до власти абсолютной или самодержавной. Потому и приходилось многие решения великим князьям принимать в сообществе с удельными. Для чего собирались различные снемы, съезды, собрания, совещания и устраивались пиры. Если и не всегда договаривались, то, по крайней мере, — последнее слово было за князем великим.
Что ещё было главным для великого князя? Он, и только он, мог написать духовную грамоту — завещание — на великое княжение своим наследникам. Любой другой вариант, подписанный любым другим князем, не был бы легитимен, то есть — правомочен.
Удельные князья, однако, были не в обиде. В то самое время, когда Василий Дмитриевич получил в наследство Великое княжество Московское, князья удельные оставались хоть и «молодшими», но вполне самостоятельными и сильными. Правда, и у них были некоторые обязанности.
Они ведь по духовной грамоте Дмитрия Донского должны были «чтить и слушать своего брата старишего в… место своего отца». Как и чтить матушку свою Евдокию.
Именно отсюда вытекало то, что никто из них не имел права даже претендовать на великое княжение. Это могло расцениваться как «отцепредательство», что было самым тяжким проступком для того времени.
А что же они могли делать сами? Оказывается, многое. Держать своих бояр и своё войско. И это войско всегда подчинялось только своему удельному князю. Даже во время объединения военных сил великого княжества или нескольких княжеств для отпора какому-то врагу. Удельный князь и в этом случае приходил на сбор или участвовал в сражении, будучи командующим своим небольшим войском. Сам он мог подчиняться в этот момент главнокомандующему. Но его дружинники выполняли только его приказы.
Удельный князь сам выстраивал хозяйствование на своих землях, сам ими управлял, сам собирал дань и налоги, сам судил своих людей. Он мог даже продать часть своей «отчины» или присоединить к ней другие земли.
Но главное — он также мог передать свой удел по наследству, что делалось, видимо, с помощью подобных великокняжеским духовных грамот.
Важен факт, что и великие князья, и князья удельные в те времена печатали собственные монеты. Вводить в оборот свои деньги не возбранялось. Никто не отрицал такой возможности, невзирая на иерархию «старейшинства» и «молодшества».
Как мы помним, начало 1390-х годов привнесло некоторые перемены в составе Великого княжества Московского. Первые годы правления Василия Дмитриевича и поддержка его со стороны брата — Юрия, мудрое местоблюстительство престола со стороны их матери Евдокии показали возможности Москвы как централизующей силы.
Очень важно было то, что именно московского князя уже давно поддерживали главы Русской церкви, ещё со времён митрополита Петра. Такой поддержки не хватало тому же князю Тверскому Михаилу, как бы он ни старался в своём желании верховодить Северо-Восточной Русью. Возможно, именно этот фактор и помешал ему в борьбе за владимирский и московский престол.
В Москве, как нигде в других великих княжествах, чувствовались сила и единство княжеского рода. Её правители присоединяли новые уделы, тогда как у соседей всё время происходили перемены или вообще они дробились на более мелкие земли, что сильно ослабляло княжество в целом.
Так великий князь Московский становился первым среди равных на Руси. А московские удельные князья рядом с ним — очень большой силой. Не случайно затем даже родовитые потомки из этих уделов сохранили свои традиции и фамилии, многие из которых хорошо известны нам и сегодня.
Укреплению этой власти и положения своих детей способствовала… женщина — мать, вдова, великая княгиня, наследница по праву и управительница по умению. Всё это сочетала в себе Евдокия Дмитриевна, дочь суздальского князя, а ныне — Московская властительница.
Редкая традиции, что именно в Москве на столь серьёзном уровне возрастала роль женщины в правящем доме великого князя. Роль эта была не очень заметной, ненавязчивой, спокойной, мудрой и взвешенной. Но как никто другая смогла «сыграть» её и обустроить семейную жизнь своих детей именно княгиня-мать Евдокия.
Прожитые годы давали о себе знать. А на заре XV столетия, когда основные распри утихли, вдова Дмитрия Донского задумалась о других, не менее важных делах. Во-первых, она решила перед кончиной принять монашеский постриг (если только она не сделала это намного ранее, о чём мы уже говорили). А ещё до этого подумала о строительстве каменного собора в основанном ею кремлёвском Вознесенском монастыре.
Но всё по порядку.
Глава 5МОНАХИНЯ
Духовные наставники
С благочестием пеклись о спасении своём, с чистой душой и ясным умом…
То, что великая княгиня перед кончиной приняла монашеский постриг, — не редкость для того времени. Так поступали и до неё. Но нам важно рассмотреть причины, побудившие её сделать это, ибо причины эти показывают нам её опыт и внутренний духовный путь, о котором в дальнейшем будут много писать потомки, выделяя Евдокию среди других почитаемых русских святых.
