Далее архимандрит Пимен рассказал о событиях вокруг обители: «Вознесенский монастырь от многократных переделок и поправок корпуса и келий приведён был в такое беспорядочное состояние и так обветшал, что недоумевали, что удобнее: вывести ли сестёр в иное место или приступить к возобновлению зданий. Настоятельницею в это время была игумения Паисия Нудольская, прежде уже бывшая настоятельницею в 3-х монастырях: Страстном, Алексеевском и Новодевичьем. Она была весьма хорошей жизни и опытная в правлении. Владыка учредил Комитет (Филарет (Дроздов). — К. К.-С.) и… потребовал мнения: «Что удобней, исправить ли здания, или перевести сестёр в иное место?» Мнение Комитета и игумении было, что удобнее перенести монастырь на новое место, нежели исправить. Владыко, основываясь на общем мнении, дозволил приискивать место. Избрано было единодушно, как самое удобное во всех отношениях и выгодное, предместье Бутырки».
Странно, но опытная настоятельница стала активно добиваться переезда монастыря из Кремля на тогдашнюю окраину Москвы. Видимо, ей было привычнее по старой памяти оказаться подальше от кремлёвской суеты. С ней должны были переехать все 70 монахинь, которые тогда там жили. А ведь всё-таки это был уникальный монастырь! Да и специальный Комитет по устройству Вознесенского монастыря пришёл первоначально к решению о необходимости переноса монастыря на другое место, чтобы было меньше затрат, нежели на ремонт его обветшавших строений.
Обсуждение проблемы будущего Вознесенского монастыря происходило не один год. После переезда предполагалось создать на старом месте в Кремле общину сестёр милосердия или поселить при монастыре нескольких сестёр, которые бы ухаживали за старинными церквями. Куда должны были переехать остальные? Игумения Паисия выбрала тогда место при церкви Рождества Богородицы на Бутырках. Дело могло дойти до создания на старой территории Вознесенской обители чего-то вроде исторического и мемориального места, где всё же совершались бы богослужения, необходимые в связи с существованием некрополя великих женщин российской древности.
Но развязка событий произошла быстро.
Митрополит Филарет определил так: «Монастырь женский, в котором почивают царственные особы женского пола, и особенно преподобная Евфросиния, неудобно отторгнуть от сей святыни и от досточтимой древности». Ему вторил архимандрит Пимен: «…но так как монастырь был исторический, то Владыка не мог примириться с мыслию перевести его в другое место… Оказалось много неудобств и препятствий к уничтожению монастыря».
Так впервые прозвучала фраза «уничтожение монастыря». К счастью, в первый и тогда (и только тогда!) — последний раз! Комитет упразднили, а затем Синод принял решение не переносить обитель. И девичий монастырь остался на старом месте!
Архимандрит продолжает рассказ: «Игумения Паисия, сроднившаяся с мыслию о перенесении монастыря на Бутырки и мечтавшая об основании его там на началах общежительных, приняла это решение с глубоким негодованием». Однако Пимен возглавил работы по перестройке, которая прошла необыкновенно быстро, за четыре месяца 1863 года — с сентября по декабрь. Во время работ он «прибегал к принудительным мерам», ощущал «сопротивление монахини». Но к 1 января 1864 года все работы уже были закончены и закрыты. И обитель укрепилась на своих кремлёвских корнях!
Игумения Паисия, однако, сделала много важного для монастыря и даже внедрила в его жизнь некоторые общежительские правила, которые во многом облегчали жизнь монахинь, вынужденных до этого выживать с помощью только лишь собственного труда, отнимавшего много сил и времени.
Любопытно замечание архимандрита Пимена, что «во всё время перестройки я постоянно жил в Москве, на Саввинском подворье, у Преосвященного Леонида», имея в виду архиепископа Леонида (Краснопевкова) и подворье Саввино-Сторожевского монастыря, которое было рядом, в начале Тверской улицы. Так и преподобный Савва словно бы ещё раз вмешался в трудную минуту в процесс спасения исторического наследия. «Архитектором при постройке был А. С. Каминский», — заметил в заключение рассказа архимандрит. А мы благодарим сегодня преподобного Пимена как устроителя нашего великого духовно-культурного достояния — обители Вознесения Господня в Московском Кремле.
Примечателен факт, связанный с небольшим периодом, когда с 1871 по 1884 год Вознесенским монастырём руководила игумения Сергия. Урождённая Урусова, в миру Софья Васильевна Волконская, она лишилась четырёх малолетних детей, а затем, похоронив в 1847 году в Спасо-Бородинском монастыре мужа, решила остаться там навсегда. В 1852 году была пострижена в монашество и на следующий день посвящена в сан игумении. При ней состоялось освящение в обители собора Владимирской иконы Божией Матери.
Она управляла Спасо-Бородинским монастырём до 1871 года. После чего была назначена настоятельницей кремлёвского Вознесенского монастыря в Москве. Видимо, уже при ней появилась в обители самая почитаемая икона с изображением святой Евфросинии Московской — образ в ризе 1872 года, находившийся на южной грани правого столпа Вознесенского собора, около раки святой. Возможно и то, что именно в эти годы произошла официальная канонизация преподобной.
