Но провести день вдали от кухни – подарок. Если я хочу что-то узнать о Королеве, прежде чем подобраться к ней, нужно начинать сейчас.
Я надеваю свое лучшее платье из голубой шерсти с длинными рукавами вместо обычного коричневого до колен, которое мы носим на кухне. Надеюсь, в паре с чепцом служанки это позволит мне сойти за горничную. Беру фартук и тряпку для вытирания пыли из подсобки в коридоре и направляюсь в сторону библиотеки. Если меня найдут там без разрешения, то могут и побить. Или даже хуже.
Я успокаиваю себя, что в этот раз повезет и никто меня не заметит, стараясь не думать о том, что мне никогда не везло.
Папе было дозволено пользоваться библиотекой: он сказал им, что ему нужно изучать кузнечные техники, а вместо этого тайно приводил меня туда ночью, чтобы почитать сказки при свете свечи. Это была одна из моих любимых комнат: полки, возвышающиеся на два этажа вверх, пол из темного блестящего дерева с золотыми прожилками, благословенная тишина, пронизанная лишь шорохом переворачиваемых страниц и моим удивленным шепотом.
Сейчас в библиотеке практически пусто, комната освещена длинными лучами закатного солнца, и предметы обстановки отбрасывают на стены еще более длинные тени. Несколько аристократов сидят за столами и в креслах, читают или пишут письма. В отличие от времен моего детства, эта тишина не сулит никаких историй, которые только и ждут, когда их расскажут, никакого звона магии в воздухе.
К счастью, обстановка осталась прежней. По кругу огромного открытого пространства находятся проходы в коридоры между стеллажами и укромные уголки. Содержание полок выбито на медных табличках над проемами. Я просматриваю их и понятия не имею, с чего начать. В нашей школе в Крофтоне мы слышали лишь восхищенные рассказы о Королеве: ее великая красота, победа над захватчиками, мудрость на престоле. Ничто не объясняло, почему отец боится ее.
Я читаю таблички: «Популярные легенды», «Поместье Эверлесс», «Экономика», – пока не нахожу надпись «История» в другом конце библиотеки. Кажется, стоит начать отсюда. Я пересекаю комнату, притворяясь, что нахожусь здесь вовсе не бесцельно, но при этом стараюсь оставаться незаметной, и проскальзываю в проход.
Книги стоят по обеим сторонам, блестя позолоченными корешками в приглушенном свете. Я открываю тоненький том под названием «Семпера: история» и начинаю читать с середины страницы.
«По словам командира королевского флота, Королева Семперы сама перерезает горла захватчиков клинком, подаренным ей Колдуньей, который, как говорят, поглощает любую магию в крови. У нее свой ростовщик времени, темная женщина в капюшоне, сопровождающая ее на поле битвы. Она забирала кровь у людей на месте, превращая ее в кровавое золото, пока тяжелораненые обречены были смотреть и ждать своей очереди».
Я закрываю книгу и прижимаю ее к груди, дрожа от холода, несмотря на жар в комнате. Папа никогда не рассказывал мне о вторжении и восстаниях, которые происходили в первом веке эпохи кровавого железа после того, как магия Колдуньи и Алхимика распространилась по стране. Но приемный дедушка Аммы утверждал, что один из его предков воевал в армии Королевы. Я, бывало, ходила к коттеджу Аммы, мы сидели перед его стулом, а пожилой мужчина рассказывал нам истории о ворах, которые проливали кровь людей по ночам, о потерянных конечностях и отрубленных головах, пока Амма не просила его прекратить. Захватчики, говорил он, убили бы всех в Семпере и унесли бы кровавое железо к себе за моря. Но вместо этого Королева приказала своей армии использовать кровавое железо павших и стала могущественнее.
Все еще прижимая книгу, я осматриваюсь в поисках места, где можно сесть и почитать. Но потом вижу его: Лиам Герлинг сидит за столом на балконе над моей головой, склонившись над стопкой бумаг.
Я замираю на месте, сердце колотится в груди. Если он только посмотрит вниз, то увидит меня через отполированные деревянные прутья балконного ограждения. Медленно, чтобы не привлекать внимания, я пячусь в тень высокого книжного шкафа.
Разрываясь между желанием сбежать и продолжить поиски, я осторожно наблюдаю за ним. Даже если Лиам не узнает меня, возможно, заметит, что горничная читает, вместо того чтобы вытирать пыль. Но, кажется, он вообще не смотрит по сторонам. Герлинг сосредоточенно хмурится и нетерпеливо постукивает ногой, словно его раздражает то, что он читает, чем бы это ни было. Каждые несколько секунд он хмурится, царапает что-то в своем блокноте и снова возвращается к чтению.
При виде его острых черт, так долго приходивших мне в ночных кошмарах, в душе вскипает ярость, быстрая как пламя в кухонном очаге. Воспоминание о нашем изгнании из Эверлесса возвращается ко мне отрывочными изображениями, обрывками фраз и ощущением жара.
Я помню, как Лиам толкнул Роана в очаг. Краткий миг, словно время между молнией и раскатом грома. А потом огонь рычал в печи, словно нечто живое, а языки пламени вырывались в воздух. Ужас застыл в глазах Роана.
Я медленно закрываю глаза, пытаясь прогнать воспоминание, и снова их открываю. Что бы Лиам так увлеченно ни читал, это должно быть очень важно. После возвращения из академии в конце лета он стал активно помогать в управлении финансами Герлингов и делами Эверлесса в целом – по крайней мере, так я поняла из жалоб слуг на него. Приняла бы семья его назад с той же готовностью, если бы они знали, что он пытался убить Роана? Помнит ли Роан, как чуть не встретил свою смерть?
Слуга – Стефан, если я правильно помню, – проскальзывает мимо меня. Я улавливаю запах одеколона. Стефан оборачивается ко мне, прищуривая глаза, словно что-то подозревает. У меня перехватывает дыхание, но Стефан идет вперед по проходу, а потом поднимается по лестнице в конце него, подходит к столу Лиама и касается его плеча.
Лиам резко вскидывает голову, раздражение написано на лице, а потом слуга что-то шепчет ему. Он вздыхает и открывает ящичек, убирая книгу и блокнот внутрь, перед тем как закрыть и запереть его.
Я уже собираюсь отвернуться, как что-то привлекает мое внимание: вспышка странного цвета, когда Лиам встает. Его ладони испачканы, словно он окунул их в вино.
В голове всплывают слова Хинтона. Его руки были покрыты фиолетовыми пятнами. Папины руки.
Прежде чем я успеваю все обдумать, ноги сами несут меня вперед. Я кладу книгу и следую за Лиамом и слугой на расстоянии, когда они направляются к выходу из библиотеки, Лиам идет впереди.
Я пытаюсь держать дистанцию в полкоридора от них, мой взгляд направлен на подол длинного плаща Лиама. Мы идем вдоль одного из главных коридоров Эверлесса, и он полон лордов и леди, выходящих с вечерней трапезы и направляющихся в свои комнаты, сверкая шелками и бархатом и качаясь от выпитого. Мой взгляд прикован к полу. Надеюсь, никто не будет рявкать на меня. Лиам игнорирует все их приветствия.
В конце концов коридор сужается и пустеет, а я увеличиваю дистанцию между мной и двумя мужчинами. Ладони вспотели от нервов. Мужчины поворачивают за угол, и несколько секунд спустя их шаги стихают. Я тоже останавливаюсь и рискую заглянуть за угол. Перед мужчинами огромная дверь из красного дерева. Я оглядываюсь: гобелены не такие роскошные, как в других частях Эверлесса, но и более древние и элегантные, с затейливыми переплетениями геометрических узоров. От волнения мое дыхание учащается. Я никогда здесь раньше не была и вообще не должна быть. Если меня поймают…
Чтобы успокоиться, я делаю медленный глубокий вдох и задерживаю дыхание – как учил меня отец, когда я просыпалась, мокрая от пота после детских ночных кошмаров. Этот навык я практиковала очень часто в последние несколько дней. Два старых повторяющихся кошмара, кажется, вернулись вместе с моим возвращением в поместье: один – о ночи, когда я и папа были изгнаны, и другой, более странный, – о девушке, которая преследует меня с ножом в руке, а ее лицо все время скрыто тенью.
Лиам и Стефан совещаются с двумя другими мужчинами в коридоре, в одном из которых я узнаю сборщика налогов, практически неотличимого от того, что посещал меня и папу в нашем коттедже.
Должно быть, это хранилище Герлингов, где они держат свои богатства. Я всегда представляла, что эти люди поглощают время Крофтона за один присест каждый месяц, словно свиньи – помои из корыта. Конечно же, Герлингу нужно присутствовать при передаче налогов в хранилище. И я не удивлена, что это Лиам, – Роан не выглядит тем, кому интересно проводить целый день в продуваемой башне, подсчитывая барыши.
Я отхожу за угол и пытаюсь различить их голоса. Разговор затихает на мгновение, слышится громкий треск, тяжелый скрежет двери по полу.
– Поднимайтесь, – командует Лиам, и я, как всегда, вздрагиваю, услышав его низкий голос. – Я встречусь с вами через мгновение.
Я прижимаюсь к стене; сердце учащенно бьется, заставляя взглянуть, что там происходит. Мысль о том, чтобы проникнуть внутрь хранилища, манит, вызывая одновременно ужас и восторг.
А потом Лиам заворачивает за угол и видит меня.
Я достаточно далеко от него, чтобы попробовать сбежать, но ноги не слушаются: ужас парализовал их. Через мгновение Лиам уже стоит передо мной.
– Ты следила за нами от самой библиотеки, – говорит он. Этот парень умеет хорошо маскировать свою ярость. – Зачем?
Я открываю рот, но ничего не могу сказать. Теперь, когда он смотрит на меня в упор, страх быть узнанной возвращается. Снова мелькают воспоминания, мерцание расплавленного металла и мой собственный крик, горьковатый привкус дыма на языке.
Даже если он не узнает меня, я нахожусь там, где не должна. Клинок Айвана маячит в воображении.
Было глупо, очень глупо следовать за ним.
Но я заставляю себя встретить взгляд Лиама и стараюсь, чтобы мое лицо выглядело спокойным, непроницаемым и бесстрашным. Я тянусь к своему кошельку на поясе и достаю первую попавшуюся монетку – месячное железо, из тех денег, что мне дал Дуэйд в Крофтоне. Старые инстинкты кричат, что я не должна расставаться с деньгами, но я протягиваю руку и роняю монетку на ладонь Лиама – она перемотана, а кончики пальцев испачканы фиолетовыми пятнами.