Обернувшись, Лена увидела Кожаного.
Их взгляды встретились. Он быстро отвел глаза, спросил мужчину с газетой:
– Не возражаете?
– Мне какое дело, – равнодушно ответил тот.
У нового пассажира не было при себе никаких вещей.
Лена, словно сомнамбула, уселась на свою полку. Она не могла отвести от Кожаного взгляд. Тот же старательно делал вид, будто ни на кого не обращает внимания.
– Вы… не могли бы выйти? – обратилась к нему Лена. – Мне… нужно переодеться…
Слова приходилось произносить с трудом, словно выдавливая клей из ссохшегося горлышка тюбика. Кожаный повернулся всем корпусом, дружелюбно глянул на нее.
– Конечно, пожалуйста.
Мужчина с газетой молча сложил свою газету, встал и покинул купе. Кожаный вышел за ним и даже прикрыл за собой дверь. Лена и пожилая соседка остались вдвоем. Та тут же сняла юбку, кофту, достала из сумки цветастый старомодный халат, облачилась в него и улеглась. Лена сидела не двигаясь.
И что теперь?
Нетрудно догадаться, как все произошло.
Ее пасли не просто так. Кожаный знал: Лена едет именно в Харьков. Как – вопрос второй. Ответ на него поищем позже. За двадцать минут билет на вокзале купить практически нереально, значит – у преследователя билет уже был. Вот только номер ее вагона он не знал. Теперь узнал, прошел, сунул проводнику деньги или, может быть, фальшивое милицейское удостоверение, потом попросил показать собранные билеты и выяснил, в каком купе и на каком месте едет пассажирка Уварова.
Да, скорее всего, так и было.
Потом проводник посмотрел, кто едет с ней в купе. Выбрал студента как наиболее слабое звено, вызвал в коридор. Как они поменялись местами? Снова остается только гадать. Возможно, Кожаный задавил его каким-то авторитетом – ну хоть тем же удостоверением. А возможно, просто сунул какие-то небольшие деньги и попросил поменяться: так, мол, надо. Студенту все равно: вещи забрал, наушники в уши – и вперед.
Зачем Кожаному этот финт?
И что ей, Лене Уваровой, делать дальше?
Звать на помощь? Но ее пока никто не обижает. И ей пока ничего не угрожает. В любом случае, Кожаный явно имеет больше возможностей и в прямом столкновении легко переиграет ее. Спросить в лоб: «Что надо?» Получит такой же ответ: «Ничего. Почему вы решили, что мне от вас чего-то нужно?» И снова она проиграет.
Отчаяние и невыносимая тоска охватили Лену.
Машинально сняв плащ, она накинула его на плечи, хотя в вагоне было достаточно тепло даже для нее, и вышла в коридор. Соседи стояли у окна. Мужчина по-прежнему читал газету, Кожаный пытался разглядеть что-то в пробегающей за окном ночной темноте.
– О, а вы не переоделись, – улыбнулся он, увидев ее в плаще. – Даже наоборот, я бы сказал.
– Да так, – неопределенно ответила она. – Проходите, располагайтесь. Я позже…
Мужчина с газетой вернулся в купе и уже через десять минут лежал на своей верхней полке. Кожаный не двинулся с места.
– Мы не могли раньше встречаться? – спросил он Лену.
– Нет, – отрезала она, отодвигаясь на шаг в сторону.
– У вас очень запоминающееся лицо, – он снова улыбнулся. – Ладно, пошел и я на свою жердочку.
Он удалился. Лена осталась стоять в коридоре.
Она не знала, как ей быть дальше. Бежать? Куда? Ехать со своим преследователем в одном купе она категорически отказывалась. Даже мысли такой не допускала. Более того: она не была уверена, что хочет сейчас вернуться в купе за сумкой. Если она, как есть, в плаще, захватит еще и вещи, Кожаный точно активизируется. И не ясно, чего можно от него ожидать.
Медленно потянулись минуты. Лена стояла, словно примерзнув к поручням напротив окна. Из купе никто не выходил, она даже не пыталась туда заглянуть. Лена закрывала глаза, потом снова открывала их. То и дело ощупывала карманы плаща, проверяя, на месте ли кошелек, паспорт и телефон.
Тянулось время.
Чтобы хоть чем-то себя занять, Лена пошла к проводнику, попросила чаю. Не торопясь выпила горячий напиток, прислонившись к перилам. Вернула стакан, попросила еще, хоть ей и не хотелось. Этот стакан Лена выпила уже через силу. Хорошо хоть проводнику не было до любительницы чая никакого дела.
Еще через полчаса Уварова решилась купить бутылку пива. Она не была его большой любительницей, просто у нее был другой расчет: пустая бутылка в случае чего сгодится как хоть какое-то средство самозащиты. Стекло все-таки, порезать может…
Так, за пивом, прошло еще около часа. Проводник ушел спать. Больше Лене нечем было себя занять. Осталось набраться терпения, стоять и ждать неизвестно чего.
Она потеряла счет времени, когда дверь ее купе медленно открылась и в коридор выдвинулся Кожаный. Без куртки, но полностью одетый, в джинсах, свитере и кроссовках. Прикрыв дверь, он повертел головой, убеждаясь, что в коридоре, кроме них, никого нет, и спросил уже без улыбки:
– А вы так и не спите?
– Не спится, – коротко ответила Лена.
– Ну так полежите. Чего здесь стоять-то?