Не сразу осознается такой, казалось бы, не очень существенный факт в жизни княгини Евдокии. Её духовные искания, да и вообще её судьба были связаны с самыми известными на Руси в то время людьми, имена которых вписаны золотыми буквами в историю государства. Это означало, что она интересовалась наиболее передовыми взглядами и идеями своей эпохи, не существовала просто в некоем закрытом пространстве, в жилых хоромах или дворцах, а шла навстречу новым идеям, веяниям, стремилась к поиску, и в первую очередь — в духовной сфере жизни.
С самого детства княжне и будущей княгине везло на духовных наставников и тех великих служителей Церкви, которые её окружали или были близкими современниками. Они воспитывали её не только живым примером, но и рассказами о тех подвижниках, которые были известны и посетили сей мир незадолго до неё. Безусловно, жития и исторические повествования об этих людях стали во многом определяющими для формирования её мировоззрения, для осуществления ею дальнейших духовных подвигов.
О близости к семье Дмитрия Донского преподобного Сергия Радонежского и игумена Фёдора Симоновского (впоследствии архиепископа Ростовского) мы уже рассказывали. Сергий крестил сыновей Евдокии — Василия, Юрия и Петра, а для Юрия даже был крестным отцом. Он помогал семье дельными советами, благословлял мужа Евдокии в самые трудные минуты (вспомним хотя бы Куликовскую битву). А Фёдор, крестивший их сына Андрея, помогал во внутренних борениях, будучи тем человеком, который воспринимал от князя Дмитрия (возможно, некоторое время и от Евдокии) исповедь. То есть он был духовником великокняжеской семьи.
Часто в то время употреблялось словосочетание «отец духовный». Летописи утверждают, что таковым для князя Дмитрия Ивановича был некоторое время архимандрит кремлёвского Спасского на Бору храма-монастыря Михаил (летописи называют его также Митяем). Они знакомы были ещё по Коломне, где произошла свадьба Дмитрия и Евдокии. Именно Михаил по Рогожскому летописцу «избран бысть изволением великого князя во отчество и в печатникы, и бысть… отец духовный князю великому и всем бояром старейшим, но и печатник, юже на собе ношаше печать князя великаго». Произошло появление нового духовника у великого князя, вероятнее всего, около 1376 года, когда уже названный «отцом духовным» Михаил принял постриг и рукоположен был в «спасские архимандриты». Мог ли он быть тогда также духовно близок к княгине Евдокии и также быть ей «отцом духовным»? Не исключено, хотя и не подтверждено.
Однако тот же Рогожский летописец сообщает, как Фёдор Симоновский отправился в феврале 1381 года «на великое заговение» в Киев для встречи митрополита Киприана, уже к тому времени став «отцом духовным» князя Дмитрия («и посла по него игумена Феодора Симоновьскаго, отца своего духовнаго, в Киев»). Это произошло после кончины в 1379 году Михаила-Митяя у Константинополя-Царьграда. Хотя духовником князя Дмитрия Фёдор мог стать благодаря самому архимандриту Михаилу, который, отправляясь в Царьград за митрополичьей грамотой, видимо, не мог оставить правителя Москвы без духовного окормления.
Кто и в какое время был постоянным духовником княгини Евдокии, сегодня в точности сказать сложно. Предположительно, как мы уже говорили, эти функции мог исполнять первоначально, до свадьбы, неизвестный нам священнослужитель в Суздале. Или даже в те времена это мог быть игумен и архимандрит Дионисий (будущий епископ Суздальский), основавший в Нижнем Новгороде Печерскую обитель, между прочим, — с храмом Вознесения Господня! Затем, уже в Москве — митрополит Алексий, архимандрит Михаил (Митяй, возможно, венчавший Дмитрия и Евдокию в Коломне) и игумен Фёдор Симоновский, а позднее митрополит Киприан, преподобный Дмитрий Прилуцкий (предсказавший кончину Дмитрия Донского), даже будущий епископ Сарский — Савва (отпевавший князя Дмитрия) и, возможно, другой Савва — Сторожевский (духовник любимого сына Евдокии — Юрия).
Даже далёкий от церковной традиции человек наверняка слышал о том, что существуют духовники — те, кто принимает исповедь других людей. В этом деле с XIV века ничего не изменилось. Таинство исповеди всё так же совершает священник.
Духовниками иногда называют и духовных наставников, руководителей, то есть тех, кто помогает более молодым или менее опытным в духовной жизни.
В великокняжеской семье XIV столетия также были свои духовники. В исповеди нуждались князья и княгини, причём регулярно.
Со времён Сергия Радонежского традиция духовничества в лоне православной церкви почти не изменилась. И если мы погрузимся вновь во времена основания и становления Троицкого монастыря неподалёку от Радонежа, то это никак не станет причиной непонимания нами — современными людьми — мотивов или причин тех или иных поступков живших тогда людей.