Конечно, Ильяна не склонна была видеть себя исключительно в положительном свете. Но и нельзя же постоянно обвинять во всем себя. Он же говорила дяде, что уже сколько лет по весне встречается со своим другом, и он ни разу не причинил ей вреда. Как интересно было с ним! И почему это, интересно, она должна прерывать такую дружбу. Если только потому, что мать против, так ей лучше и в самом деле было уплыть на лодке.
Дядя говорил, что ей суждено превратиться в русалку или в кого-то там еще, если она станет водиться с нечистью.
Но почему это он, который всегда спорил с матерью, так неожиданно принял ее сторону?
А теперь возле нее сидел отец и говорил:
— Мышонок, я прошу тебя — не доставляй мне сегодня тревог! Не надо! Твоя мать покинула нас, и потому ты можешь немного отдохнуть и прийти в себя! тебя больше некому здесь тревожить! Впрочем, если ты хочешь, мы можем обо всем поговорить!
Но если же ей не хочется говорить…
— А, пока, мышонок, вытри слезы и позавтракай, чтобы мы с дядей не беспокоились!
А Черневог может приходить сюда еще несколько дней, пока длится весна.
А там придется ждать до следующего года. Но пока поговорить с ним, вероятно, не удастся.
Дядя же говорил, что нельзя с ним разговаривать.
Ах, если бы они все оставили ее в покое!
Впрочем, ей не хотелось, чтобы отец и дядя ушли, подобно матери.
— Ну, будешь завтракать? — донесся словно издалека голос отца.
Девушка согласно кивнула. И в этот момент ей захотелось, чтобы дядя Саша перестал злиться не нее.
— Я сам приготовлю завтрак! — настаивал Саша, оттирая Петра в сторону, который все порывался взять на себя обязанности повара. Впрочем, готовить они умели, и довольно неплохо.
А потом придется еще мыть посуду.
Наконец они подготовили необходимые продукты и принялись стряпать.
Кухонную выгородку заволокло дымом подгоревшей пищи, и домовой где-то за печкой снова застонал — он ведь был хозяйственным существом, и любой непорядок для него — страшное оскорбление.
Ильяна, сумрачная, села за стол. Она стала вчитываться в мысли мужчин.
— Вижу, вы хотите, чтобы я страстно возжелала ее возвращения! — наконец не выдержала она.
— Вообще-то нехорошо лезть в чужую душу! — вознегодовал Петр.
— Вот еще, и вовсе я никуда не лезла! — отозвалась девушка задиристо, но продолжила, — дядя…
— Чего? — выглянул из кухни Саша.
— А ведь мама во всем винит меня! Как обычно!
— Не винит она тебя! — воскликнул Петр, — я ручаюсь головой! Послушай, а почему бы тебе не сбегать в конюшню и не заседлать коней?
— Но я не хочу ездить сейчас верхом!
— Не хочешь? Но что же ты собираешься весь день делать. Ведь только утро?
— Даже не знаю.
— Но тогда почему бы не прокатиться?
— Вообще-то я хотела бы кое-что записать!
— Ну что же, тоже неплохая идея! — ободрил Саша, постукивая посудой.
— А вот я так не думаю! — возразил Петр, — хватит с нее этого волшебства! Она ведь еще ребенок! Нечего заниматься тем, что ей придется делать в будущем! Детям положено играть и веселиться, падать и обдирать колени о сучья!
— Что ты! — удивилась Ильяна.
— Я ничего!~ Мы с дядей уже обсудили кое-что. И еще тогда, до того, как, — у него явно не вырвалось «до того, как я женился на твоей матери». Что было бы, конечно, логично. Но он сказал иначе, — мы с ним все-таки друзья! А тебе не следовало бы впадать так часто в дурное настроение!
— Я знаю! — отозвалась девушка.
Петр нахмурился — сейчас она говорила точно так же, как и Эвешка. Ну все, начинаются воспоминания.
— Если хочешь, я могу поехать верхом! — тут же предложила девушка.
— Мышонок, я вовсе не собираюсь заставлять тебя делать что-то! Для чего вынуждать кого-то? Твоя мама — очень гордая женщина. И легкоранимая. И она не хочет, чтобы ты выросла такой же, как она. Она хочет, чтобы ты…
Вот «хочет» было не слишком подходящее слово. И отец сам это почувствовал. Он тут же замолчал.
— Я не знаю, чего она именно хочет! — возразила Ильяна, — она так часто меняет свое настроение! Постоянно! Тебе лучше знать!
— Но ты-то чего хочешь, знаешь хотя бы? Так иди и занимайся этим!
— Думаю, тебе не понравится, если я скажу тебе, что мне нужно!
— Послушай, мышонок! Если ты будешь дурить, я буду очень опечален! Если ты станешь там шататься по берегу, то водяной подстережет тебя и утянет на дно! Неужели ты так хочешь стать русалкой? Знаешь, что? Я тебе кое-что расскажу про этого Черневога…
— Не желаю даже слушать!
Ответ дочери потряс Петра, что она даже забыл, что собирался сказать ей.
— Не обращай внимания, — посоветовал Саша свояку, — она же до сих пор не соображает, что к чему! Она вовсе не собиралась говорить это!
— А… как он? — спросила тихо Ильяна. Впрочем, ответ она получила такой, какой и предполагали получить — отец что-то пробормотал, что человеку в возрасте Черневога не пристало общаться с пятнадцатилетней девчонкой.