– Нормально. Вам, вообще-то, что за дело?
– Тоже бессонница, – вполголоса ответил он. – Давайте не спать вместе, а?
– Я привыкла не спать одна, – коротко ответила Уварова.
Дольше она стоять рядом с ним не могла. Сделав несколько шагов в сторону туалета, она быстрым шагом направилась туда, не оглядываясь, дернула ручку вниз, вошла и закрыла за собой дверь. Прижалась к ней спиной.
Ничего умнее Лена придумать пока не могла.
Стучали колеса поезда. Было тихо, одиноко и страшно.
Снаружи послышалось какое-то движение. Потом в дверь постучали. Закусив нижнюю губу, Лена отшатнулась, но потом снова прижалась к двери спиной, словно так можно было сделать ее еще крепче.
Стук повторился. Еще раз. Еще – уже более настойчиво. Неужели Кожаный понял, что его раскусили, и теперь форсирует события? Зачем она нужна ему среди ночи…
Снова постучали. А потом ручка медленно опустилась вниз. Потом вверх – и снова вниз. Снаружи ее подергали. Нет, дверь закрыта плотно. Лена отодвинулась, замерла в неудобной позе.
Стук прекратился. Ручку тоже перестали дергать. Выждав некоторое время, Лена осторожно коснулась ручки рукой, будто она раскалена или может укусить. Неожиданно ноги подкосились, и она осела на стульчак, успев опустить черную крышку. Время для нее остановилось.
Сколько так просидела – Лена не могла вспомнить. Но неожиданно дверную ручку снаружи снова дернули, на этот раз – уверенно и сильно. Лена вскрикнула. В дверь решительно затарабанили.
– Вы там заснули, или как? Открывайте, Миргород, санитарная зона!
Проводник! Слава богу, это всего лишь проводник!
Вскочив, Лена открыла двери, что-то бросила удивленному проводнику и выбежала в коридор. Кожаного там не было. И проверять, куда он делся, у нее не было ни малейшего желания. Развернувшись, Уварова бросилась через тамбур в соседний вагон. Опомнилась, только пробежав еще несколько вагонов и остановившись в каком-то из нерабочих тамбуров. Переведя дыхание, Лена успокоилась.
Теперь она уже знала, что делать.
Как только поезд остановился в Миргороде и проводница вагона, в котором укрылась беглянка, открыла дверь, Елена Уварова быстро выпрыгнула наружу и, не разбирая дороги, ринулась к зданию вокзала. Промчав мимо памятника Гоголю, она влетела внутрь, пробежала через зал ожидания, выскочила на небольшую привокзальную площадь и остановилась возле первого попавшегося скучающего таксиста.
– Харьков! – выкрикнула на одном дыхании и, не дожидаясь ответа, влезла в салон. Теперь никто не вытащит ее из этой машины.
Водитель, усатый мужчина в старомодной куртке лет пятидесяти с небольшим, удивленно взглянув на Лену.
– Да вообще-то доедем. Только у вас, дама, денег хватит?
Вместо ответа она достала кошелек и вынула из него спрятанную на всякий пожарный случай стодолларовую купюру.
– Сто пятьдесят, – проговорил усач.
– Больше нету… Сейчас… Но если доедем, я достану, честно!
Водитель посмотрел на часы, потом зачем-то оглянулся, кивнул и завел мотор.
12
Лена не волновалась по поводу того, что она своим звонком разбудит Сергея Коновалова.
Несколько отчаянных попыток дозвониться из машины ни к чему не привели. Абонент по-прежнему был недоступен. Тогда она, что-то вспомнив, достала кошелек. Удача: прямоугольник визитки, на которой значилось только «Сергей Коновалов» и был указан номер мобильного телефона, она не сунула в специальную визитницу, как делала в большинстве случаев, а положила в одно из отделений кошелька. Так Лена поступала с бумажками, на которых записывала номера телефонов, крайне, по ее мнению, необходимых.
На оборотной стороне своей невзрачной визитки Коновалов написал номер мобильника своего коллеги, который должен был встретить ее в Харькове. Короткое ««Игорь», больше ничего. Если и у него телефон не отвечает…
На звонок ответили после шестого сигнала. Голос не был сонным.
– Да.
– Игорь?
– Да. Слушаю.
– Меня зовут Елена Уварова.
– Да, Елена Андреевна. Что-то случилось?
Она покосилась на таксиста.
– Я… отстала от поезда. Еду в Харьков на такси, из Миргорода. У меня в купе сумка осталась.
– Документы? – деловито спросил Игорь.
– С собой. Меня нужно встретить, и с вещами что-то решить…
– Ладно. Я так понял, вы не можете говорить, верно? Когда будете подъезжать к городу, наберите меня, я подскочу.
– Игорь, минутку еще…
– Что?
– С вашим… коллегой, Сергеем, связи нет.
– Не волнуйтесь. Все под контролем. До встречи.
На стареньких, однако бойких «Жигулях» до Харькова Лена Уварова добралась за три с половиной часа.
По телефону Игорь дал ей короткие инструкции, и водитель по ее просьбе остановил машину в районе метро «Холодная Гора». Лена приготовилась ждать, но уже через минуту к «Жигулям» подошел неброско одетый молодой мужчина, спросил, сколько она должна водителю, без комментариев сунул усачу несколько гривневых купюр и, взяв Лену под локоть, провел до своей машины – серебристой «вектры». Усевшись за руль, он тронулся с места и наконец сказал: