало и видеть их не положено. Зачем нам позволили его увидеть, это вопрос.