В связи с назначением игумении Сергии сохранилось письмо, написанное известным подвижником, митрополитом Московским и Коломенским Иннокентием, епископу Дмитровскому Леониду (Краснопевкову), автору одного из жизнеописаний преподобного Саввы Сторожевского (духовного покровителя святой Евфросинии Московской): «Преосвяшеннейший Владыко, Возлюбленный о Господе Брат и Сослужитель! Дело об определении настоятельницы в Вознесенский монастырь можно считать уже решённым. Но при определении настоятельницы в Бородинский монастырь не так легко: это монастырь общежительный, а в таковые монастыри прямо определять своею властию мы не можем. Тут нужен прежде выбор самих сестёр, который мы отклонить никак не можем, — можем не согласиться на выбранную и проч.; и потому не благоугодно ли будет Вам представить мне Ваше мнение о назначении в Вознесенский монастырь игумении Сергии; а о избрании на место её сделать надлежащее распоряжение через консисторию надлежащим порядком. Поручая себя молитвам Вашим, имею честь быть, с искреннею о Господе любовию, Вашего Преосвященства покорный слуга Иннокентий, М. Московский. Марта 5 дня. 1871. Санкт-Петербург».
Как показала история, все вопросы были решены положительно.
Вспомним ещё раз о том, что в 1889 году в монастыре торжественно отмечалось 500-летие его основания великой княгиней Евдокией. Происходило это при игумении Серафиме, которая была настоятельницей с 1887 по 1893 годы, до матушки игумении Евгении (Виноградовой). Почему была выбрана именно эта дата (сам праздник происходил 7 июля 1889 года, день памяти святой Евфросинии Московской, день её кончины)? На вопрос сей ответить непросто. Мы уже говорили, что предполагаемая тогда дата основания обители явно связана с кончиной в мае 1389 года супруга Евдокии — великого князя Дмитрия Ивановича Донского. Но нет сведений, чтобы эта дата отмечалась в предыдущие столетия — например, в 1689 или 1789 годах.
Однако праздник решили проводить. По благословению митрополита Московского Иоанникия было назначено «воспоминание о пятисотлетием существовании монастыря» и приурочено к 7 июля — дню преставления святой княгини Евфросинии. Во время юбилея прошли торжественные богослужения, а также крестный ход, в котором приняли участие митрополит Московский Иоанникий и архимандриты московских монастырей. Были подготовлены и изданы недорогие книги с Житием преподобной Евфросинии Московской, как и положено в связи с торжеством по канонизированной святой.
«Московские епархиальные ведомости» выпустили в 1889 году брошюру «Пятисотлетие Московского Вознесенского девичьего первоклассного монастыря». Отметился тогда публикацией с похожим названием «Пятисотлетие московскаго Вознесенскаго монастыря» и журнал «Исторический вестник». Здесь мы находим также некоторые новые штрихи к историческому портрету обители. Вот что рассказывалось в статье: «7-го июля, московский женский Вознесенский монастырь праздновал пятисотлетие со дня своего основания. Юбилейное торжество совершалось в Вознесенском соборном храме. Этот храм, начатой постройкой основательницею монастыря, великою княгиней московскою Евдокиею Дмитриевною, супругою Дмитрия Ивановича Донского, в иночестве Евфросинией, причисленною к святым и погребённою в этом храме, был построен усердием ея невестки, великой княгини Софии, и освещён шестьдесят лет спустя после кончины основательницы монастыря. В последующие годы, собор, также как и вся обитель опустошения московскаго Кремля пожарами и неприятелями, неоднократно был разрушаем и возобновлялся. Особенно памятны обители следующие бедствия: в 1547 году обитель подверглась пожару, при чём сгорели десять стариц, из храма успели вынести только образ Богоматери Одигитрии; во время нашествия крымскаго хана Девлет Гирея, в 1571 году, монастырь был сожжён и в нём сгорела игуменья с несколькими сёстрами (игумения Венедикта, первая из известных в обители; произошло это 24 мая 1571 года, как считается в день праздника Вознесения. — К. К.-C.); в 1612 году, при нашествии поляков, монастырь вновь подвергся опустошению; в 1812 году опустошение обители и храма было не меньшее, но вся драгоценная утварь была вывезена из монастыря в Вологду, куда вывозились церковные сокровища и из других соборов Кремля. Этим объясняется, что досель сохранились древние иконы Вознесения, Спасителя, Благовещения и Одигитрии, находящиеся в Вознесенском соборе. Кроме того уцелели: древняя икона Казанской Божией Матери, находящаяся в храме во имя великомученицы Екатерины, построенном по повелению императора Александра I в 1817 году; древнее изваяние великомученика Георгия, изображённого на коне, находящееся в третьем храме обители во имя Михаила Малеина; драгоценные евангелия, кресты, потиры, дискосы и надгробные покровы, устроенные в память по великим княгиням и царицам, и вообще вся богатая ризница монастыря, считающаяся очень замечательною».