Василию также отходила Коломна с волостями и половиной городских пошлин. «А дети мои, молодшая братья княжи Васильевы, — особо выделил князь Дмитрий, — чтите и слушайте своего брата старишего в моё место своего отця.
А сын мой, князь Василий, держит своего брата, князя Юрья, и свою братью молодшюю в братьстве, без обиды».
Князя Юрия в своём завещании Дмитрий Донской выделил неслучайно. Тот в эти годы явно подавал большие надежды на будущее — и образованием (что известно по источникам), и стремлением к воинскому поприщу, и необычным врождённым чувством справедливости, умением ещё с детства улаживать отношения в семье. В отличие от старшего Василия, который был наделён чертами слабохарактерного и весьма тщеславного человека. И если другие сыновья получили свою долю: Андрей — Можайск и Белоозеро, Пётр — Дмитров и Углич, Иван — «не от мира сего» — несколько волостей, а народившийся Константин потом от братьев получит в дар Углич, то наследство, причитавшееся Юрию, будет оговорено с отдельными подробностями.
И вот — самое интересное! Свою супругу князь Дмитрий в завещании выделил особо! Князь отдал Евдокии частично разные владения из наследования каждого из сыновей. Но главное, она оставалась старшей в вопросах разрешения различных внутрисемейных споров.
Это немаловажное заключение-заповедь в духовной грамоте подсказывает, что вопрос о престолонаследии возник как важный уже тогда. А через десяток с небольшим лет он станет камнем преткновения в отношениях между старшими сыновьями Дмитрия.
Например, было отмечено: «А по грехом, которого сына моего Бог отьимет, и княгини моя поделит того уделом сынов моих. Которому что даст, то тому и есть, а дети мои из её воли не вымутся».
То есть воля великой княгини становилась не менее важной, нежели воля будущего преемника Дмитрия на престоле. Поразительный факт для завещаний того времени. И поразительное доверие великого князя своей жене, женщине, что шло вразрез со многими традициями Средневековья.
И вот что было главным: вопрос о дальнейшей перемене власти. По этому поводу великий князь Дмитрий Иванович Донской написал: «А по грехом, отьимет Бог сына моего, князя Василья, а хто будет под тем сын мой, ино тому сыну моему княж Васильев удел, а того уделом поделит их моя княгини. А вы, дети мои, слушайте своее матери, что кому даст, то тому и есть».
Ещё два важнейших утверждения, таким образом, находим мы в грамоте. Первое — князь Дмитрий подтверждает престолонаследие (сложившееся аж со времён Ярослава Мудрого) от старшего брата к следующему по возрасту. Второе — вдова великого князя Евдокия становилась на время судьёй в возможных разногласиях и спорах наследников. С точки зрения юридической, формула «слушайте своее матери» с добавлением почти приказа «что кому даст, то тому и есть» явилась во многом новшеством в истории властных взаимоотношений конца XIV столетия на Руси.
Заключительные слова Дмитрия Донского — «А хто сю грамоту мою порушит, судит ему Бог, а не будет на нём милости Божий, ни моего благословенья ни в сии век, ни в будущий», — по сути, являются его предсмертным приговором тому, кто начнёт не только менять суть завещания, но и положит основание известной междоусобице и братоубийству. Речь идёт о длительной распре между князьями Московского властвующего дома, которая по-настоящему начнётся через несколько десятилетий после кончины Дмитрия Донского и войдёт в историю как период междоусобными войн. А как мы знаем, начал эту распрю именно старший брат Василий, нарушив завещание, хотя поздняя история утверждала, будто во всём виноват князь Юрий.
Неслучайно в одной из фраз завещания князя Дмитрия его сын Юрий выделен после Василия как бы отдельно, особо: «А сын мой, князь Василий, держит своего брата, князя Юрья, и свою братью молодшюю в братьстве, без обиды». Этот сын был любимчиком, особенно княгини Евдокии. Умирающий князь будто предчувствовал будущую несправедливость.
Можно предположить, что от более серьёзных наследственных указаний по отношению к Юрию князя Дмитрия могла отвратить странная болезнь, которая чуть не унесла жизнь Юрия в 1388 году. Отец вдруг понял, что и этот сын может неожиданно умереть. И он побоялся недуга юноши. И хотя «Бог милова его», завещание было уже составлено. Ничего более, кроме особого выделения Юрия (в виде явного наставления-указания именно Василию) как брата, которого нельзя оставлять «в обиде», — в грамоте нет. Кстати, указание это намекает на уже тогда, видимо, непростые отношения между братьями. И, похоже, негатив исходил от старшего, что подтвердит время.
Известно, что в год кончины Дмитрия Донского ни один из сыновей его и Евдокии ещё не был женат и не имел потомства. Вот почему было так важно детально расписать в завещании и порядок передачи власти. Многие дети князя умирали в разном возрасте. Кто на самом деле выживет и сможет управлять таким большим и неустойчивым государством, как Московская Русь, — вряд ли кто-нибудь взялся бы тогда прогнозировать.
