Камень на ощупь холоднее, чем бывает обычно, и кажется, что тоннель сужается, хотя это может быть просто мое воображение, клаустрофобия, развившаяся, когда свет снизу пропадает, оставляя меня наедине с ненадежным мерцанием лампы.
Лестница все тянется вверх, пока я не забираюсь так высоко, как только могу. Воздух здесь становится влажным, прелым, таким, какой я чувствовала в погребах под кухней, чего не должно быть, потому что это место так близко к небу. Вскоре, когда боль в руках и ногах начинает ощущаться еще острее, а пальцы отказываются разгибаться, воздух снова становится холоднее, запах земли сменяется чем-то странным, кисло-металлическим, похожим на запах запекшейся крови.
Наверное, никто не поднимался по этой лестнице уже целые столетия. Внутренний голос уговаривает меня бежать, нашептывая, что я поняла все неправильно.
Но я продолжаю лезть, пока не чувствую, что надо мной открывается пространство, а под пальцами ощущается каменный пол.
Подтягиваюсь и оказываюсь в комнате средних размеров, свет моего фонаря может лишь осветить круг изогнутых стен, которые, так же как и потолок, сделаны из камня. Пол выложен плиткой, но скрыт таким толстым ковром из пыли и земли, что мои аккуратные шаги, ведущие от лестницы, оставляют на нем глубокие отпечатки, как на снегу. Тут пахнет землей, пеплом и…
Комната не пустая. Вдоль одной из стен стоит длинный деревянный стол, потрепанный временем, на котором разложены разнообразные, еще более древние на вид инструменты, блеск металла и стекла скрыт слоем пыли. С их помощью когда-то привязывали время. За всем в углублениях в полу стоят десятки бутылок: зеленых, коричневых и синих. Вино или зелье, а может, что-то еще, неизвестное мне, темнеет в них.
И, наконец, две узкие кровати, обе застелены, будто владелец только что вышел.
Поворачиваюсь, чтобы осмотреть комнату целиком, и сразу же замечаю две вещи.
На стене позади меня находится вырезанное в камне, блестящее подобие фрески. Змея и Лиса смотрят друг на друга, присев и свернувшись кольцом перед битвой, их воинственные фигуры запечатлены длинными линиями и жесткими углублениями в камне. Но Змея и Лиса – Каро и я – намного меньше, чем другое существо, нависшее над ними.
Не могу подавить дрожь, пробирающую меня до самых костей. Пес, оскаливший пасть, сверху надвигается на Лису и Змею, хотя те, кажется, не замечают его голодного оскала.
В горле пересыхает. Поднимаю лампу повыше, чтобы рассмотреть кровати, несмотря на то что внешне они кажутся наименее интересными. Провожу рукой по плотным стеганым одеялам. Пальцы сами лезут под подушку и нащупывают что-то твердое и холодное.
С замиранием сердца достаю рубиновый кинжал с рукояткой, опутанной змеей.
От неожиданности отбрасываю его на кровать, как будто это настоящая змея. Потом закрываю глаза, уверенная, что все это – просто сон. Но кинжал не исчезает – ждет меня.
Снизу доносятся шаги.
Я наклоняюсь и беру его в руку.
31
Замерев в страхе, прислушиваюсь, крепче сжимая затейливую рукоятку со смутным ощущением, что уже делала это раньше.
Снизу доносится слабый стук: должно быть, кто-то поднимается по лестнице. Тоннель усиливает звук тихих шагов, и он становится все громче. Из этой круглой комнаты нет спасения, кроме падения с высоты.
Я так крепко сжимаю в руке свое оружие, словно хочу вытянуть из него храбрость. Дыхание сбивается, когда шум внизу становится все громче. Но времени на пустые домыслы или сожаления нет, потому что кто-то появляется в проходе, ведущем из хранилища. В тусклом свете лампы вижу взмах блестящей черной юбки, аккуратные ноги в туфельках, выглядывающие из-под нее. Я узнаю ее фигуру раньше, чем могу разглядеть лицо. Каро.
Ко мне подступает паника. В темноте она кажется сотканной из теней: темные распущенные волосы лежат на плечах, сливаясь с черным одеянием. Она поворачивается, видит меня, и улыбка расползается на ее лице, обнажая белоснежные зубы. Она протягивает руку и достает из-за пояса два длинных кинжала. Каро вертит оружие в руках, и свет фонаря блестит на лезвиях. В этот момент единственный выход, ведущий обратно в хранилище, захлопывается, перекрывая жидкий свет, попадавший снизу, замуровывая нас внутри. Спальня стала клеткой, склепом.
Я испытываю невообразимый страх, пока мы молча смотрим друг на друга. Каро – в напряженной позе, будто она готова атаковать, улыбка померкла. Жажда битвы, появившаяся в ее взгляде вместо обычной холодной уверенности, отнюдь не придает мне храбрости.
Впервые с тех пор, как она убила Роана, я испытываю немного сочувствия к ней, потому что и она бродила по Семпере в поисках способа уничтожить меня и, в отличие от меня, пыталась это сделать столетиями.
Но хватит сожалений! Пришло время нам закончить свою историю.
Вижу, как на ее лице отражаются мысли, пока она осматривает комнату: стол со старинными инструментами, фреску, простые кровати. По удивленному выражению ее лица понимаю, что она не бывала здесь с нашего разрыва.