Впрочем, на эти замечания Ильяна не обратила никакого внимания.
Кочевиков, видя такой поворот дела, решил сделать иной ход.
— Ильяна, — обратился он к дочери, — если он еще будет являться к тебе, ты скажи, что я должен поговорить с ним наедине!
Конечно, такая просьба Ильяну не устроила — и не только потому, что отец наверняка мог настроить Черневого много лишнего.
— А что ты собираешься сказать ему? — осторожно поинтересовалась Ильяна. — сначала спрошу, что ему нужно от нас! Знаешь, мышонок, я обязан ему жизнью! Но не твоей! Если потребуется, я отдам свою жизнь, только бы он оставил тебя в покое!
Ильяна почувствовала, что ее тело словно намагнитилось — какая-то волшебная сила влилась в ее жилы. Или она что-то интуитивно предчувствовала?
— Не нужно ничего такого говорить! — наконец решилась она.
— Но у меня просто не остается другого выхода, мышонок! Я вынужден поступить так!
Ильяна соскочила с лавки и бросилась в свою комнату. Отец рванулся за ней. Рывком распахнув дверь, он увидел, что Ильяна как ни в чем не бывало восседает на кровати, держа в руках свою тетрадь с записями.
Озадаченный Кочевиков закрыл тихо дверь и вернулся в горницу. Почему вдруг тетрадка?
Недоумение его было столь велико, что она даже затряс головой.
— Ты опять перепугал ее! — тихо промолвил Саша, — так, это очень хорошо!
Она сидит и напряженно думает. Очень напряженно! И я читаю все ее мысли!
— Этого ты мне не говори! Я не собираюсь лезть в ее голову!
— Ага, тихо… Она начала заклинать небесные силы, чтобы они защитили наш дом… Так, просит образумить всех… Даже мамашу! И чтобы поскорее — вот чего ее сейчас больше всего хочется! Пусть решает сама! Пусть больше думает, тогда и успокоится быстрее!
Ильяна вышла из комнаты с перепачканными чернилами пальцами и красными заплаканными глазами. Саша отложил свою собственную тетрадь с записями в сторону. Конечно, все это время она тихо проплакала у себя в комнате.
— Ну, ты и вправду мышонок! — улыбнулся Саша, — я даже не слышал, как ты подошла к двери!
— А где отец?
— Вроде бы собирался с лошадьми повозиться, почитать их! А может, пропалывает огород.
Девушка подошла и села за стол как раз напротив дяди.
— Знаешь, — тихо сказала она, — что так расстроило меня? Никто, совершенно никто не спросил меня, сделал ли он хоть что-то неверно!
Конечно, мое мнение никого никогда не интересует! Я так не могу… Я…
— Ты хочешь сказать, что на этот раз тебя никто не спросил, да? Ведь, если ты говоришь «никогда», то это большое преувеличение!
— А вот мне все-таки кажется, что и в самом деле никогда! Это ведь так!
— Ну перестань! Все мы были расстроены! Если хочешь знать, этот Черневог был очень сильным колдуном! По-моему, излишне говорить, что он вполне способен соображать, что делает. И мы не обязаны объяснить ему, что именно расстроило нас — он сам прекрасно понимает. Но в одном я согласен с тобой — мы должны были вместе собраться и посоветоваться! Я напугал тебя, а потом ты напугала меня! Я ведь отлично знаю этого Черневога.
Если бы он вдруг захотел с нами драться, то случилось бы непоправимое!
Ильяна молчала — дядя явно того и хотел, чтобы она задумалась над его словами. Наконец девушка заметила:
— Пойду-ка лучше отцу помогу! А Малыш с ним?
— Когда я туда ходил, был с ним!
Ильяна, уже стоя у двери, обернулась и тихо спросила: — а с мамой ты разговаривал?
— Нет, — покачал головой Саша, — но я уверен, что с ней все в порядке!
— Но ведь там водяной! Она должна вести себя крайне осторожно!
Водяной…
— Знаю, знаю! Но уж она-то разберется с ним, если что!
Ильяна резко повернулась и вышла. Глядя из окна на ее бодрую походку, Саша решил, что это очень добрый знак. И вдруг его словно осенило:
— Боже, как же она стала похожа на свою мать! Прямо две капли воды!
Конечно, водяной при всем желании не справится с Эвешкой. Но вот только этот Черневог… Он искал их и нашел. И добрался сначала до Ильяны7 нет, этого просто быть не может! Это мальчик, который любил Сову, разыскивал Ильяну. И она с радостью стала встречаться с ним — ведь ребенку нужно же с кем-то играть! А потом и любить кого-то.
Боже, думал Саша, помоги им обоим!
Впрочем, появление Черневога само по себе еще не было таким страшным.
Самое страшное заключалось в том, что и Петр начал понимать то, что Саша и Эвешка сумели скрыть от него пятнадцать лет назад. И он мог быть вовлеченным в опасность сам, хотя до этого мог почувствовать себя совершенно спокойно.
А теперь и Ильяна с ее непоседливым характером…
Впрочем, теперь стало ясно, что прошедшие пятнадцать лет не были для них столь безопасными, как они поначалу думали. Конечно, Кочевиковы тихо жили в лесной глуши, но тишина эта могла быть нарушена в любой момент.
Опасность приползла сюда давно. И приползла оттуда, где погиб Черневог.