Князь Дмитрий Иванович соблюдал законы предков, причём точно. Окружение поддерживало его. Власть принимал старший сын Василий, а следующий — Юрий — придёт в своё время, когда положено. И если мы верим тем словам в завещании, где великокняжеская власть передаётся от Дмитрия к Василию, то мы должны так же точно верить и тем словам, где заповедано Василию — передать затем власть Юрию (или, в случае смерти Юрия, другому брату, кто за ним будет старшим). Таков был порядок, установленный тогда.
Этим словам верила и следовала до самой своей кончины великая княгиня Евдокия, вдова Дмитрия Донского. Увы, но жизненных дней ей отпущено было не так уж и много, хотя пережила она мужа почти на 18 лет. И за это время никаких серьёзных споров или стычек между сыновьями не произошло.
Это характеризует Евдокию как женщину мудрую, волевую, решительную и последовательную в своих решениях и поступках. Что и вызывало со стороны окружающих большое и искреннее к ней уважение, вылившееся в дальнейшем в настоящее почитание.
Храм-памятник мужу в Кремле
Руки строителей словно вылепили их… в единении с природой.
После кончины мужа у Евдокии возникает множество хлопот. Первым делом нужно было позаботиться об устройстве жизни старшего сына, заступившего в Москве на властный престол. В его возрасте другие князья уже давно бы сыграли свадьбу. Но Василий ждал свою невесту, которой ещё ранее дал обещание о браке.
В 1390 году Василий Дмитриевич женится на дочери великого князя Литовского Витовта — Софье (подробнее мы расскажем об этом позднее). Теперь все стали ждать от молодых продолжения рода Дмитрия Донского. И оказалось, что ожидание такое может продлиться довольно долго…
Спустя два года, в 1392-м, скончался преподобный Сергий Радонежский, крестный отец нескольких детей великой княгини Евдокии. То была большая потеря для великокняжеской семьи. Особенно для самой великой княгини и её сына Юрия, который был крестным сыном Троицкого старца.
Одно радовало, что первый ученик Сергия, а также его духовник, будущий духовный наставник княгини Евдокии — преподобный Савва (позже названный Сторожевским) станет следующим игуменом Троицкого монастыря.
А ещё за несколько месяцев до преставления Сергия, у Вологды, в основанном им Спасском монастыре скончался ещё один вероятный духовный наставник княгини Евдокии и, как предполагается, восприемник некоторых её детей — преподобный Дмитрий Прилуцкий.
Именно в это время Евдокия задумала большое строительство в Московском Кремле. Уже осуществляя идею основания в столице женского монастыря, она стала независимо от этого строить новый каменный храм на самом главном, историческом месте большого кремлёвского холма.
В 1393—1394 годах великая княгиня возводит из камня храм Рождества Богородицы, который позднее будут называть так: «что вверху, на царицыных сенях». Идея строительства будет непростой. Храм закладывался как памятник её мужу, как напоминание о победе на Куликовом поле, которая произошла как раз в дни празднования Рождества Богородицы — 8 сентября 1380 года.
Княгиня не осталась одинока в своём начинании. Сын Евдокии — князь Юрий Дмитриевич — тут же осуществит аналогичное строительство (в честь отца и Куликовской победы) деревянного храма Рождества Богородицы в своих владениях — на горе Сторожи рядом с удельным Звенигородом.
Мирные времена, казалось, продлятся вечно, ведь именно в те годы сыновья Евдокии Василий и Юрий подписали «братский договор» о том, чтобы «быти заодно… до живота».
Если мы в наши дни попытаемся найти возведённый Евдокией храм среди древних построек Московского Кремля, то нам вряд ли удастся это сделать. Во-первых, купола его почти не видны из тех мест, куда может подойти ныне простой посетитель Кремля. А во-вторых, они уже в достаточной степени перестроены, чтобы напоминать о реальной церкви конца XIV столетия.
Первоначально, ещё во времена Евдокии, на этом месте стоял деревянный храм в честь Воскрешения Лазаря, который был особо почитаем при московском дворе. В XIX столетии строительство и этой церкви приписывалось вдове Дмитрия Донского («Воскресения Св. Лазаря… находится под церковью Рождества Богородицы и построена также Св. Евдокией»).
У храма Воскрешения Лазаря была своя, весьма значительная история, подробностей которой мы не знаем. Она связана с тем, что он выполнял функции, которые потом станут важными для будущей Вознесенской женской кремлёвской обители, основанной Евдокией в те же времена.
Вновь обратимся к исследователю XIX века И. К. Кондратьеву и его книге «Седая старина Москвы»: «Замечательно, что церковь эта… памятник русского зодчества XIV века — была не только упразднена, но и застроена со всех сторон каменными стенами так, что даже все забыли о ней. Неизвестно, почему и когда именно это случилось: летописи молчат о церкви в продолжение 200 лет».
Автор приводит и факты того, как в разные времена пытались восстановить постройку: «В 1842 году, при исправлении нижнего этажа терема, отвалена была одна стена