Каро переводит взгляд на кинжал в моей руке, а потом подлетает ко мне. Ее челюсти сжаты, а глаза безумны.
– Мои стражники окружили Лиама. Твоя магия долго не продержится.
Про себя отмечаю, что она пропустила обычные любезности, хотя ее голос все еще слащаво-доброжелательный. Она заносит нож в правой руке, приставляя его к воображаемому горлу.
– К чему тянуть время из-за пустых разговоров?
Я глубоко вздыхаю, пытаясь оставаться спокойной. Холодный воздух обжигает горло, наполняя легкие.
– Пожалуй.
– Ты меня ранила, – говорит она, и ее голос в замкнутом пространстве звучит громче и глубже. Она шагает ко мне, взглядом указывая на кинжал у меня в руке. – Что это?
Ее незнание смущает меня, но я решаю, что это очередной обман.
– Оружие, которым я тебя убью.
– Жизнь на моих объедках притупила твой разум, подруга. – Она жестоко смеется, а потом вздыхает. И от этих звуков меня пробирает дрожь. – Так ли необходимо нам снова играть в эту маленькую игру?
– Разве не этого ты хочешь? – Стараюсь, чтобы мой голос звучал так же холодно, как и ее. Легкость, с которой мне это удается, смущает меня, как и тяжесть кинжала в руке. Нужно лишь успеть воспользоваться им, сделав выпад и нанеся удар. – Разве не поэтому ты веками гонялась за мной по Семпере, убивая всех, кого я любила и кто меня защищал?
От этих слов взгляд светлых глаз Каро становится еще холоднее.
– Защищал тебя? Ты никогда не нуждалась в защите, ни будучи Антонией, ни сейчас. Думаешь, ты стояла бы тут со мной, один на один, если бы захотела? Истина ее слов заставляет меня вздрогнуть. – Думаешь, бросилась бы назад в Эверлесс, узнав правду о себе? – продолжает она.
– Я вернулась в Эверлесс, чтобы защитить Ину от тебя, – выплевываю я.
– Возможно. Но это еще не все, не так ли? Ты поняла, кем являешься. Потому что каждый раз, когда ты умирала, и каждый раз, когда жила, только мое сердце оставалось настоящей частью тебя. Частью, которая была мной. Ты всегда находила путь назад, к Колдунье.
– Все почти кончено, – говорю дрожащим голосом.
Наши взгляды встречаются, и в ее глазах мелькает что-то, похожее на обиду.
Каро уже достаточно близко от меня, чтобы достать кончиком ножа мою грудь. Я тяжело дышу, не в силах пошевелиться и поднять против нее свое оружие. Если это еще одна ловушка или красивая ложь, тогда она заманила меня в нее, как муху – блестящая паутина.
– Мне больше не нужно твое сердце, Каро, – шепчу. – Я пыталась вернуть его тебе раньше, но…
Я научилась хорошо разбираться в языке жестов и мимике Каро, так что по опущенным уголкам ее губ без труда понимаю, что она теряет терпение. А по тому, как она выпрямила спину, – что приняла решение.
– Как насчет этого: я попробую убить Лиама Герлинга и посмотрю, куда это нас приведет? – иронизирует она.
На меня накатывает отчаяние, и тело берет верх над разумом, начиная двигаться без приказов. Я разворачиваюсь, хватая со стола старую бутылку, и с ее помощью выбиваю из руки Каро нож. Лезвие оставляет порез на моей груди, но я не замечаю боли. Мы одновременно бросаемся друг на друга, но ни одна из нас не пытается призвать на помощь магию. Внезапно понимаю, что это битва не могущества, а воли. Дело не в магии. Дело в нас.
Мы боремся, но Каро обретает свою силу и обеими руками прижимает меня к фреске. Когда я погружаю лезвие кинжала в плоть Каро, вижу перед собой лишь злобный оскал собаки, запечатленной на ней.
32
Вокруг рубинового кинжала выступает кровь. Я даже не успеваю понять, что происходит, потому что из раны, обвиваясь вокруг нас, начинает подниматься мерцающая змея. Мое замешательство отражается в глазах Каро, но потом едко-сладкий запах кровавого железа наполняет мой нос, и я начинаю понимать.
Кинжал плавится, растворяясь в крови Каро, словно часовая монетка – в вине.
Дым становится гуще, превращаясь из красного в голубой, потом в зеленый. Вспоминая ритуал регрессии крови, позволяю дыму заполнить меня, ощущая его холодный привкус на языке. Глаза заволакивает пелена.
– Джулс, – шепчет Каро, ее голос звучит удивленно, и я понимаю, что она этого не ожидала.
Окружающая действительность отходит на второй план, когда через нас проносятся мгновения, которые я не сразу могу узнать. Но потом мое сознание проясняется, и я понимаю, что в лезвии содержится не время, не сила, а воспоминания. Мгновения, вытянутые из самого времени.
Девочка находит меня в лесу и протягивает руку, чтобы отвести домой.
Две девочки бегают друг за другом и кричат «Лиса» и «Змея», не ведая другой магии, кроме пения птиц или шепота ветра в деревьях.
Строится великое поместье лорда Эвера, рабочие уходят затемно, оставляя пустой, наполовину построенный замок нам. Вокруг – горы камней, а в некоторых комнатах еще нет потолков. Мы с Каро проникаем туда ночью, бегаем по темным коридорам, урывками замечая звезды.